Человек на велосипеде грустный стал, ещё чуть-чуть – и расплачется.
– Давайте вы нас хоть на багажнике покатаете, – говорю я. – Багажник у вас такой добротный. Тогда получится, что мы как будто считаем, что вы главный и даже исполнили мечту нашу – на багажнике покататься.
Человек на велосипеде сначала оживился, Астю пару метров провёз и говорит:
– Нет уж, идите своей дорогой, а то вы багажник мне ещё, чего доброго, погнёте.
Мы с Астей плечами пожали и дальше пошли. А человек на велосипеде догнал нас и говорит:
– Вообще-то я хороший, вы не думайте, – и снова уехал.
А к нам тётенька подбегает, и на ней футболка, на которой мы с Астей нарисованы, но как-то непохоже.
– Кимка! – кричит она. – Астя! Настоящие!
– Можете пощупать, – вежливо говорит Астя, и тётенька щупает, что Астя настоящая, а не какая-нибудь поддельная.
– Здравствуйте! – говорит она. – Добро пожаловать! Чувствуйте себя как дома!
– А мы везде так, – говорю я ей.
– Я знаю, – говорит тётенька. – У нас про Кимку и Астю, про вас то есть, мультик сняли, и теперь про вас все знают, даже дедушки, и бабушки, и некоторые дети. Но на самом деле мультик взрослый получился, потому что для детей там всё слишком глубоко. Очень уж вы, Кимка и Астя, непростые люди.
– Да самые мы обыкновенные, – говорю я.
Тётенька закрывает глаза и кричит радостно:
– Обыкновенные из обыкновенных!!! – и объясняет: – Так у нас в мультике говорят. Хотя что это я вам рассказываю всё это. Давайте лучше я вам мультик покажу, тут у меня и телевизор неподалёку.
– Нам нельзя, – говорю, – мультик, потому что мы нетелевизионные.
– А ещё фильм есть, – говорит тётенька.
– И фильм, – говорит Астя.
– Ну тогда ничего не остаётся делать, – грустно говорит тётенька, – как отдать вам билет на спектакль сегодняшний, как раз про вас, премьера. А вы на одном сидении вдвоём поместитесь, вы худенькие совсем.
Мы билет взяли и спасибо сказали.
– Какие-то вы тихие, – говорит тётенька. – Может, это и не вы вовсе, а я тут билетами раскидываюсь такими драгоценными. Но вообще-то похожи.
Астя ей язык показала, и она успокоилась тут же.
– Извините, что я вас подозревала, – говорит. – Побегу я всем рассказывать, что вы на премьере будете.
Пока мы шли к театру, спрашивали у людей, как туда пройти, и они нам так радостно отвечали, как будто для того и на улицу выходили, чтобы нас встретить и дорогу показать. А к театру люди стекались – и все в футболках с нашими изображениями.
– Ой, – сказали нам контролёры. – Надо же, какие растрёпанные, как это замечательно!
Мы с Астей на одно сидение уселись и стали ждать.
– Не нравится мне как-то это, – говорю я. – Сидишь, ждёшь, а потом будешь смотреть и смотреть, а тебе будут показывать и показывать.
– Один разок можно, – говорит Астя. – Нам всё-таки билет дали, и на себя смотреть не стыдно.
Тут третий звонок прозвенел, и песенка заиграла с непонятными словами. И на сцену девчонка выбегает, на Астю похожая, а навстречу ей я бегу, тоже похожий очень.
– Кимка! – кричит Астя на сцене. – Я только вчера родилась и всё вырасти за день пыталась, чтобы с тобой пойти куда-нибудь далеко, а ты, я смотрю, так идёшь, как будто никуда далеко идти и не собираешься.
– Вообще-то похоже, – деловито говорю я Асте.
Зрители рядом хлопать начинают и нам говорят с разных сторон:
– А дальше можете и не смотреть, дальше вам неинтересно будет, а нам место одно освободится, мы тут одного зрителя в сумке с собой принесли, потому что билетов не хватило.
Мы с Астей послушались и пошли к выходу.
– Вот бы, – говорит Астя, – выйти не в театр этот, а куда-то ещё, а то в театр мы уже входили, и что там будет, знаем.
– Будет исполнено! – рявкнул наш волшебник, и это прямо со сцены.
– Теперь и выходить как-то боязно, – говорю я. – Мало ли чего он там придумал, куда нас отправить.
А волшебник страдальческим голосом ныть начинает.
– Я, – говорит, – забыл, сколько я вам там желаний должен. Мне всё кажется, что сначала было три, а потом или прибавилось, или нет. Иногда я думаю, что ещё три прибавилось, а когда я так думаю, я забываю, сколько я вам уже исполнил их. И всё, что помню, это что вас зовут Кимка и Астя. Как-то это никуда из головы не выветривается. А знаете ещё, что…
– Пойдём, Астя, – говорю я. – Очень уж у них постановка натуралистичная получилась.
– Что бы мы там ни говорили, не верьте нам, когда мы на сцене! – кричит Астя зрителям. – Я вот беру и устанавливаю такое правило, и даже на сцену мне лезть для этого не надо.
Тут мы вышли из зала – и сразу в наш двор, где мой и Астин день рождения праздновать продолжают.
– Мы уж не помним, сколько вам там, – говорят гости. – Но всё равно с днём рождения!
А Демид уже во главе стола сидит и нам рукой машет, потому что, оказывается, у него тоже в этот день день рождения, и слева от него Захар, а справа тоже мальчик какого-то нашего возраста. Светловолосый такой, улыбается.
А гости говорят так недовольно:
– Что же, раз вы пришли, хотя давно не приходили уже, то нам подарки дарить вам придётся? – и кружки за спину прячут. – Нам тогда пить не из чего будет, поэтому дарим вам свою доброту и признательность, а тебе, Кимка, парашют.
– Это ничего, что парашют, – говорю я. – Нам его с Астей на двоих хватит.
– Сейчас, – говорят гости, – ещё просветлённые явятся, только они не едят никогда ничего, а с прошлого года ещё и молчат, только улыбаются иногда.
Мы с Астей, пока гости сами шумели, по площадке прошлись. И, пока всякие просветлённые в мире появлялись, человечество в космос выходило и всякие случались прочие прорывы, тут ничего не поменялось, не выросло, кроме деревьев разве что.
– Как-то похоже, – говорю я Асте, – на то, что раньше было.
– Это раньше было то, – говорит Астя, – на что похоже сейчас.
– Заколдованное какое-то место, – говорю я. – И я даже знаю кем.
– Нет уж, – говорит наш волшебник. – Оно само по себе такое, я даже не старался.
А Астя как крикнет:
– Смотрите, летит!
Все как посмотрят в небо, чего это там летит, а Астя заявляет:
– Это я так, для общей бодрости.
– Смотрите! – тоже кричит волшебник. – Падает!
Ну и тут, конечно, как стало падать – мы даже понять не можем что. Вроде снег, но не холодный и не белый, а разноцветный.
– Удобная штука, – говорит волшебник. – Сам придумал.
Все из этой удобной штуки как стали снеговиков катать и кружки на них вместо шапок нахлобучивать. Кто-то эту удобную штуку ел. Какие-то дети ею дом облепляли, и тот становился разноцветным, и стёкла оконные окрашивались, так что получался не дом, а витраж. Астя себе рюкзак новый слепила, я – футболку, волшебник матрас себе слепил и спать улёгся, а те дети, которым мамы не разрешали животных заводить, выуживали из этой удобной штуки таких животных, от которых мамы ни за что не откажутся. Даже просветлённые оживились и втирали удобную штуку в лысины.
Волшебник спал, а нас заваливало и заваливало. Мы с Астей штаб соорудили и там отсиживались. К нам пробрались Демид с Захаром и ещё одним мальчиком. И Демид так мальчика незнакомого подталкивает, чтобы он ко мне шёл, а мальчик стесняться начинает с чего-то. Но потом подходит ко мне и говорит смело:
– Ты, Кимка, не смотри, что у меня волосы такие светлые, а у тебя тёмные, просто я блондин, а ты брюнет, вот и всё. А звать меня Захар, и я твой брат. И родился совсем недавно, и всё вырасти поскорее пытался, чтобы с тобой пойти куда-нибудь далеко, а ты, я смотрю, так в штабе стоишь, как будто никуда далеко идти и не собираешься.
– Где-то я это уже слышал, – говорю я.
– Ага! – радуется Захар. – Это мне какие-то люди подсказали сказать, когда я ещё на колясочке ездил.
Я брату обрадовался и запрыгал от радости, и все тоже запрыгали, хоть нас удобной штукой и засыпало, даже штаб заваливало.
– А я, – говорит новый Захар и тоже прыгает, – могу вашу Астю на руках перестоять, и вообще я подготовленный. Вот скажи мне что-нибудь, Астя!
– Подготовленные нам ещё не попадались, – говорит Астя.
– Ну ты сказала так сказала, – расстроился Захар. – Я на такое даже не знаю, что ответить можно, но я всё равно подготовленный, что ни говори. Только меня переназвать надо, а то я с первым Захаром познакомился, и тот говорит, что переназываться не будет, а раз так, то мне придётся. Я придумал Пушкиным называться, но все говорят, что нельзя.
– А тебе самому как называться хочется? – спрашивает Астя.
– Сам я к Захару привык, – говорит Захар. – Только два Захара – это не один Захар, а как-то больше.
– Тогда лучше я буду называться Заром, как раньше, – говорит другой Захар. – Это я так назывался, когда ещё на острове жил, а когда сбежал, Захаром стал. А раз ещё один Захар появился, то я просто Заром буду, как раньше, а не как потом. Так что я теперь Зар, так меня и называйте.
– Как-то ты разволновался, – говорит Астя. – Разговорчивым стал.
– Это у меня имя разговорчивое, – говорит Зар.
Мы, радостные, из штаба вылезаем, смотрим – а полезная штука всё падает и на ходу превращается в вредную штуку, потому что никто уже двигаться не может и дышать приходится этой самой полезной штукой, потому что завалило ею всех с головой.
– Мы двигаться хотим! – кричат все гости, и через эту полезную штуку прокрикивается хорошо. – Мы ещё не допраздновали! Мы даже чай только наполовину разлили!
Мы из полезной штуки склепали останавливатель полезной штуки, остановили её падение и кое-как через завалы оставшейся полезной штуки до спящего волшебника добрались.
– Кимка! – кричит он, проснувшись. – Астя! Какие-то вы странные. То вас годами не видно, то сразу после сна появляетесь.
– Потому что нечего спать! – кричит Астя. – Убирать кто будет?
– А, – отмахнулся волшебник. – Полезного много не бывает, поэтому оно само минут через пять пропадёт.