[730]. Возможно, что именно как сокращение этого выражения и появился «Центр партии»[731].
Что же до внутреннего информационного потока[732], то тут ограничений не было никаких. Здесь, в запрещенной к вывозу за границу прессе, северокорейским читателям активно рассказывали, как корейский народ чтит Любимого руководителя Ким Чен Ира[733]. Много позже в северокорейских публикациях появилось упоминание, что титул «Любимый руководитель» был официально одобрен к употреблению ЦК ТПК[734]. С учетом того что мы знаем о стране, нет никаких оснований этому не верить.
На начальном этапе культ Ким Чен Ира был более интенсивным в организациях, связанных с искусством, которые как раз подчинялись Любимому руководителю. Например, в сентябре 1974 года советский дипломат обратил внимание на его портрет, висящий в студии «8 февраля»[735]. Позже этот культ стал повсеместным.
Ким Чен Иру требовалась подходящая биография, и в Пхеньяне начали над ней работать. Как обычно бывает в таких случаях, исторические факты стали жертвой политических соображений. По созданной в эти годы официальной версии истории, которую стали преподавать в северокорейских учебных заведениях по меньшей мере с 1976 года, Ким Чен Ир родился не в Советском Союзе, а в «тайном лагере» на горе Пэкту[736]. Понятно, что вопрос о том, зачем Ким Ир Сен потащил свою жену рожать ребенка на территории врага в горах, в этих публикациях не обсуждался.
Вождь дал указание своим подчиненным «найти» этот лагерь, и разумеется, вскоре он был «обнаружен»[737]. Конечно, «найденный» лагерь располагался на северокорейской, а не на китайской стороне горы. Кроме того, он был расположен ровно в 216 метрах от одного из горных пиков, называвшегося пиком Полководца, – а, как помнят читатели, 216 – это было как раз число-символ Ким Чен Ира[738]. Позже, в августе 1988 года, Ким Ир Сен распорядился переименовать пик Полководца в пик Чен Ира[739].
В целом период 1973–1974 годов оказался подходящим для назначения наследника в том числе и потому, что происходил рост северокорейской экономики[740]. Принесла ощутимую пользу межкорейская разрядка 1972 года, благодаря которой КНДР стала тратить меньше средств на военно-промышленный комплекс. В 1973 году в Пхеньяне открылось метро[741], построенное с помощью КНР[742]. В 1974 году власти КНДР торжественно отменили налогообложение частных лиц[743], конечно не упомянув, что и до этого собираемые с них налоги играли очень небольшую роль в государственном бюджете[744]. Тем не менее для многих северокорейцев это был сигнал того, что начались перемены к лучшему.
18 августа 1976 года Пхеньян столкнулся с внезапным кризисом на межкорейской границе в Пханмунчжоме. В историю этот кризис вошел под странноватым названием «инцидент с убийством топором»; конечно, оно появилось в результате плохого перевода с корейского. Само происшествие началось с того, что группа американских и южнокорейских военных решила обрезать росший в Пханмунчжоме тополь, загораживавший вид с южной стороны. Внезапно в дело вмешались северокорейцы. Офицер КНА потребовал, чтобы дерево немедленно оставили в покое, заявив, что тополь посадил лично Ким Ир Сен. После того как замечание офицера было проигнорировано, северокорейцы напали на южан и американцев. Завязалась драка. Два американских офицера были убиты, несколько человек ранены. Командование войск ООН решило ответить на этот выпад показной демонстрацией силы. Группа солдат была направлена срубить злосчастное дерево, а в это время небо над Пханмунчжомом усиленно патрулировали ВВС. Что интересно, одним из солдат, служивших в то время в Пханмунчжоме, был Мун Чжеин, впоследствии (2017–2022) президент Южной Кореи[745]. Из-за этих событий Северная Корея объявила состояние повышенной боевой готовности[746], но в итоге инцидент был исчерпан вскоре после того, как американо-южнокорейская операция «Поль Баньян» по срубке тополя подошла к концу. Ким Ир Сен послал официальное письмо войскам ООН, в котором выражал свое сожаление из-за произошедшего[747].
Конечно, внимание КНДР не ограничивалось Корейским полуостровом. Одной из важных целей северокорейской дипломатии было вступление в ООН. Того же добивался и Сеул, и Пхеньян активно пытался переиграть южан. Чтобы набрать нужное количество голосов в Генеральной Ассамблее, обе Кореи принялись активно обхаживать недавно получившие независимость африканские страны. В результате, например, Южная Корея установила дружественные отношения с Габоном[748], а Пхеньян тесно подружился с Зимбабве; инструкторы КНА даже тренировали солдат для диктатора страны Роберта Мугабе[749].
Дипломатическое наступление сопровождалось и идеологическим – Пхеньян активнейше пытался насаждать «идеи чучхе» в странах третьего мира[750], но так ничего и не добился – люди не хотели становиться последователями этой идеологии, лишенной сущностного содержания.
Ближе к 1977 году Пхеньян проинструктировал ассоциацию северокорейских граждан в Японии начать осторожно упоминать Ким Чен Ира в своих публикациях. Фотографии наследника стали появляться в книгах, выпущенных ассоциацией, но объяснений, кто такой этот молодой человек, изображенный на них, в публикациях не было[751]. Однако, что важнее, Ким Чен Ира можно было уже упоминать по имени в текстах о величии Ким Ир Сена. Вот характерная цитата: «Получив этот запрос, любимый товарищ Ким Чен Ир написал строителям: "Делайте это так, как одобрил вождь"»[752]. Как видим, хотя Ким Чен Ир все еще не был полностью самостоятельной фигурой, его статус в иерархии постепенно рос.
Похоже, близилось время, когда сына можно было официально предъявить всему миру в качестве наследника, но где-то в 1978 году Ким Ир Сен стал испытывать сомнения относительно своего решения. Как рассказал автору этих строк служивший на межкорейской границе в конце 1970-х перед своим побегом на Юг старший сержант КНА Ан Чханиль, примерно в 1978 году все портреты Любимого руководителя были убраны из казарм и все кампании по его восхвалению внезапно прекратились. Соответствующая директива ЦК ТПК разъясняла, что указал это сделать лично Ким Чен Ир как человек исключительной скромности[753]. Австралийский дипломат Эдриан Бузо, служивший в Пхеньяне, также заметил внезапное исчезновение из печати отсылок к «Центру партии»[754]. Примерно в то же время посольство Венгрии в КНДР послало в Будапешт сообщение о том, что кампания по возвышению Ким Чен Ира заметно сбавила обороты[755]. Чем бы ни был вызван этот кризис, к июлю 1979 года он подошел к концу: Ким Ир Сен решил, что следует продолжить выдвижение сына[756]. 29 июля Ким Чен Ира снова начала восхвалять закрытая газета КНА «Чосон инмингун»[757]. Кампания по возвышению наследника была возобновлена[758].
Параллельно со взлетом Любимого руководителя судьбоносные события разворачивались в Южной Корее. В 1972 году президент Пак Чонхи объявил в стране чрезвычайное положение и продавил принятие новой Конституции, превращавшей страну из полудемократии в диктатуру. Президента больше не избирал народ; вместо этого каждые семь лет его переизбирала на новый срок коллегия выборщиков с крайне необычным названием – Гражданский совет за объединение и чучхе. Северокорейские коннотации оказались здесь более чем уместными: хотя выборы в этот орган были конкурентными, к выдвижению допускались только сторонники власти, после чего Гражданский совет за объединение и чучхе переизбирал Пак Чонхи на новый срок «без дискуссий», как указывала 39-я статья новой Конституции. Ничто не указывало на то, что новый порядок может вскоре закончиться, но 26 октября 1979 года Пак Чонхи был внезапно убит главой южнокорейской разведки[759].
Внезапное окончание восемнадцати лет правления Пака привело к нарушению стабильности в стране. Преемником Пак Чонхи стал совершенно не готовый к управлению государством премьер-министр Чхве Гюха. Слабостью Чхве не замедлил воспользоваться генерал-майор Чон Духван, устроивший в декабре того же 1979 года военный переворот. Вскоре генерал Чон заставил Чхве Гюха уйти в отставку и сам стал президентом Южной Кореи. Это случилось за несколько месяцев до долгожданного появления Ким Чен Ира на публике в качестве наследника.
По плану Ким Ир Сена, это должно было произойти в торжественной обстановке партийного съезда. 13 декабря 1979 года в прессе КНДР появились сообщения о созыве VI съезда ТПК