Я обожаю Жозе Дайан[34]. Когда ее показывают по телику, я аж мурлыкаю от удовольствия. Потому что все, кроме нее, даже писательницы, журналистки, спортсменки, певицы, руководительницы больших компаний, продюсерши – все эти респектабельные дамы чувствуют себя обязанными носить легкий вырез, серьги, укладку – подтверждения женственности, знаки покорности.
Синдром заложника, ассоциирующего себя со своим тюремщиком, хорошо нам знаком. Поэтому в конечном счете мы и следим друг за дружкой, судим себя с позиций тех, кто запирает нас на три засова.
Когда мне было около тридцати, я бросила пить и ходила к психоаналитикам, целителям, магам. Между собой у них было мало общего. Кроме того, что эти мужчины мне повторяли: «Вы должны примириться со своей женственностью». Я, не задумываясь, отвечала им: «Да, у меня нет детей, но…» – и каждый раз они меня перебивали, говоря, что речь не о материнстве. Речь о женственности. Но что вы под этим понимаете? Внятного ответа я так и не получила. Моя женственность… я вообще-то не спорщица, особенно когда мне что-то повторяют много раз, убежденно и с очевидной доброжелательностью. Поэтому я искренне пыталась понять. Чего же мне недостает. Мне казалось, что я говорю все как есть, не пытаюсь что-то из себя изображать, просто стараюсь быть собой, ничего не утаивая. Что же это такое – женственность? Я ходила к этим терапевтам, находясь в благоприятных условиях, и была мягкой и спокойной. И вообще я не всегда монстр. Я скорее застенчива и замкнута, а с тех пор, как не пью, меня и шумной в целом не назовешь. Бывает, конечно, что срываюсь и меня несет. И это не очень женственно, признаю, но, как ни странно, зачастую эффективно. Но в данном случае они говорили не о вспыльчивости или агрессивности, а именно о «женственности». Не уточняя. Я голову сломала. Может, надо быть не такой внушительной, более досягаемой, приветливой? Ну, если так, то это будет непросто, даже если захотеть. В конце концов, быть женщиной, которая сняла «Трахни меня», – та еще хохма. Иногда я просто чувствую себя Брюсом Ли. Он рассказывал в интервью, что мужики все время подходят к нему, хлопают по плечу, пытаются спровоцировать на драку. Хотят всему району показать, что у них хватило силы помахаться с самим Брюсом Ли. А в моем случае это ничтожества с маленькими членами чувствуют себя обязанными на меня тявкать, чтобы показать своим корешам, как они не побоялись поставить меня на место. Я не буду подробно описывать, как это происходит, когда такие мужчины понимают, что женщины, которых они бы не прочь зажать, все как одна хотят трахаться со мной. Они становятся невероятно агрессивными. Но что я-то могу поделать, если у них сексапильности как у ржавого Р-5[35]? Похоже, они уверены, что, если бы не я, у них бы хуй стал длиннее. Незачем долго их обсуждать. Как ни крути, будь это я или другая, с этой точки зрения картина одинакова: что-то всегда не так. Что бы ты ни сделала, для местного придурка это всегда слишком и он обязан вмешаться и попытаться тебя приструнить.
Чем больше мужику недостает мужественных качеств, тем бдительнее он следит за женщинами. И наоборот, чем увереннее в себе мужчина, тем легче он воспринимает разнообразие в поведении женщин, включая их мужественность. Поэтому строже и категоричнее всего женщин призывают к порядку в обеспеченных кругах: там, где мужественность мужчин совсем не самоочевидна, от женщин требуют играть в сверхпокорность.
Когда они в изумлении снова и снова крутят по телевизору записи «веселых избиений», где парень избивает девочку ниже себя на две головы и легче килограммов на пятнадцать, а его кореш снимает это на камеру, чтобы потом повыебываться перед другими пацанами, – нам это показывают как будто для того, чтобы заявить: «Эти мусульмане, сыновья многоженцев, вообще не уважают женщин, сколько можно это терпеть!» Только вот вы сами в каждой третьей книжке, написанной белым мужчиной, делаете то же самое. Рассказываете, как вы пользуетесь своим господствующим положением, чтобы издеваться над девчонками, выбирая из самых слабых, рассказываете, как обманываете их, трахаете, унижаете, чтобы вызвать восхищение у ваших друзей. Легкая победа. Было бы настолько интереснее, если бы тот же парень с видео разбил рожу чуваку головы на четыре выше себя; было бы настолько веселее, если бы вы нападали на самых свирепых из стаи или на самых суровых женщин. Но ваша цель не в этом. Легкая победа – сила слабака. Посмотрите, что творят с женщинами в каждом третьем современном белом фильме. Триумф трусости. Мужчинам нужно самоутвердиться. В этом все дело.
По итогам многолетнего тщательного и добросовестного исследования я наконец установила: женственность – это ебаная гадость. Искусство подобострастия. Можно называть это обольщением, делать из него что-то гламурное. Но только в очень немногих случаях это тянет на высококлассный спорт. В массе же – просто привычка к подчиненному поведению. Входить в комнату, смотреть, есть ли там мужчины, хотеть им понравиться. Громко не говорить. Категорично не выражаться. Не сидеть, широко расставив ноги, хоть так и удобнее. Не говорить авторитарным тоном. Не говорить о деньгах. Не хотеть власти. Не стремиться занять высокую должность. Не искать престижа. Не смеяться слишком громко. Самой не быть слишком остроумной. Нравиться мужчинам – сложное искусство, оно требует отказаться от всего, что связано с властью. Между тем у мужчин – по крайней мере моего возраста и старше – просто нет тела. Ни возраста, ни телосложения. Любой придурок с красной от алкоголя рожей, лысый, пузатый, не умеющий одеваться, может позволить себе рассуждать о внешности девушек, причем в неприятном тоне, если они кажутся ему недостаточно элегантными, или отпускать омерзительные замечания, если он недоволен тем, что не может им присунуть. Это преимущества его пола. Самый жалкий недотрах мужчины пытаются продать нам под видом чего-то симпатичного и импульсивного. Но куда им до Буковски – в большинстве случаев это дешевая гопота. Это как если бы я решила, что раз у меня есть вагина, значит, я Грета Гарбо. Чувствовать себя неполноценной – вот что женственно. Быть безличной. Хорошо слушать. Не слишком блистать интеллектом. Но быть достаточно образованной, чтобы въезжать в разглагольствования очередного хлыща. Болтать ни о чем – вот что женственно. Все, что не оставляет следа. То, что связано с домом, что каждый день повторяется, что остается безымянным. Никаких великих речей, великих книг, великих творений. Мелочи. Милые. Женственные. Зато бухать – мужественно. Тусить с корешами – мужественно. Паясничать – мужественно. Зарабатывать гору бабла – мужественно. Водить огромный автомобиль – мужественно. Вести себя как попало – мужественно. Курить траву и хихикать – мужественно. Любить соперничество – мужественно. Быть агрессивным – мужественно. Хотеть трахаться много с кем – мужественно. На угрозы отвечать жестокостью – мужественно. Не тратить время на приведение себя в порядок по утрам – мужественно. Носить практичную одежду – мужественно. Все самое прикольное – мужественно, все, что помогает выжить, – мужественно, все, что помогает добиваться успеха, – мужественно. За последние сорок лет это не так уж сильно изменилось. Единственное ощутимое нововведение – теперь мы можем их содержать. Потому что работать ради куска хлеба – это слишком сковывает мужчин, ведь они художники, мыслители, натуры сложные и невероятно хрупкие. Минимальная зарплата – это для женщин. И кроме того, надо, конечно, понимать, что от жизни на иждивении мужчина может стать жестоким и грубым. Вы же не думаете, что для тех, кто происходит из рода великих охотников, это так просто – не быть тем, кто приносит в дом пропитание. Мужчины – это круто, мы все время заняты тем, что стараемся их понять. Потому что у великого отчаяния тоже есть пол, а то, чем занимаемся мы, называется нытьем.
Я не говорю, что быть женщиной – само по себе мучительное ограничение. У многих это отлично получается. Унизительны только обязательства. Понятно, что быть великой соблазнительницей – это шикарно, если говорить о местных божествах. Фигуристкой – тоже круто. Тем не менее никто не требует, чтобы мы все были фигуристками. Или вот наездницей – в этом тоже есть свое очарование. Но нам не приводят оседланную лошадь, едва только мы успели родиться.
Репортаж на кабельном новостном канале – документальный фильм про девушек из пригорода. А именно про их тревожную тенденцию утрачивать женственность. Мы видим трех девчонок с открытыми, приятными лицами, которые ругаются как извозчики, а одна из них ловит кого-то на лестнице в надежде всыпать ему по первое число. Депрессивные районы, потерянная молодежь, дети, которые знают, что у них шансов в жизни не больше, чем у их родителей, то есть ни шиша. Гнетущие для людей моего возраста картины Франции, ставшей страной четвертого мира. Крайняя бедность, соседствующая с самой бесстыдной роскошью. Но комментаторов беспокоит – причем на полном серьезе, – что эти девочки никогда не носят юбок. И плохо говорят. Это их удивляет, и они в этом искренни. Похоже, они считают, что девочки рождаются среди каких-то виртуальных роз и что они должны вырасти мирными и нежными существами. Даже если они погружены во враждебную среду, где нужно уметь драться, если хочешь выжить. Женщины должны заниматься милыми штучками, поливать цветочки и тихонько напевать. Это и правда все, что их волнует в этом фильме. Понятно, что эти девчонки не имеют ничего общего с теми, кто живет в богатых кварталах, снимается для обложек глянцевых журналов и учится в престижных вузах. Журналист, написавший этот закадровый текст, верит, что для женщин естественно быть такими, как в его окружении. Что у этой женственности нет ни расы, ни класса, что она не сконструирована политически. Он верит, что если дать женщинам быть теми, кем они должны быть, то они естественным и весьма поэтическим образом превращаются в тех, кто работает и ужинает