Довольно регулярно СМИ КНДР сообщали о «героях», погибших, спасая портреты от наводнения или другой катастрофы, или даже о тех, кто предпочел бросить на гибель собственных детей, чтобы спасти портрет вождя[627]. Даже воры в Северной Корее не рисковали красть эти портреты – преступники прекрасно понимали, что в случае поимки за такое их неминуемо ждет смертная казнь[628].
Говоря о портретах, стоит заметить, что здесь пропаганда Северной Кореи столкнулась с проблемой, связанной с внешним видом вождя. У Ким Ир Сена образовался большой жировик на затылке. Он был у него еще в 1940-х годах, но с течением времени продолжал расти. По всей видимости, тут сыграла роль генетика – у внука Ким Ир Сена Ким Чен Ына имелся такой же жировик, но его удалили на ранней стадии. Опухоль не представляла угрозы для здоровья вождя и, судя по всему, не причиняла ему видимого дискомфорта[629], но выглядела неэстетично. Поэтому на портретах ее, конечно, не было, а фотографировать вождя полагалось слева, чтобы жировик не был заметен, а когда избежать этого было нельзя, то фотографии ретушировали перед публикацией, удаляя с них опухоль.
Любую газету с портретом Ким Ир Сена нельзя было не только использовать для других целей (например, завернуть в нее что-нибудь), но и даже мять или выбрасывать. Единственный законный способ избавиться от такой газеты – это ее сжечь. В принципе, в этом нет чего-то особенно северокорейского – идея о том, что выбрасывать священный объект нельзя, а сжигать можно, присутствует во многих культурах.
Не обошел культ и валюту. На самой крупной банкноте северокорейской воны выпуска 1979 года был изображен «гений революции, солнце нации, легендарный герой, Великий Вождь товарищ Ким Ир Сен»: эта надпись была помещена сразу под портретом того человека, которого она описывала.
Еще одним аспектом культа было сооружение статуй вождя. Первые статуи Ким Ир Сена появились в Северной Корее довольно давно, еще при советской администрации. После установления системы единомыслия в стране появились десятки новых статуй, и это если считать только самые главные. Каждая из статуй становилась объектом поклонения – от местных жителей требовалось регулярно кланяться ей и носить к ней цветы.
Как помнят читатели, еще с конца 1950-х Ким Ир Сен увлекался «руководством на местах», и теперь к посещению вождем чего бы то ни было стали относиться как к судьбоносному, историческому событию. Все реплики Ким Ир Сена, высказанные им во время визита, включая самые незначительные, записывались на бумагу. На их основе потом вырабатывался план действий по исполнению указаний вождя, который вывешивался на стену и становился основным документом, определявшим работу посещенного Ким Ир Сеном объекта. На парадную дверь прикреплялась табличка с надписью, что такого-то числа такого-то месяца такого-то года Великий Вождь осуществил здесь «руководство на месте». Если августейший визит был уже не первым, табличку обновляли. Если вождь «руководил» несекретным объектом, то о его визите вскоре сообщали центральные и местные газеты на своих первых полосах. Не только само посещение Ким Ир Сеном объекта, но и его годовщины считались особыми памятными датами, в которые проводились идеологические собрания, а их участники готовили отчеты о процессе выполнения указаний вождя. Кроме того, прессе было отдано указание вообще не сообщать о визитах других чиновников на места – освещаться должны были только посещения, совершенные Вождем-Отцом.
Все предметы, к которым прикасался вождь, становились священными. Если Ким Ир Сен садился на стул или скамейку, то впоследствии стул или скамейка помещались под охрану государства и сидеть на них уже никому не дозволялось. Схожая судьба ожидала и ручки, которыми вождь подписывал документы. Для таких предметов были подготовлены специальные бомбоубежища под названием «комнаты почтения», в которые полагалось сносить статуи, портреты, таблички и другие объекты культа в случае войны или чрезвычайной ситуации. В последующие годы Центральная военная комиссия ТПК выпустила официальную инструкцию, в которой прямым текстом говорилось, что в случае войны первым делом нужно не эвакуировать гражданское население, а спасать предметы культа, перенося их в «комнаты почтения»[630].
Сложно найти такую сферу жизни в КНДР эпохи системы единомыслия, в которой не проявлялся бы культ Ким Ир Сена. В любой научной статье обязательно должна быть цитата из работы вождя, даже если статья написана, например, о математике, к которой Ким никакого отношения не имел. Все спортсмены КНДР должны были всегда помнить о том, что их победы достигаются исключительно благодаря мудрому руководству Маршала-Отца, и благодарить его, когда они занимают призовое место. Актерам, которые хотя бы раз в жизни сыграли Ким Ир Сена, было пожизненно запрещено играть любую другую роль[631]. Кроме того, такой актер не мог рассчитывать на то, что его упомянут в титрах – его имя будет оттуда вычеркнуто, потому что разве может простой смертный быть упомянутым рядом с именем вождя? Поэтому имена этих актеров парадоксальным образом остаются неизвестными. По некоторым сведениям, одного из них звали Кан Док, но пока что проверить это не представляется возможным[632].
Практически все граждане КНДР несколько раз в неделю участвовали в идеологических собраниях, главной темой которых было прославление Великого Вождя. Не принимать участия в них могли только дети, старики и заключенные. В стране было произведено невероятное количество текстов, песен, поэм и книг о вожде. Вообще тема величия Ким Ир Сена стала главной во всех публикациях в КНДР с огромным отрывом от остальных. 20 марта 1972 года Северная Корея учредила орден Ким Ир Сена, который стал высшей наградой в стране – выше, чем даже звание Героя КНДР[633]. Построенная после войны центральная площадь Пхеньяна носила имя Ким Ир Сена еще со времен своего открытия.
Не стоит забывать и об экономическом аспекте культа. Его поддержание – занятие довольно дорогое, особенно для такой бедной страны, как Северная Корея. Производство и уход за статуями, портретами и другими объектами, созданными во славу вождя, стоят денег. Время, которое северокорейцы тратят на идеологические собрания, – это время, вычтенное из рабочего дня или часов отдыха.
В итоге культ не просто отражал растущее эго вождя, но и стал основой и центральной частью всей жизни в КНДР. За десятилетия после 1967 года культ Ким Ир Сена поглотил и подчинил себе северокорейскую экономику, повседневную жизнь, культуру, образование, историческую науку и даже некоторые аспекты военной службы. Если поставить перед собой задачу описать КНДР одним предложением, то самым точным было бы, наверное, «страна культа Ким Ир Сена».
Конечно, культу требовалась идеологическая основа. Для этого северокорейские власти принялись намного активнее, чем раньше, переписывать историю с целью возвысить в ней роль Ким Ир Сена. Новый вариант официальной историографии выглядел так.
Ким Ир Сен происходил не из простой семьи зажиточных интеллигентов, живших в корейской провинции. Все его семейство состояло из легендарных героев, сражавшихся за свой народ на протяжении долгих десятилетий. В этой новой историографии Ким Ыну, прадед Ким Ир Сена по отцовской линии, участвовал в сражении против американского торгового корабля General Sherman, зашедшего в территориальные воды Кореи в 1866 году. Отец Ким Ир Сена Ким Хёнчжик был не просто участником Первомартовского восстания, а его главным руководителем[634]. Мать Ким Ир Сена Кан Бансок тоже была революционеркой: она организовывала женщин Маньчжурии в антияпонское сопротивление[635].
Сам Ким Ир Сен проявлял необычайные руководящие способности с раннего детства. Свою первую антияпонскую организацию «Союз свержения империализма» он основал, когда ему было четырнадцать. Он возглавлял все антияпонское движение в Маньчжурии. Он только сотрудничал с китайскими коммунистами, а сам никогда не вступал в КПК. Китайские товарищи глубоко уважали его мудрость и просили дать им руководящие указания[636].
Атака на Почхонбо была не небольшим набегом на пост в корейской глуши – нет, это была грандиозная операция, нанесшая колоссальный удар Японской империи, показавшая Токио, что «Корея не умерла». Кстати, именно празднование очередной годовщины этой атаки стало первым большим мероприятием в эпоху системы единомыслия; атака произошла 4 июня, а указания по вводу в жизнь этой системы Ким Ир Сен отдал 25 мая.
И наконец, на совершенно другой уровень был поднят миф о «Корейской народно-революционной армии». Как помнят читатели, миф об этой армии, якобы существовавшей и созданной Ким Ир Сеном, был придуман в конце 1940-х годов, а с 1950-х КНРА в официальной историографии КНДР описывалась как сила, помогавшая Красной армии в советско-японской войне. Теперь же в северокорейских книгах и статьях уже Красная армия «помогала» КНРА: победа над Японией описывалась в первую очередь как заслуга этих никогда не существовавших войск.
Весь период советского оккупационного управления в Северной Корее был изъят из официальной историографии. Основал страну и вел ее от победы к победе лично Ким Ир Сен, а вовсе не Чистяков или Штыков. И во главе прогрессивного человечества стоял тоже Ким, а не Сталин, Брежнев, Мао или какой-то другой китайский или советский руководитель.
Говоря о Сталине, стоит заметить, что в Северной Корее его образ и образ Ким Ир Сена поменялись местами. Раньше Ким Ир Сен – и в сталинском СССР, и в тогдашней КНДР – считался положительной фигурой, но в то же время явно младшей по отношению к мировому вождю Сталину. Теперь же в КНДР уже Сталин считался фигурой хотя и положительной, но в то же время явно младшей по отношению к мировому вождю Ким Ир Сену. В итоге северокорейская историография дошла до того, что начала описывать, как Сталин «благодарил» Кима за «защиту границ СССР в 1930-х годах»