Кодекс состоял из 215 статей и предписывал смертную казнь с конфискацией всего имущества за большую часть контрреволюционных преступлений. Среди прочих к этим преступлениям относились «реакционная агитация и пропаганда» и «противодействие социалистическому государству и революционному народу». Смертную казнь УК определял так: «Беспощадный железный молот революции, который приносит окончательный конец грязной судьбе классовых врагов, могучая юридическая мера, гарантирующая твердую победу в классовой борьбе»[691].
В отношении же концлагерей КНДР существуют свидетельства таких людей, как Кан Чхольхван, которого сослали в лагерь Ёдок, когда он был ребенком[692]. Другим свидетелем стал Ан Мёнчхоль, младший сержант северокорейской политической полиции, служивший с 1987 по 1994 год лагерным охранником. Ан написал две книги своих воспоминаний[693]. Кан Чхольхван, Ан Мёнчхоль и еще несколько людей с подобными судьбами рассказали миру о концентрационных лагерях Северной Кореи. Условия в них разнились от колоний-поселений, где людей содержали под стражей, до мест, где заключенные работали на шахтах, как рабы в Древнем Риме, пока не умирали от недоедания и невыносимых условий каторжного труда. Через эти северокорейские лагеря прошли сотни тысяч невиновных людей.
Таков был строй, созданный Ким Ир Сеном: прочный, отлаженный, казалось бы, нерушимый. Но в нем таилась роковая трещина – смертность самого вождя. Случайный удар судьбы мог превратить все в руины. Ким Ир Сен знал это и – как расскажет следующая глава – придумал изощренное и почти гениальное решение этой проблемы.
Глава 13Товарищ генеральный секретарь и его наследник
14 апреля 1969 года, за сутки до очередного дня рождения Ким Ир Сена, Коммунистическая партия Китая приняла новый устав. Один абзац преамбулы этого документа выглядел для любого наблюдателя по-настоящему сенсационно:
«Товарищ Линь Бяо неизменно высоко нес великое красное знамя идей Мао Цзэдуна и был самым верным и твердым защитником и исполнителем пролетарской революционной линии товарища Мао Цзэдуна. Товарищ Линь Бяо – близкий соратник и преемник товарища Мао Цзэдуна»[694].
Это было крайне необычное нововведение. Ранее ни в одном социалистическом государстве руководитель не назначал себе наследника. Соцстраны блюли демократический фасад: формально главу партии избирал ее съезд или Центральный комитет, а не назначал предыдущий вождь. То, что случилось в Китае в тот апрельский день, означало сильное изменение неписаных правил игры. Теперь заместитель председателя ЦК КПК Линь Бяо стал наследником Мао Цзэдуна при живом вожде.
Похоже, что именно это событие подало Ким Ир Сену идею, как он сможет избежать посмертной судьбы Сталина. Ким хорошо помнил, как советская пресса прекратила славить кремлевского вождя всего через месяц после его смерти и как Хрущев осудил Сталина сначала на XX, а потом и на XXII съезде КПСС. Ким Ир Сен не хотел для себя такой участи. Но теперь, если он лично выберет себе наследника, как это сделал Мао, думал северокорейский вождь, то сможет добиться того, чтобы преемник продолжил его курс и после его смерти.
Следовать китайскому примеру стало идеологически проще после нормализации отношении с КНР. В апреле 1970 года премьер Госсовета КНР Чжоу Эньлай, третий человек в Китае после Мао и Линя, посетил Северную Корею. В ходе визита стороны договорились покончить с северокорейско-китайским расколом[695]. Примирение с КНР было для Пхеньяна отчасти вынужденным шагом: северокорейская экономика находилась в плачевном состоянии. Принятый в 1961 году семилетний план остался невыполненным, и Северу требовались большие объемы иностранной помощи. Пхеньян пробовал занять денег у стран соцлагеря, однако последним быстро надоело спонсировать «братскую КНДР», и они перестали в полной мере выполнять северокорейские запросы. Тогда Пхеньян вышел на капиталистические страны и занял у них немалые суммы денег, позже объявив по ним дефолт – платить по долгам Северная Корея не собиралась[696].
Альтернативой дружбе с Китаем могла бы стать дружба с СССР, и Ким Ир Сен действительно встречался с Брежневым в 1966 году[697]. Однако, поскольку ни саммит, ни последующие переговоры с Москвой не принесли требуемых результатов, Пхеньян предпочел вместо этого забыть о ссоре с Китаем, и Пекин ответил взаимностью. Все разговоры о «догматике Мао Цзэдуне» и «ревизионисте Ким Ир Сене» были полностью свернуты – теперь Ким и Мао называли друг друга «великими вождями» китайского и корейского народов соответственно. Важным знаком новой эпохи стала публикация статьи «Отстоим диктатуру пролетариата и пролетарскую демократию»[698] в прессе КНДР. Она вышла в свет 4 февраля 1971 года и явным образом копировала стиль достопамятной статьи «Защитим социалистический лагерь» 1963 года, в том числе и в том, что в ней цитировался Ленин, чьи работы находились в КНДР под запретом. Эта статья была посланием Китаю: «Мы снова на вашей стороне, прошлое забыто».
В КНДР существовала одна социальная группа, которая существенно выиграла от потепления отношений с Китаем. Это были бывшие граждане КНР, которым разрешили восстановить их прежнее гражданство. Процесс осложнялся бюрократическими проволочками, но подавляющее большинство «бывших китайцев» его прошли и по завершении вернули себе паспорта КНР[699].
В том же 1970 году в КНДР состоялось важное партийное мероприятие – V съезд ТПК[700]. Съезд должен был быть в первую очередь посвящен вопросам экономики[701]. Однако на нем произошло еще одно довольно заметное событие. Сын Ким Ир Сена Ким Чен Ир решил упрочить свои позиции проверенным способом: лестью в адрес отца. По некоторым сведениям, Ким Чен Ир, к тому времени уже занимавший видное место в партийной иерархии, предложил на съезде, чтобы все население КНДР начало носить значки с портретом Ким Ир Сена[702]. Предложение было принято, и вскоре северокорейские фабрики произвели миллионы таких значков. По некоторым сведениям, какое-то время эти значки даже отражали статус носителя в упомянутой в предыдущей главе квазикастовой социальной иерархии[703].
В следующем году возможное назначение наследника по образцу КНР столкнулось с неожиданной проблемой – низвержением Линь Бяо с китайского политического олимпа. Всего через год после назначения Линя Мао начал конфликтовать с ним, а в сентябре 1971 года «близкий соратник и преемник товарища Мао Цзэдуна» погиб в авиакатастрофе в небе над Монголией. Линь Бяо, уже после своей гибели, был объявлен заговорщиком, замышлявшим свергнуть Мао Цзэдуна. Эти обвинения, по всей видимости, не лишены оснований. Но, независимо от их истинности, сомневаться в том, что Ким Ир Сен воспринял их всерьез, не приходится.
Вывод, который северокорейский вождь сделал из истории с Линь Бяо, заключался в том, что назначить наследника – дело правильное, но к выбору кандидатуры надо подходить тщательно и осторожно, чтобы потом преемник не всадил Ким Ир Сену нож в спину, как это едва не сделал Линь в отношении Мао. «Мой преемник не должен быть просто каким-то большим чиновником, – примерно так думал Ким Ир Сен. – Он должен быть человеком, сама законность пребывания у власти которого будет полностью завязана на меня самого, человеком, который будет заинтересован в том, чтобы после того, как я умру, продолжать мой курс. Ведь он будет знать, что, если он этого не сделает, его самого свергнут». Под эти условия отлично подходил сын вождя – Ким Чен Ир.
Назначить преемником родного сына! Для отвергавшей феодальное прошлое социалистической страны это была почти немыслимая идея. Частично то, что она пришла в голову Ким Ир Сену, можно объяснить тем, что непотизм в КНДР к тому времени уже принял очень широкие масштабы. Как показывает составленная в 1969 году справка Первого главного управления КГБ СССР, к концу 1960-х годов на руководящих постах в Северной Корее находилось немало родственников вождя. Брат Ким Ир Сена Ким Ёнчжу возглавлял организационно-инструкторский отдел ЦК[704]. Жена вождя Ким Сонэ была первым заместителем председателя Союза демократических женщин Кореи[705]; вскоре она заняла кресло председателя[706]. Ким Сонэ сменила на этой должности Ким Оксун – еще одну родственницу Ким Ир Сена. Муж Ким Оксун Чхве Гван был генералом КНА[707].
Не забыл вождь и об обоих братьях Ким Сонэ – Сонюне и Сонгапе. Ким Сонюн работал в Кабинете министров и отвечал за распределение среди населения «подарков Ким Ир Сена»[708], а Ким Сонгап работал в Министерстве общественной безопасности под началом Ким Бёнха – мужа еще одной родственницы Ким Ир Сена[709].
Двоюродная сестра Ким Ир Сена Ким Чонсук[710] была заместителем председателя молодежного союза, а ее муж Хо Дам – первым замом министра иностранных дел. Другая кузина вождя, Ким Синсук, была деканом истфака университета имени Ким Ир Сена. Ее муж Ян Хёнсоп возглавлял Министерство высшего образования