О завершившемся сезоне мы не говорили, о будущем помалкивали. Помню, как несколько раз во время нашего совместного путешествия я пытался обсудить неудачи Кими с двигателями, но он тут же менял тему, пообещав разве что со своей стороны решить проблему.
И как это произойдет?
Кими сказал, что у него номерок к стоматологу, что надо вытащить зуб мудрости, а после этого прооперировать колено и что на восстановление потребуется некоторое время – до февраля точно.
Шел час за часом, мы говорили о том о сем, и тут Кими вдруг сказал, что хочет завязать с «Формулой-1», как только возьмет чемпионский титул. Я ему не поверил, и, кажется, мы даже побились об заклад на этот счет. Спорили на пиво.
Наша компания начала расти: к разговору присоединился оператор Томи Пулккинен. Примерно на полпути Кими сказал, что в месте назначения его будут встречать в аэропорту, что родственники и друзья, пожалуй, организовали для него праздник. Он предложил и нам присоединиться, тем более что за блюда отвечает известный ведущий кулинарного шоу повар Юрки Сукула. По прилету пришлось отказаться – мне предстояла пересадка на рейс домой в Турку, – хотя Матти Райкконен искренне зазывал присоединиться к ним. Позже я узнал от Пулккинена, что на той вечеринке дым стоял коромыслом.
И вот через год после предпоследней гонки сезона мы опять летели вместе из Японии.
Город Судзука располагается одинаково далеко от всего. Ближайшие международные аэропорты – Комаки и Осаки, но до них неблизко от места проведения «Гран-при». Учитывая, что японцы считаются одними из самых фанатичных поклонников формульного спорта, уикенд в Судзуке всякий раз – это сплошная мясорубка. В особенности под вечер воскресенья, когда дороги забиты до отказа, в пробках можно сидеть часами.
В тот раз я столкнулся с проблемой добраться к ночи до Осаки, откуда у меня в шесть утра отправлялся самолет в Финляндию. Поместиться в машину телевизионщиков не представлялось возможным, в поезде мне пришлось бы стоять (если не идти коптиться в вагон для курящих).
Кое-как удалось дотащиться с сумками до боксов команд. Пошел в McLaren выпить кофе – и там неожиданно повстречал Кими. Рассказал ему о своих сложностях, на что сразу услышал предложение отправиться вместе с ними в Осаку на заказном вертолете, где как раз нашлось одно свободное местечко.
Конечно, меня просить дважды не нужно. Логистикой передвижения Кими заведовала хорошо мне известная сотрудница Mercedes Петра Мюллер. Кими просто сказал ей, что Хейкки тоже поедет, и этого оказалось достаточно – Петра привыкла отвечать за организацию поездок Кими и его близких, так что опыт у нее имелся.
Состязания прошли не слишком удачно. Кими пришел шестым, а после пресс-конференции еще некоторое время общался с инженерами. В Японии рано темнеет, так что к прибытию вертолета было уже хоть глаз выколи.
Мне пришлось некоторое время подождать, затем пришел Кими и сказал: «Пора». Времени было в обрез. Кими предупредил, что посадка на вертолет будет производиться оперативно: все кругом кишит поджидающими своего идола фанатами, так что медлить нельзя.
Сквозь ревущую толпу Кими шел первым, я за ним. В таком же порядке забрались в вертолет по крутой лесенке и нырнули в темноту. Сделал несколько шагов, пока не ударился головой о что-то острое в потолке. Уселся рядом с Кими и почувствовал, как намокли волосы на голове. Выматерился. Кими спросил, что случилось. Сказал, что ударился головой, и Кими попросил включить свет.
Трогавшая голову рука была все красная от крови. Пилот, одетый в стильную форму, шелковые перчатки и шелковый же белоснежный платок, предложил его мне прижать к ране.
Мы поднялись в воздух, и уже через полчаса показалась купающаяся в море огней Осака. Мы подлетели к зданию пятизвездочного отеля и приземлились на крышу. Вышли из вертолета, и в этом освещении я увидел, что платок почти набряк от крови. Я протянул его обратно владельцу, поблагодарил в полной уверенности, что тот вряд ли будет им пользоваться.
Позже, когда мы уже оказались внутри отеля, я в шутку сказал Кими, что если нас сейчас кто-нибудь увидит, то подумает, что мы только что бились друг с другом не на шутку и что Кими заехал мне битой по голове.
К счастью, на заселение не потребовалось много времени: мне дали комнату, и я наконец-то получил возможность принять душ и полечить мною видавшую виды головушку. Тем вечером я Кими больше не видел, да и на следующее утро в самолете домой тоже. Что же, дело молодое. Видать, увлекла его круговерть веселья…
Глава 34Художник по шлемам № 1
В круг доверенных лиц в течение всей карьеры Кими Райкконена входит дизайнер Ульф Тегтстрём. Ему принадлежит аэрография всех гоночных шлемов, начиная со времен, когда Райкконен еще занимался картингом в детском клубе Эспоо. Постепенно Уффе, как его называют друзья, достиг солидных высот в своей довольно специфической профессии.
– Мы познакомились, когда Кими было еще лет 13, он гонял на картах. Да, он пришел ко мне как клиент. Я все же постарше, и это в некотором роде осложняло наши отношения, – отметил художник.
Рука финского дизайнера выгодно отличается от других. В одной из частных бесед директор направления шлемов для «Формулы-1» компании Arai Петер Бюргер с похвалой отозвался о нем:
– Уффе уникальный. Если одни сосредоточиваются на технической части, то здесь иначе. Я бы назвал его «художником по шлемам».
Сам Кими хранит свои шлемы дома и помнит историю каждого из них.
– Обычно я делаю на компьютере пять различных версий, основываясь на пожеланиях Кими, а потом он просто выбирает для себя тот, что больше по душе, – сказал мне как-то Тегтстрём.
Они познакомились практически случайно. Ульф как раз разработал оформление шлемов для Калле Йокинена, перешедшего позже из гонщиков в механики. Самый первый же шлем для пилота «Формулы-1» он изготовил для Юрки Ярвилехто, когда тот начал выступать за Sauber в далеком 1993 году.
Как журналист я давно знаю Уффе. Должен признаться, что мне потребовалось время, чтобы научиться правильно писать его фамилию. В моих статьях он часто фигурировал как Тегстрём.
Пожалуй, свой по-настоящему звездный час он испытал на этапе «Гран-при США» в 2006 году в Индианаполисе, где на выставке шлемов непритязательный финский дизайнер вдруг стал объектом международного интереса.
Мне поступило предложение познакомиться с искусством росписи формульных шлемов. Замечу, что я никакой не ценитель искусства, но надеюсь, что сумею передать хотя бы малую толику от царившей на выставке атмосферы люкса и роскоши.
Часто приходится слышать споры о том, является ли спорт искусством. Одно точно: к спорту имеет отношение большое количество продукции, позволяющей художникам самореализовываться. Частью гоночного спорта является искусство раскраски защитных шлемов. Исходя из того, что правила безопасности требуют наличия на голове каждого пилота защитного шлема, последние становятся для широкой публики даже более знакомыми, чем физиономия самого пилота. Шлем как опознавательный знак.
Однако до вышеупомянутого мероприятия в Индианаполисе подобных выставок никогда ранее не проводилось.
В конце июля 2006 года, накануне гонок, 23 ведущих дизайнера шлемов впервые собрались вместе. Выставка длилась всего четыре часа – ее организовали в пятницу вечером в центре Индианаполиса – и потрясала воображение. Она получила крайне благожелательные отзывы, так что было принято решение провести нечто подобное повторно, а может, и сделать ее ежегодной.
На мероприятии финский подход был представлен работами 37-летнего Тегтстрёма. Обычно художников воспринимают отшельниками, но идея собрать вместе 23 дизайнера по шлемам вызвала настоящий фурор.
– Лично я был поражен не только интересом со стороны посетителей, количеством гостей, но и возникшим между нами – фактически незнакомыми друг другу ранее братьями по краске и кистям – чувством единения. Приятно было встретиться с коллегами лично. Наши отношения оказались близкими, учитывая, что работы полно, что мы конкурируем друг с другом. Конечно, мы боремся за клиентов, но только не на этом событии. В общем, выставка оказалась чертовски хороша, и я сильно удивлюсь, если ничего подобного не будет проводиться в дальнейшем, – сказал Ульф.
Там же присутствовали авторы легендарного шлема Айртона Сенны, основной темой раскраски которого стал национальный флаг Бразилии.
– В своих идеях они более консервативны. Могу сказать, что они входят несколько в иную категорию, чем остальные.
Среди всех остальных дизайнеров на том мероприятии Уффе являлся самым известным, потому что ему принадлежат самые дорогие изделия в мире: бриллиантовые шлемы, изготовленные для пилотов McLaren для «Гран-при Монако» в 2005 году. Шлемы Кими Райкконена и Хуана Пабло Монтойи были проданы с аукциона на общую сумму 400 000 долларов, вырученная сумма пошла на благотворительность.
Купивший шлемы кофейный магнат Ричард Пауэрс настолько впечатлился искусством Ульфа Тегтстрёма, что был готов приобрести шлемы Монако того года. На тот момент он увлекался всем, что связано с автоспортом, и собирал это на свою виллу в Коста-Рике. Вместе со шлемами он купил также спортивный автомобиль McLaren.
Дороговизна представленных в сезоне 2005 года в Монако шлемов пилотов McLaren объяснялась их бриллиантовыми украшениями. По оценке Уффе, истинная стоимость каждого шлема, включая бриллианты, составляла порядка тридцати тысяч американских долларов.
– В действительности процесс протекал в полной тайне. Бриллиантов мне не показывали, чтобы я ни в коем случае не проговорился о них Кими или Хуану. Концерн хотел поразить своих гонщиков. Было понятно: что-то они там задумали. Они постоянно просили меня показать уже сделанное, они желали знать, сколько свободного пространства, какая будет основа, а оказалось, что речь идет о том месте, куда закрепятся бриллианты. Я несколько раз спрашивал, в чем дело, почему не делаем, как раньше, но они просто молчали, пока ситуация не осложнилась настолько, что им пришлось все рассказать.