[803]. Тогда Ким Ир Сен в основном говорил по-китайски. И вот теперь, в 1992 году, он внезапно написал стихотворение на вэньяне – классическом варианте этого языка[804]. Стихотворение, в духе своего рода обратного конфуцианства, было посвящено величию Ким Чен Ира – и, конечно, в северокорейских школах вскоре стали изучать этот пример отцовской почтительности.
Постоянные думы вождя о прошлом, однако, принесли и положительный результат. Вся оппозиция Ким Ир Сену была давно уничтожена, и вождь решил проявить столь нетипичное для него милосердие к жертвам своих старых чисток. Брат Ким Ир Сена Ким Ёнчжу, изгнанный из политики в 1970-х годах, был вновь возвращен на политический олимп: ему дали церемониальную должность одного из вице-президентов КНДР. Некоторых из осужденных тихо амнистировали, а других – восстановили в правах посмертно и перезахоронили их прах на престижных кладбищах[805]. Конечно, официальные биографии реабилитированных не упоминали о том, что когда-то они стали жертвами чисток. Некоторые из наблюдавших за этим процессом иностранных дипломатов предположили, что Ким Ир Сен расчищает дорогу сыну: у реабилитированных будет меньше желания бороться с Ким Чен Иром, когда Любимый руководитель встанет во главе государства[806]. Возможно, конечно, что вождь думал и об этом, но, возможно, его думы о прошлом были просто следствием возраста и не нуждались в дополнительных основаниях и мотивации.
Во время своего краткого визита в СССР в июле 1988 года вождь даже задумался о том, чтобы снова посетить село Вятское, где он когда-то служил в 88-й бригаде, но в итоге решил этого не делать из идеологических и политических соображений[807]. Вместо этого КНДР послала туда своих людей поставить в деревне могильные камни умершим во время службы в Вятском партизанам[808]. К концу 1980-х служба Ким Ир Сена в Красной армии была полностью стерта из официальной истории КНДР, но вождь постоянно говорил с подчиненными о своем прошлом. В результате этот эпизод снова оказался в учебниках – но, конечно, в сильно искаженной форме, от которой не могло быть политического вреда.
В начале 1990-х годов в Северной Корее началась публикация официальных мемуаров Ким Ир Сена – восьмитомника «В водовороте века»[809]. Последние два тома вышли уже после смерти Ким Ир Сена, но их общее содержание было, несомненно, одобрено вождем и отражено в опубликованном еще при его жизни учебнике истории ТПК[810]. «В водовороте века» была посвящена жизни Ким Ир Сена до 1945 года и имела довольно слабую связь с реальным ходом событий.
В мемуарах действительно упоминались Ювэньская средняя школа, где учился Ким Ир Сен, места типа уезда Фусун, где он в самом деле бывал, имена людей, с которыми он общался, но повествование включало в себя и огромное число вымыслов и фальсификаций. Разумеется, мемуары рассказывали о том, как Ким Ир Сен проявлял свои гениальные таланты руководителя уже с детских лет, как его уже тогда почитали окружающие, что он, конечно, был не бойцом китайского сопротивления, а командиром своей собственной «Корейской народно-революционной армии» – все это можно было прочесть в восьмитомнике, равно как и в предшествующих северокорейских публикациях.
Но в мемуарах появились и новые утверждения. Например, воспоминания повествовали, что Ким Ир Сен хотя в 1940-х годах и был в Маньчжурии, но «время от времени» выбирался в Хабаровск перед началом войны с Японией. Там, утверждалось в тексте, он встречался с высокопоставленными советскими командирами, включая маршалов Василевского, Мерецкова и Малиновского; с последним он «подружился»[811]. Мерецков будто бы сказал Киму: «В войне с японским империализмом корейские товарищи – наши старшие. Роль корейских товарищей в военных операциях против Японии очень важна; мы очень надеемся на вас»[812].
На этом поток неуемного самовосхваления не заканчивался. Согласно тексту этого «труда», Ким Ир Сен – по-прежнему до начала войны с Японией – посетил еще и Москву. Там он встретился с членом Политбюро Андреем Ждановым, который, в частности, заявил Киму, что «много слышал о корейском партизане Ким Ир Сене от Сталина и Штыкова»[813]. Жданов, утверждалось в восьмом томе, был очень рад, когда Ким Ир Сен сказал ему, что корейцы в целом не особо нуждаются в советской помощи и собираются строить государство своими силами[814].
Далее в мемуарах рассказывалось, что Ким Ир Сен «обучал» командование Первого Дальневосточного фронта тактике ведения боя и что его КНРА не только «освободила Корею», но и участвовала в боях против Квантунской армии в Маньчжурии, «освободив несколько крупных городов»[815]. Согласно воспоминаниям вождя, советские солдаты с восхищением говорили Киму, что «корейские партизаны – лучше всех»[816]. Все это самовозвеличивание Ким Ир Сена стало последней и окончательной версией северокорейской историографии. На момент написания книги преподавание истории этих лет в КНДР по-прежнему основывалось на содержании «В водовороте века».
Глава 14Мертвая рука Великого Вождя
Последние годы правления Ким Ир Сена ознаменовались началом международного кризиса вокруг ядерной программы КНДР – первого из очень многих таких потрясений.
Когда в начале 1980-х годов Северная Корея отошла от дэновского Китая и сблизилась с брежневским СССР, Москва предложила Пхеньяну построить в КНДР атомную электростанцию. Поскольку в Кремле прекрасно знали о том, что Пхеньян надеется в перспективе обзавестись атомным оружием, СССР поставил условие: КНДР должна подписать Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и неукоснительно ему следовать[817]. Пхеньян ответил согласием; Северная Корея стала участником соглашения 12 декабря 1985 года[818]. Позже стало понятно, что это решение было ошибочным: с прекращением существования СССР рухнули планы на постройку в КНДР советской атомной электростанции.
На 1991 год у международных наблюдателей все еще оставались надежды на то, что вся Корея станет зоной, свободной от ядерного оружия. В сентябре того же года президент США Джордж Буш – старший объявил, что США выведут из-за границы все свое ядерное оружие, размещенное на иностранной территории. В одном из своих последних указов в качестве президента СССР Михаил Горбачев отдал аналогичное указание.
В 1992 году Северная и Южная Корея подписали Совместную декларацию о денуклеаризации Корейского полуострова. В этом довольно подробном соглашении обе стороны обязывались «не испытывать, не изготовлять, не производить, не владеть, не хранить, не разворачивать и не использовать» ядерное оружие, а «использовать атомную энергию исключительно в мирных целях». Также в декларации содержалось взаимное обещание «не иметь устройств по ядерной переработке или обогащению урана».
Если бы удалось претворить соглашение в жизнь, Корея стала бы безъядерной зоной. Но оно так и осталось на бумаге. Инспекции Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), начатые в рамках ДНЯО, показали, что КНДР нарушает положения договора. Инспекторы МАГАТЭ запросили у Пхеньяна допуск к двум объектам, где, как они подозревали, КНДР хранит ядерные отходы. В феврале 1993 года они получили официальный отказ. Кризис быстро разрастался, и 8 марта Северная Корея объявила в стране режим предвоенной готовности[819], а 12 марта заявила о том, что она покинет ДНЯО[820].
Северокорейская пресса, включая закрытую газету КНА «Чосон инмингун», объясняла гражданам страны, что мобилизация в первую очередь вызвана «агрессивным характером» совместных американо-южнокорейских учений Team Spirit–93[821], но, конечно, настоящей причиной был именно заявленный Пхеньяном выход из Договора о нераспространении ядерного оружия. В те месяцы наблюдатели много говорили о том, что в Корее может вспыхнуть война, но в конце концов после интенсивных переговоров между Пхеньяном и Вашингтоном КНДР согласилась отозвать решение о выходе из ДНЯО 12 июня 1993 года – ровно за одни сутки до того, как оно вступило бы в силу. В ответ, по условиям соглашения, Северной Корее полагалась большая экономическая помощь.
Это был первый случай, когда Пхеньян использовал свою ядерную программу для шантажа. Немногие в те годы могли предсказать, что этот случай далеко не последний. Конец 1980-х – начало 1990-х был эпохой великих перемен: в разных странах по всему миру одна за другой происходили демократические революции. В Восточной Европе, СССР и Монголии подошло к концу правление коммунистических партий. В Южной Корее, Парагвае и Чили рухнули правые диктатуры. Тайвань стал демократической страной. В Южной Африке закончилась долгая и страшная эпоха апартеида. Эти впечатляющие события шли одно за другим, и именно тогда американский социолог Фрэнсис Фукуяма выступил со своим знаменитым предсказанием: наступил конец истории, то, что мы видим, – полная победа идей либеральной демократии на всем земном шаре[822]