Не прошло и года, как он снова увлекся. На сей раз объектом его внимания стал толстый, всегда загорелый парень по имени Элджин — большой любитель кошек. У него их было не менее дюжины. Элджин был старше (ему чуть-чуть не хватало до девятнадцати), но страдал слабоумием и служил парням мишенью для насмешек. Бедняга Элджин! Его никто не любил, и ему приходилось сторожить своих кошек, потому что стоило ему утратить бдительность, как какой-нибудь соседский мальчишка привязывал к их хвостам консервные банки или обстригал когти.
Однажды, совершая пробежку (в то время Том увлекся легкой атлетикой), на лесной тропе он наткнулся на Элджина, разыскивающего одну из своих кошек. Она исчезла пару дней назад, и Элджин предполагал самое худшее. Том хотел продолжить бег, но в этой случайной встрече наедине, вдали от дома было что-то необычное, и он остался. Они битый час искали пропавшую кошку. Элджин, прежде числивший Тома среди своих обидчиков, начал пускать слюни от благодарности. Том проявил дружелюбие, однако в душе ненавидел несчастного идиота. Он решил: прежде чем они выйдут из леса, один из них возьмет верх. На землю пали сумерки — а вместе с ними и брюки Элджина. Том вошел в него сзади. Элджин заскулил и тем самым сделал наслаждение более острым.
Впоследствии Том обращался с ним довольно жестоко. Это было необходимо для его самоуважения — раз уж он не мог любить или хотя бы уважать своего партнера. Элджин верил в Бога, и Том нарочно богохульствовал при нем, рассказывал скабрезные анекдоты. Он стал заводилой среди мучителей Элджина, также начавших пользоваться его задницей. Бедняга не оказывал сопротивления, а все более опускался. В нем появилось что-то женское, он научился кокетничать. К счастью, родители отправили его в специальную школу. Тем и кончилось.
В университете Тому везло гораздо больше. У студентов было достаточно времени, чтобы разобраться в своих сексуальных предпочтениях. И потом, там были профессора и преподаватели. После двух не слишком удачных связей к Тому обратился второй футбольный тренер — пригласить в команду. Уже у двери его догнала произнесенная хриплым голосом реплика Тома: «Джон, почему ты не говоришь сам за себя?»
К его изумлению, тренер порывисто обернулся, схватил его руку и поднес к губам.
Футбол оказался именно тем видом спорта, о каком Том неосознанно мечтал. Его непередаваемо радовали физический контакт с другими игроками и чувство откровенного товарищества в раздевалке. Почти все парни были «нормальными», но Том упивался созерцанием сильных обнаженных мужских тел, с удовольствием внимал похабным разговорам и даже начал испытывать слабый интерес к противоположному полу.
Травма колена повергла Тома в отчаяние. По окончании колледжа он не помышлял ни о какой другой карьере, кроме футбола. К счастью, ему, как знаменитости, предложили должность спортивного комментатора на местной телестудии. Он пользовался сногсшибательным успехом. Его мужественная красота и сладострастный хрипловатый голос неотразимо действовали на женщин, а былые спортивные подвиги производили впечатление на мужчин. Вскоре его сманили на более крупную студию. Потом поручили сделать документальный видеофильм о спорте. Это было на заре видео. Однажды менеджер «Хендершот инкорпорейтед» Макс Рэнд пригласил его пообедать. Эта трапеза врезалась в память Фаллона благодаря потрясшему его аппетиту Рэнда.
— Видел твое телешоу, — сказал Рэнд. — Недурно. Ты не хотел бы поработать у нас?
— Вы же выпускаете учебные фильмы!
— Это всего лишь трамплин. Ну, так как же?
— Я бы с удовольствием, — осторожно ответил Том, — если сойдемся в цене.
Поставленный Фаллоном документальный фильм о тренировочном лагере футболистов положил начало серии. А проработав в «Хендершот инкорпорейтед» около года, он познакомился с человеком, чье имя носила компания. Ивен Хендершот явился на совет директоров, и Макс Рэнд их познакомил. Фаллон был очарован внешностью и манерами Хендершота, его непринужденной, утомленной элегантностью, отрешенностью в бледно-серых глазах, длинными изящными руками. Хендершот курил ароматические сигареты английского производства. Все это навело Фаллона на мысль попытать счастья.
Поскольку Хендершот редко бывал на студии и мало вникал в то, чем занимаются его подчиненные, встал вопрос: как бы увидеться? После осторожных расспросов Том решил воспользоваться страстью Хендершота к редким книгам. Макс Рэнд рассказывал, будто Хендершот мог целыми днями заниматься библиографическими редкостями из своей коллекции: переставлять их с места на место, поглаживать переплеты; волновался, если колебания влажности воздуха сказывались на состоянии переплета или дорогой старинной бумаги. Он собрал библиотечку книг на латыни, еще одну — по оккультизму и другие. Он подбирал книги по образцам шрифта и не раз заказывал за рубежом специфические издания. Фаллон плохо разбирался в книгах и не любил читать, однако отправился к самому дорогому торговцу библиографическими раритетами. Как выяснилось, тот прекрасно знал вкусы Ивена Хендершота и смог порекомендовать Фаллону только что полученный том — редкое издание «Философов за обеденным столом», переплетенное в антикварный шелк, с тонкой шелковой прокладкой вместо форзаца, с металлическими застежками. Текст был отпечатан на высококачественной хрустящей бумаге бледно-голубого цвета с почти неразличимыми золотыми блестками. Когда продавец назвал цену, у Фаллона глаза полезли на лоб.
— Что, люди действительно столько платят за одну книгу?
— Мистеру Хендершоту доводилось платить и больше.
— О чем она?
— Я бы назвал ее информационной миной. Здесь подробно рассказывается о проституции, гомосексуализме и сексуальном поведении вообще, с цитатами из утраченных трудов древнегреческих авторов. А также отрывками, не вошедшими в другие издания по цензурным соображениям.
— Вы уверены, что ему понравится?
— Это настоящее сокровище.
Ивен Хендершот позвонил сразу по получении подарка.
— Я не знал, что вы — библиофил, мистер Фаллон.
— Да нет. Просто слышал, вы увлекаетесь, а тут как раз подвернулась эта книга.
— Что ж, считайте меня своим должником. Это очень дорогой подарок, свидетельствующий о большом внимании. Если вы хотели угодить работодателю, это был на редкость удачный ход.
— Не в том дело.
— Да?
— Мистер Хендершот, я восхищаюсь вами. Думаю, я мог бы многому у вас научиться.
— Приезжайте поужинать со мной в четверг.
В тот же вечер они стали любовниками. Но в момент наивысшего блаженства Фаллон случайно подметил улыбку Ивена Хендершота. Она-то и стала наиболее ярким и неотвязным впечатлением, потому что означала: их отношения никогда не станут такими, как ему хочется. Он всегда будет давать, а Хендершот — брать. Только такая формула счастья им доступна. Хендершот не влюблен в него и никогда не полюбит. И все же огромное притяжение его личности привело к разрядке, увенчавшей собой продолжительный период мучительной неудовлетворенности. Том даже начал подумывать: не попробовать ли стать бисексуалом? Или его эмоциональная система начисто исключает любовь к женщине?
Теперь-то его больше не мучают подобные вопросы. Чувство к Ивену Хендершоту привело к прозрению; каждую клеточку его существа заполнил невыразимый покой; в душе зажегся ровный, негасимый свет. Впервые в жизни он по-настоящему любил другую человеческую особь. Наблюдая за тем, как Хендершот ходит по комнате в своей любимой монашеской сутане с капюшоном, прислушиваясь к монастырской музыке, Фаллон был готов отдать все что угодно, лишь бы навсегда остаться его любовником.
Вошла секретарша.
— Мистер Хендершот на проводе.
У Фаллона сердце подпрыгнуло в груди.
— Хватит на сегодня собеседований. Пусть остальные придут завтра.
Он снял трубку только после того, как девушка исчезла за дверью.
— Привет, Ивен.
— Как поживаешь, Том? — обескураживающе нейтральным тоном произнес Хендершот. — Звоню насчет нового сериала. Превосходный замысел. Ты уже нашел актрису на роль Фрины?
— Как раз сейчас этим занимаемся.
— Хочу предложить Шейлу Томкинс.
Хендершот в очередной раз продемонстрировал гениальную прозорливость. Шейла идеально подойдет. Однако к восхищению Фаллона примешалась тревога. Ревность никогда его не обманывала.
— Не знаю, Ивен.
— У Шейлы есть все необходимые качества.
Фаллон представил себе кандидаток на роль, толкущихся в приемной: как они поправляют макияж, шушукаются, пожирают глазами соперниц, смотрят в окно, расхаживают из угла в угол, отрабатывая наилучшую походку. Шейла на голову выше — Ивен абсолютно прав. Однако…
— Я знаю, как ты к ней относишься. Но есть соображения этики. Мердоку и режиссеру по подбору актеров не понравится, если их на последней стадии отстранят от принятия решения.
— Не позволяй им вмешиваться. Для Фрины главное — красота. Только совершенство лица и фигуры сгладит сюжетные натяжки. Благодаря Шейле сценарий обретет законченность.
Когда Шейла Томкинс впервые появилась на горизонте, Фаллон решил, что она — всего лишь прихоть, экзотичное развлечение, очередная дань Ивена Хендершота бисексуальности. Очаровательное создание, с которым Ивен немного поэкспериментирует ради оживления чувственности. Однако в последнее время Фаллона все чаще посещали сомнения.
— Жаль, ты раньше не сказал. На данном этапе неудобно брать кого-то нового. Проделана огромная работа.
Его деловитость не обманула Ивена.
— Брось, Том. Рассуди здраво. Никто не покушается на твой авторитет. Ты как был, так и остаешься художественным руководителем со всеми вытекающими последствиями. Но перечитай сцену на празднике Посейдона: ту, где женщины в массовом порядке сбрасывают одежды и лезут в воду. Только выдающаяся красота убережет этот эпизод от налета пошлости. Это должна быть Шейла.
— Ты можешь делать что угодно — как всегда. Но после того, как Мердок и другие проделали такую работу…
— Ну, если ты такой упрямый, я велю Шейле пройти пробы. Можно взять прежние… нет. Предложим ей сыграть этюд, пригласим всех заинтересованных лиц, и пусть их реакция станет решающим аргументом в споре. Согласен?