Ямамото, говорят, в рекордные сроки и чрезвычайно эффективно перестроил флот и авиацию ввиду большой войны. Разработанные им планы если и не шедевры военного искусства, то изумительно оригинальные, вдохновенные произведения. Ну и какого черта тогда реализация этих планов, мягко говоря, оставляла желать лучшего. Едва разбомбив Перл-Харбор, адмирал осознал, что война Японией проиграна: на базе не оказалось американских авианосцев – главной мишени. Вообще-то в таких случаях помогает харакири, но адмирал забыл об этом варианте, увлекшись планированием сражения при Мидуэе: не с тем, чтобы захватить остров, а чтобы выманить все те же вражеские авианосцы. Но они как-то не выманились, а вот императорский флот пережил свою Цусиму. Утомленное оригинальностью адмиральского мышления, верховное командование принудило его разработать планы операции на Соломоновых островах в классическом духе. Смена парадигмы не помогла: генерал этого уже не увидел.
Самое поразительное, что фильм ничуть не ретуширует фиаско адмиральской стратегии, но и не считает это фиаско зазорным. Вот это и есть истинный милитаризм: славить полководца, талантливо способствовавшего разгрому и унижению собственной родины и армии.
Но зато как он играл в го. Теперь уже никто, надо надеяться, так не сыграет.
Афера по-американски (American Hustle)США, 2013, Дэвид Рассел
Оскаровская конкуренция «Волка с Уолл-стрит» и «Аферы по-американски» напоминает игру «Найди десять различий». И там и там герои – реальные аферисты, заигравшиеся, но вышедшие сухими из воды. У обоих по две женщины, отношения с которыми мешают работе, зато очеловечивают «производственную» линию. Везде важную роль играет закадровый голос героев, а подачу сюжета уместно определить как мозаичную.
Различия – это мелочи. Бельфорт у Скорсезе – красивый, толстый парниша, вечно обдолбанный до хрюканья, а Розенфельд у Рассела – лысеющий и помятый гешефтмахер, ведущий вполне мещанскую жизнь. Но главное, фильм о плутах прекрасен, когда плутовство – вдохновенное искусство. Артистичности же категорически лишены и Белфорт (Ди Каприо), и Розенфельд (Кристиан Бейл). Сами по себе суммарный навар Белфорта и количество политиков, отправленных за решетку Розенфельдом, в жизни звавшимся Уайнбергом, – информация к размышлению и не более того.
Скорсезе снял эпический памфлет, несоразмерный герою, эпического в котором только количество ворованных миллионов. Рассел ухитрился вкуснейшую историю конца 1970-х выхолостить до состояния «а вот как еще в жизни бывает». Агент ФБР прищучил тогда жулика среднего полета и вынудил провоцировать на взятки политиков. Идея была неизящна, но хороша. Создать подставную фирму Abscam, название которой объединяло слова «арабский» и «мошенничество», что вызвало смешные обвинения ФБР в расизме, и подводить к жертвам «шейхов Камбура Абдул Рахмана и Ясира Хабиба». Искуса нефтяных денег не выдержали 12 из 31 политика.
По фильму агент Димацо (Брэдли Купер), еще и положивший глаз на подругу Розенфельда, опьянел от власти над сильными мира сего, дурил начальство и зарвался. Розенфельд тоже ошалел от сумм, проходивших через его руки, но опомнился, когда разрушил жизнь мэра Полито (Джереми Реннер). С этим отличным парнем он успел подружиться, да и преступал мэр закон лишь ради возрождения Атлантик-Сити. Что поделать: неумолимая логика провокации. По той же логике, всегда выходящей из-под контроля, 2 млн оперативных долларов куда-то запропастились.
Но именно темы провокации как родового греха, проклятия и необходимого оружия любой спецслужбы в фильме нет. Она остается частным делом героев. Между тем Abscam – первая ласточка стратегии, поставленной теперь на широкую ногу: вспомните дело Бута.
Говорят, что сюжет любого фильма – это, прежде всего, само кино, а потом уже любовь или кровь. Не знаю, как насчет «любого», но история Abscam и о кино тоже. Впервые фильм – видео с взяточниками – оказался на суде решающей уликой. В 1970-х это было революционное новшество. Но герои относятся к нему без экстаза, как люди 2000-х.
Наконец, поддельные шейхи – это уморительно. Но юмор реальной ситуации Рассел обыграл лишь однажды, когда вывел на экран латиноса, кривляющегося под саудовского набоба и знающего «по-ихнему» лишь «салам алейкум».
Даже тяжелая артиллерия в виде рояля в кустах, прибереженная Расселом на сладкое, стреляет вхолостую. Не указанный в титрах Де Ниро является в роли Телледжио, старого убийцы, правой руки страшного Меира Лански. Удивил, называется. Де Ниро – гангстер, эка невидаль. Вот арабским шейхом со своей итальянской рожей и анамнезом еврейского бандита из «Однажды в Америке» он был бы как нельзя кстати.
Беовульф (Beowulf)США, 2007, Роберт Земекис
Легенда о Беовульфе (Рей Уинстон), прикончившем демона-пакостника Гренделя (Криспин Гловер, неразличимый под слоем компьютерной слизи), но поддавшемся чарам его хвостатой мамы (Анджелина Джоли), – вечная история рыцаря, который, убив дракона, сам стал драконом. Податливость злу можно при желании объяснить порочностью власти как таковой. И предшественники Беовульфа на троне, судя по намекам, когда-то баловались с демоницами, и преемнику объятий водоплавающей королевы тьмы не избежать. Хеппи-энд невозможен, это уже достоинство для голливудского фильма. Хотя вникнуть в проблематику власти зрителю мешают предметы, которые, балуясь с 3D, герои постоянно швыряют в камеру. Хорошо, когда монеты, а если топор?
Главный манок фильма – игра на законном желании зрителей понять, зачем делать Джоли еще грудастее и губастее, если она и без цифровой хирургии похожа на надувную куклу из секс-шопа. Ответ чисто технологичен. Джоли снабжена столь увесистым хвостом, что просто не смогла бы ходить, если бы у хвоста не было противовеса в виде грудей. В итоге и она, и ее сынок-птеродактиль, с которым бесконечно долго бьется Беовульф, не похожи на отродье продвинутой кинофантазии. Вылитые чудища, которых в конце 1980-х штамповали на пластиковых пакетах мастера с одесского Привоза.
В начале Грендель врывается на пир в королевском замке и отрывает руки-ноги дюжине викингов. Окровавленную залу заколачивают и распечатывают по требованию странствующего искателя приключений и бахвала Беовульфа, задумавшего подловить демона на живца. Аборигены предостерегают: Грендель не любит пиршества в этом зале. Но говорить о древнем проклятии просто смешно. Викинги, надравшись, горланят столь непотребными голосами, что живущий по соседству Грендель, очевидно, просто доведен хронической, многовековой бессонницей до потери (в буквальном смысле слова) человеческого облика. И врывается на пиры, как ворвался бы любой дядя Вася к соседям по коммуналке, не дающим ему уснуть. Дружина же Беовульфа, готовясь к бою, ведет себя со служанками и придворными дамами так, что приходится им напомнить: «Здесь поле битвы, а не бордель».
С Земекисом все ясно: его мечта – превратить всех персонажей в «кроликов Роджеров». Больше удивляют имена сценаристов: Роджера Эйвери (былой сообщник Тарантино) и панк-эзотерика Нила Геймана. Гейман – автор гениального романа «Американские боги» о том, что переселенцы, от викингов до местечковых евреев, завезли в Америку своих богов, да и позабыли о них. Боги теперь мыкаются: кто таксистом, кто рабочим на чикагских бойнях. Впрочем, у них есть моральное оправдание. Если их упрекнут в измене «чистому искусству», они всегда могут сказать, что древним героям, забытым людьми, ничего не оставалось, как наняться в Голливуд.
Битва за СевастопольРоссия, Украина, 2015, Сергей Мокрицкий
На Украине фильм о легендарном снайпере Людмиле Павличенко демонстрируется, как изначально и задумывалось, под адекватным названием – «Несокрушимая». Но неточность и конъюнктурность российского названия едва ли не единственное, что можно поставить в упрек лучшему за 25 лет фильму о Великой Отечественной.
Обороны Севастополя в фильме не то чтобы нет, но занимает она от силы четверть экранного времени. Да битвы как таковой – «бой в Крыму, все в дыму» – и не может быть в фильме о снайпере просто потому, что его работа камерная, штучная. И, что главное, вынесенная в заглавие битва оказывается, на взгляд авторов, не звездным часом, а катастрофой для героини, израненной не столько физически, сколько – самой своей работой – психически и психологически.
Зато в фильме нет многого другого, что составило дурную славу военно-патриотическому кино новейшего образца. Нет оргии компьютерной графики, а когда она используется, вздрагиваешь, как от грубого вторжения чего-то неорганического в живую плоть фильма. Нет ни утрированных истерик, ни натужного, неискреннего пафоса. Нет кровавых чекистов и прочих заградотрядов: чекист тут только один, и это отец героини, чье молчание в семейном кругу говорит о 1937-м больше, чем сотня расстрельных сцен.
Нет ни одного «хорошего» или, на худой конец, «неоднозначного» немца, без которых наше кино уже и не обходится. Война вообще дело однозначное. И эта ее жестокая однозначность великолепно сконцентрирована в сцене встречи нового, 1942 года в Севастополе. Маленькая девочка читает бойцам симоновское «Убей его!», и эта объективно кошмарная декламация ни в коем случае не вызывает интеллигентной реакции в духе «Ах, война, что ты, подлая, сделала».
Проще говоря, это первый в России фильм не столько о человеке на войне, сколько об отношениях человека и войны. Войны, понятой, по словам одного из командиров, напарников и любимых мужчин Людмилы, как «такая жизнь». Ну и, конечно, «такая работа», чьи технологические подробности захватывают.
Людей – вот чего катастрофически не хватает в нашем военном кино. В лучшем случае, как в «Сталинграде», нам скороговоркой перечисляют предполагаемые обстоятельства судеб героев, в которые мы почему-то должны поверить. Блестящая Юлия Пересильд сыграла именно что судьбу. Готовая к труду и обороне отличница, почти что «синий чулок», сначала относится к своей работе как к решению сложных и увлекательных задач: поразить, например, смотровую щель танка. Потом – как к личной мести за мужчин (Олег Васильев, Евгений Цыганов, Никита Тарасов), которых война отбирает у нее одного за другим. Потом – практически как к самоубийству: перед финальной дуэлью с лучшим снайпером вермахта, приехавшим в Севастополь конкретно «за ней», рисует себе на лбу, что твой камикадзе, крест-мишень. Потом она, превратившаяся в «живую легенду», уже просто не может. Получилось не с