— Повтори, — потребовала она, ожидая, что сейчас подступит нечто заливающее рассудок чёрной краской, гасящее чувства и оставляющее лишь инстинкты. Точнее, один из них — разрушать и уничтожать. Тонька постоянно ощущала это нечто, живущее в ней. В этом и заключалась её сила, которой она упивалась, глядя на окружающих. Это, как дар, а каков он и от кого, Тоньку не интересовало. Она просто им пользовалась, и всё.
Иногда, правда, нечто не действовало. Вот как сейчас, с этим недомерком, чёрт бы его побрал!
— Глухая? — спросила Птица, не отводя взгляда от Тоньки. — Пойди уши прочисть. Вот тебе щётка.
Она кивнула в угол, где на стене у шкафчика висел ёрш для прочистки канализации. Ёрш был чёрный, с налипшими на него ошмётками скользкой грязи.
Рита Аробиджан истерично хохотнула и, оборвав смех, метнулась в толпу девчонок, стараясь затесаться поглубже.
Но на неё никто не обратил внимания. Тонька Потеряхина, утробно выдохнув, изо всей силы ударила Птицу кулаком в голову. Ожидавшая этого Лина отпрянула назад, и кулак Потеряхиной просвистел мимо её лица, подобно молоту легкоатлета. Саму Тоньку при этом занесло так, что она еле удержала равновесие. Недолго думая, Птица нагнулась и, схватив низенькую табуретку, из тех, что служили подставками для тазиков, швырнула её в повёрнутую к ней макушку Потеряхиной. Учуяв опасность, Тонька, в последний момент, пригнулась, что спасло её от крупных неприятностей — табуретка лишь чиркнула своим краем ей по затылку и со всего маху влепила по стоявшей за ней рябой Верке Самсоновой. Не ожидавшая такого Верка, которая думала, что её надёжно скрывает широкая спина Потеряхиной, сначала охнула, а затем принялась по-коровьи мычать, схватившись обеими руками за лицо.
И тут началось! Тонька напала на Птицу, как разъярённый орангутанг на суслика. Лине чудом удалось вывернуться, хотя пару раз Потеряхина очень чувствительно саданула её в бок, а, наседавшая вместе с ней, толстая Нинка Попова царапнула Птицу ногтями по спине, оставив на ней вздувшиеся красные полосы. Глаза Тоньки застлало мутной белой пеленой, и она молотила руками налево и направо без разбора. Онемевшие девочки лишь испуганно жались по сторонам.
Птица отступала, думая только об одном: не поскользнуться. Если она потеряет равновесие и упадёт, тогда конец. Безумная Потеряхина прямо на месте забьёт её до смерти. Отшатнувшись в очередной раз от направленного прямо в лицо кулака, Птица зацепилась за, попавшее ей под ноги, ведро и похолодела, долю секунды балансируя на грани падения. Увидевшая это, Тонька рванулась вперёд с утроенной энергией. За ней по пятам следовала Нинка, азартно жаждавшая вырваться вперёд, но не поспевавшая за своей предводительницей. Войдя в охотничий раж, под ноги себе она уже не смотрела, поэтому наткнулась на то же ведро, которое только что чуть не погубило Птицу. Не успевшую даже ойкнуть Нинку повело вперёд, и она невольно толкнула Потеряхину в спину, отчего та заскользила по полу, широко расставляя ноги. Воспользовавшись этим, Птица юркнула в сторону, и тут её рука нащупала спасительный предмет. Длинная деревянная швабра с куском мешковины, служившим половой тряпкой, стояла у стены там, где её оставили женщины из техперсонала, которые наводили здесь порядок. Птица крепко сжала рукоять швабры, и в этот момент Тонька ещё раз успела достать её. Удар пришёлся по лицу, и, хотя Потеряхина била вполсилы, не успев собраться как следует после Нинкиного толчка, Птица почувствовала горяче-солёный вкус крови во рту. Она перехватила рукоять двумя руками и изо всех сил, снизу вверх, ударила обратным концом Тоньку по подбородку. Мешковина прочертила грязную полосу по животу и груди Потеряхиной и с влажным чавканьем смягчила удар. Птица подалась назад и, как боец на учениях, нанесла ещё один удар «Коли!» — прямо в солнечное сплетение Тоньке. Потеряхина попятилась и, зацепившись ногой за всё то же злосчастное ведро, приземлилась на пятую точку. Оставшаяся без прикрытия, Нинка Попова хлопнула глазами, пытаясь понять, что происходит, и тут же получила шваброй по правой скуле.
Гул голосов усилился. Неожиданный перевес сил, когда всё шло к предсказуемой и неизбежной развязке, вызвал всеобщее возбуждение. Большинство девчонок хотели, чтобы Птица дала просраться злобной Тоньке Потеряхиной, но не решались вслух высказать своё одобрение.
Ситуация между тем действительно поменялась самим кардинальным образом: теперь Птица наступала, размахивая шваброй, а Тонька двигалась назад, уворачиваясь от ударов. Оставшаяся в стороне Нинка потирала щеку, не решаясь снова ввязываться в битву.
Какое-то время девчонки двигались вдоль ряда рукомойников, сверля глазами друг друга. Птица несколько раз пыталась достать Потеряхину шваброй, но та ловко уворачивалась. Наконец Тонька решила изменить тактику, она обернулась спиной к Птице, чтобы обежать вокруг и напасть на неё с другой стороны. Но судьба не была благосклонна к ней в этот день, и чаша везения окончательно склонилась на сторону Птицы. Поглядывая одним глазом на свою мелкую, но оказавшуюся очень опасной, противницу, Потеряхина ринулась вперёд и с размаху налетела на табурет с бережно приготовленными Птицей постирушками. Горячая вода выплеснулась прямо ей на ноги. Разгорячённая Тонька сперва матюкнулась сквозь зубы, собираясь бежать дальше, но уже через секунду, испустив утробный вой, принялась отплясывать, с силой топая ногами по кафелю, словно намеревалась раскрошить плитки в мелкую пыль.
Верка с Нинкой заполошно бросились к ней, бестолково спрашивая, что случилось. А затем, едва не стукнувшись лбами, схватили таз и бросились к ближайшему рукомойнику за холодной водой.
— У-у-у, — продолжала выть Тонька. Она упала на пол и принялась яростно махать ногами в воздухе, пытаясь стряхнуть с них последние капли горячей воды. Те багровели буквально на глазах, как брошенные в кипяток раки.
Тяжело дышавшая Птица опустила швабру, чувствуя, что сердце вот-вот вырвется из груди. Напряжённое молчание девчонок из её группы, контрастируя с громким Тонькиным воем, создавало столь гнетущую атмосферу, что даже воздух, рывками поступавший в её лёгкие, казался тяжёлым. Самсонова с Поповой, набиравшие воду в таз, бросали на неё из-за плеча злобные взгляды.
Птица провела рукой по лицу, вытирая пот, и осторожно коснулась нижней губы. Больно. Чёрт, неужели будет заметно? Птица машинально посмотрела по сторонам в поисках зеркала и тут же подумала, что, после всего происшедшего, разбитая губа станет не самой большой из её проблем.
Нина с Веркой, схватив таз, поднесли его к Тоньке и стали осторожно лить воду ей на ноги. Потеряхина перестала выть, но продолжала сидеть на полу, осторожно касаясь голеней пальцами.
— С-сука, — с ненавистью процедила она, поглядывая исподлобья на Птицу. — Проститутка малорослая.
— Заткнись, чмо прыщавое, — ответила Птица, понимая, что терять ей уже, всё равно, нечего.
Угри на лбу Тоньки превратились в красные пятна, которые, казалось, стали двигаться по всему лицу. Верка и Нинка застыли с тазом в руках, не зная, что сейчас произойдёт.
— У-у, падло, — затряслась, словно в припадке, Потеряхина. — Пиздец тебе! Ты понимаешь? Я же тебя кончу теперь, соска драная. Я же… За меня… Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю, гнида. Лучше сама вешайся, если успеешь.
— Разбежалась, — заметила Птица, осмотрительно не выпуская из рук швабру, — лучше ползи в медпункт. Пусть тебе там кегли твои залечат. И мазь какую-нибудь для морды выпишут.
Со стороны коридора послышался нарастающий шум голосов. Это следующая группа воспитанниц шла на помывку. В общем гуле явственно различался командирский тон Тамараки.
Потеряхина, кряхтя, поднялась с пола и медленно заковыляла к выходу, презрительно оттолкнув пытавшихся ей помочь Веру и Нину. Уже у выхода она остановилась, обернулась к Птице и, вытянув короткий палец с обгрызенным ногтем, повторила:
— Тебе хана. Однозначно.
После чего удалилась, прихрамывая, с видом полководца, проигравшего сражение, но не войну.
Только теперь Птица почувствовала трясучку. Опустив голову, она посмотрела на свои дрожащие руки, отошла в угол и аккуратно поставила швабру на место, стараясь делать всё так, чтобы другие девчонки не заметили, как её колотит.
Те же в этот момент спешно собирали вещи, стараясь побыстрее убраться отсюда. К Птице никто не подходил, все отводили глаза в сторону и нарочито разговаривали друг с другом о своём. Никто не знал как относиться к ней после происшедшего, то ли заискивать, как перед победительницей, то ли презирать, как пропащую. Лишь Жанка, проходя мимо, взглянула на неё и покачала головой, словно удивляясь поступку Птицы.
— Быстрей, девочки, быстрей, — зычно скомандовала появившаяся в дверях Тамарака. — Освобождаем душевую…
Птица сплюнула розовую от крови слюну и, приподнявшись на цыпочки, посмотрела на себя в небольшое зеркало над умывальником. Чёрт! Заметно. В глаза, конечно, не очень бросается, но, если присматриваться…
Сзади кто-то робко тронул её за руку. Птица обернулась и увидела Чуму, к щекам которой прилипли мокрые пряди волос. Взгляд её горел восторгом и преданностью.
— Ты… — проговорила Вита и остановилась, как будто ей не хватило дыхания. — Ты… Спасибо тебе, Лина.
И тут Птицу прорвало.
— Уйди! — закричала она, чувствуя, как слёзы злости закипают в уголках глаз. — Уйди отсюда, чтобы я тебя не видела! И не подходи ко мне больше. Слышишь? Никогда…
— Что там такое? — сделала охотничью стойку с противоположного края душевой Тамарака. — Что это за крик, девочки?
— Ничего, Тамара Кондратьевна, — буркнула Птица.
Она повернулась спиной к Чуме и принялась собирать свою разбросанную по полу, пострадавшую от злосчастной Тоньки, одежду. Вся стирка пошла насмарку. Блузка, попавшая в грязную лужу, покрылась тёмно-серыми разводами, трусики выглядели ненамного лучше, нужно перестирывать по новой, а порошка уже нет. Она бросила всё в раковину под кран и стала полоскать одёжку в проточной воде, пытаясь, хоть как-то, исправить положение.