За пределами Индии «Суд» воспринимался в основном как история о неэффективности индийской законодательной власти; высказывания Тамхане показывают, что он, похоже, согласен с такой интерпретацией. Эта проблема, на мой взгляд, менее значительна, чем опасность, которой подвергаются муниципальные труженики, вынужденные спускаться в канализацию без соответствующей защиты. Именно последнее представляется мне более важным и к тому же гораздо проще исправимым. Индийскую юридическую систему легко охарактеризовать как устаревший институт, укорененный в эпохе колониальной зависимости и не подлежащий модификации, а вот с ситуацией, касающейся положения муниципальных рабочих, дело обстоит совершенно иначе, поскольку не так уж сложно снабдить их специальным снаряжением. Вместе с тем тональность фильма далека от активного протеста; напротив, картина рождает ощущение безнадежности, царящей в умах класса, веками жившего под бременем своей судьбы и сегодня не видящего никаких перемен к лучшему в обозримом будущем. Таким образом, эта история одновременно впечатляюща — благодаря своей честности — и ущербна в силу внушаемого ею ощущения безысходности, на чем я и предполагаю далее подробно остановиться.
Нарратив «Суда», будучи в высокой степени эффективным в своем минимализме, в то же время вызывает некоторое недоумение. Последнее возникает из‐за слишком подробного освещения частной жизни различных персонажей, таких как Винай Вора (а также его родителей и сестры), прокурор Нутан (заработком которой кормится вся семья) и судья, чьи родственники собираются отдыхать на курорте. Каждому из этих персонажей в отдельности уделено не так уж много экранного времени, но вместе взятые они создают впечатление вполне доброжелательных людей, сосредоточенных на исполнении жестко предписанной им роли в рамках судебной машины, где они всего лишь винтики. Я не испытываю большой симпатии к дискурсу «винтика машины», используемому постановщиком, принадлежащим к среднему классу, поскольку средний класс цепляется за любую возможность, чтобы сохранить свое благополучное существование, не исключая терпимости к беззаконию. Видя, как Винай Вора общается со своим подзащитным, зритель не может не почувствовать, что адвокат без особого усердия выполняет свои обязанности: слишком покорно принимает он решения судьи, слишком безответным выглядит в конкретных ситуациях. Получается, что минималистский подход Чайтаньи Тамхане очень часто приводит к тому, что его персонажи поверхностно проявляют себя на экране. Это особенно важно там, где режиссер подчеркивает одиночество Нарайяна Камбла. Далит, политический деятель, который обращается к людям с уличных платформ, потенциально обладает политическим капиталом, и можно было бы ожидать, что политики будут готовы помочь ему в расчете на голоса избирателей в округе, в котором он пользуется влиянием. Вероятно, Тамхане излишне понадеялся на традиционное художественное портретирование далита как бессильного в политическом плане человека (характерное для кинематографа 1970‐х и 1980‐х годов), однако сейчас ситуация изменилась.
Тамхане явно тяготеет не только к лаконичности, но и к сатире; достаточно вспомнить произнесенную Винаем Ворой речь о правах человека, которая заканчивается, когда в зал суда торжественно доставляют в качестве свидетеля одного из поклонников певца.
В фильме наглядно отражен принятый в Индии способ обсуждения серьезных проблем, где каждая проблема находит свое решение только в словах, обращенных к не любящей проблемы аудитории. Однако если автор «Суда» хотел снять черную комедию, то в этом он не преуспел. К тому же и финал фильма трудно назвать отвечающим ожиданиям целевой аудитории. В фильме есть намек на то, что судья втайне верит в такие вещи, как нумерология, что можно рассматривать как завуалированную критику иррационализма людей, которым доверено столь серьезное дело, как решение чужих судеб. Тем не менее зритель может и не согласиться с тем, что служители закона не могут в частной жизни исповедовать какие-то эзотерические верования, так что эта краска оказывается явно недостаточной для характеристики неправедности суда.
«Суд» — фильм, рельефно выделяющийся на общем фоне, но в нем нельзя не заметить авторской отстраненности, не соответствующей затронутой им тематике. Однако было бы неправильно возлагать вину за отмеченное несоответствие исключительно на режиссера; это, в сущности, результат логического развития арт-кино, ставшего неинтересным публике, которая платит за билет. А потому представители этого направления целиком полагаются в производстве на государственную поддержку и довольствуются участием в кинофестивалях, где их фильмы смотрят в основном профессионалы. Материал, на котором основан «Суд», мог бы сам по себе спровоцировать заинтересованный отклик в обществе. К сожалению, все закончилось коллекцией наград и известностью в рамках профессиональной среды, где картину мало с чем можно сравнить по части кинематографической продуманности и остроумия.
СЕЛЬСКИЙ ЦИНИЗМ
«Поминки» («Thithi», каннада), 2015. Режиссер: Раам Редди. Сценаристы: Эреговда, Раам Редди. 123 минуты. Цветной. Производство: «Maxmedia», «Prspctvs Productions». Продюсеры: Сунмин Парк, Пратар Редди. Оператор: Дорон Темперт. В ролях: С. Тхаммеговда, Чаннеговда, Х. Н. Абхишек, С. М. Пуджа, Сингреговда.
Арт-кино, выражавшее умонастроения образованного городского среднего класса Индии, было, по сути дела, социально ангажированным. Предметом его интереса выступали представители маргинализованной социальной среды — от далитов и этнических меньшинств до городской бедноты и крестьян. Крестьяне в Индии не всегда относятся к бедным слоям общества, значительная их часть достаточно обеспечена, но в представлении аудитории городского среднего класса «крестьянин» воплощает закабаленность и нищету. Преуспевающий крестьянин крайне редко оказывается персонажем арт-кино. И когда оно, будучи эмблемой самосознания городского среднего класса, репрезентирует представителей маргинализованных сегментов общества, последние, как правило, показаны весьма недостоверно. В связи с этим можно вспомнить Шабану Азми в роли женщины из неприкасаемых в «Ростке» (1974) Шьяма Бенегала и Сонали Кулкарни в «Проклятом дожде» («Gabhricha Paus», 2009) Сатиша Манвара в роли жены крестьянина в выжженном засухой краю — актрис, явно не соответствующих образам таких героинь. Я не собираюсь умалять достоинства подобных фильмов, многие из которых стали классикой, но средний класс в силу чудовищной социальной стратификации в Индии не готов почувствовать себя в шкуре «другого», предпочитая воображать на месте героя самого себя. В «Суде» Чайтаньи Тамхане (2014), замечательном фильме, заслуженно завоевавшем национальную награду, далиты в своем мумбайском гетто разговаривают на языке высшей касты маратхи из Пуны. Сельские и провинциальные персонажи в арт-кино редко бывают убедительными, поскольку само это направление в кинематографе — порождение урбанистской культуры. Огромное достижение постановщика «Поминок» Раама Редди заключается как раз в том, что деревенская община сама себя представляет на экране, пусть даже это не документальная, а игровая, вымышленная история, не основанная на реальных событиях. Непрофессиональные исполнители в разных ролях говорят на привычном для них наречии, с присущими ему грамматическими или фонетическими особенностями. Редди — рафинированный горожанин, но соавтором сценария выступил Эреговда, уроженец тех мест, где разворачивается действие фильма. Некоторые из персонажей носят те же имена, что и актеры, которые их играют, и это тоже по-своему добавляет правдоподобия, помогает правильному пониманию замысла.
Первые же несколько минут «Поминок» задают тон всему фильму. Одинокий дряхлый старик, компанию которому составляют только козы, обитает на краю деревни Нодекоппалу. Ему, самому старому жителю деревни, хорошо известна подноготная всех односельчан, в адрес которых острый на язык дед частенько отпускает разные, не всегда лестные замечания. Вскоре деревенский патриарх умирает. Весть о смерти Столетнего Говды — а ему и в самом деле уже исполнилось сто лет — разносится по деревне. Фильм «Поминки» с успехом прошел на международных кинофестивалях и при этом демонстрировался с субтитрами. Однако перевести на иностранные языки местный диалект было чрезвычайно затруднительно. Фамилия или прозвище Говда несет в себе кастовые смысловые оттенки, связанные с областью Майсур (Нодекоппалу — реальная деревня в районе Мандья, штат Карнатака), в частности означающие нечто вроде «глава поселения» или «староста». Английское слово «столетний» (century) означает «сто очков» в крикете и «панихида», «поминовение усопших». В результате церемониальный смысл слова «столетний» совмещается с представлением о горделивом селянине в дхоти и с шарфом, перекинутым через плечо, как следует из имени Говда.
Оказывается, Столетний Говда (Сингреговда) вел довольно разгульную жизнь и был большим любителем поволочиться за женщинами. Поминальная церемония должна состояться через 11 дней после его смерти, но его сын Гадаппа (это имя переводится как Бородач) запаздывает с прибытием, предпочитая наслаждаться бутылочкой бренди. Гадаппа (Чаннеговда) не только не спешит участвовать в траурной церемонии, называемой здесь титхи, у него даже нет особого желания стать владельцем пяти акров земли, оставленных ему в наследство отцом. Сын Гадаппы Тхаманна (С. Тхаммеговда), в отличие от отца, не столь беспечен, ему-то хочется завладеть наследственной собственностью, но Гадаппа не спешит уступить это право сыну. Сын Тхаманны Абхи (Х. Н. Абхишек) явно пошел нравом в деда; он проводит время, смотря порнофильмы или пялясь на привлекательных женщин. Вот и теперь его взгляды устремлены на Кавери, девушку из племени кочевников-пастухов, расположившихся лагерем неподалеку от селения.
Основной конфликт в «Поминках» завязывается вокруг попытки Тхаманна заполучить наследственную землю в обход упрямого отца. Он пускается на хитрость, обещая Гадаппе деньги и уговаривая его отправиться в путешествие на автобусе по Индии при условии, что из поездки тот уже никогда не вернется. Тхаманна собирается объявить отца умершим, вступить в права наследства и продать землю, завладев деньгами. Гадаппа легко поддается на уловку, но он не смог далеко уехать, поскольку решил сойти с автобуса у ближайшего магазина, где продают выпивку. И потом остается в лагере кочевников, всего лишь в нескольких километрах от деревни.