«Освободитель» потянулся, открыл дверь и бодро зашагал на кухню. Отец хлопотал над завтраком.
– Готовь на троих.
– Ты что, забыл? Мать приезжает завтра. – Мужчина ласково потрепал сына по голове. – Соскучился? Надоела моя стряпня? – только и успел сказать он, как в дверь позвонили. Мальчишка, подпрыгивая, понесся в прихожую.
«Кто эти люди?» – подумал Богатов. «К чему они снятся?» – мелькнуло в голове, когда дверь распахнулась, и на пороге он увидел женщину. Подсознание буквально кричало: «Ты знаешь ее!»
Мальчишка с разбегу бросился на шею матери.
– Федька, задушишь», – радостно запричитала она.
Опустив на пол дорожную сумку, женщина крепко прижала к себе мальца, одновременно покрывая его голову поцелуями.
«Варвара, младшая дочь Степановича, а это внук, тоже Федор», – осознал генерал.
Прежде хрупкая девчушка после родов налилась бабьей красой, оттого Богатов и не признал ее сразу.
Увидев супруга, женщина опустила сынишку на пол и крепко прижалась к нему, уронив голову на грудь. Чуть погодя она прошептала:
– Соскучилась, ужас!
Уже за столом муж спросил.
– Как дела?
– А моих-то нет никого, одни могилы. Оттого и приехала раньше.
– Как так?
– Зря пошли против отца, он бы их простил, но сила, что стояла за ним, спуску не дает.
– И что?
– Брат разбился на мотоцикле через месяц, день в день, после похорон и ровно на том месте, где велел разобрать изгородь, когда выносили батюшку. Антонина утонула год спустя.
– Постой. Федор Степанович умер поздней осенью?
– Так она не купалась, упала в колодец, и люди видели, рядом были, но спасти не успели. Последней умерла Василиса, болела, мучилась долго, по-видимому за то, что была инициатором произошедшего. Мне сообщить не могли, уехала-то куда глаза глядят, связь даже с соседями не поддерживала.
– И что ты там делала?
– Могилы в порядок привела, все запущено, оградки наладила – не чужие, чай, люди, хоть и зла на них.
– У отца тоже прибрала?
– А его могила ухожена, люди из камня дорожку настелили, ходят, просят излечить да защиты от черной нечисти.
Здесь в разговор, когда никто не ожидал, вмешался Федька.
– А оградку какую кузнец Иван Силыч смастерил, нигде такой не видел, железные розы как живые лепестки, тоньше бумаги.
– Откуда знаешь? – удивилась мать, с недоумением взглянув на сына.
– Дедушка показывал. Говорит, хорошо, что назвали Федором, а то, что полные тезки – вообще удача.
– Вот фантазер, – покачав головой, сказал отец, – не обращай внимания.
– Постой, постой, – вступилась Варвара. – А где ты деда-то видел?
– Так приходит ко мне, много где уже были. С дедом здорово, могу сидеть с вами и гулять с ним.
Степан, услышав слова сына, расхохотался, но обратив внимание на то, как опустились руки супруги, а затем и вовсе повисли плетьми, поднялся и, обняв за плечи, попытался успокоить.
– Не веришь? – спросил мальчонка, глядя прямо в глаза отцу.
Сдвинутые брови Степана говорили, что он недоволен поведением сына.
– Смотри! – бросил Федька и перевел взгляд на чашку чая, налитую для него.
Повинуясь неведомой силе, посудина плавно поехала по столу навстречу протянутой руке. По мере того как она приближалась к пальцам сына, озноб, нарастая, охватил вышедшее из-под контроля тело Степана.
Варвара смотрела на сие действо широко раскрытыми глазами, из которых буквально ручьем лились слезы. Она поняла, кому отец передал силу. Увидев реакцию матери, Федька бросился к ее коленям.
– Мамочка, не плачь, все ведь хорошо, – причитал он.
Глава 32Сны генерала
Сон четвертый: «Путь»
Богатов уже несколько раз беседовал с Яценко, и с каждым разом чувство безысходности накрывало растревоженную душу с нарастающей силой. Страна, служению которой он посвятил жизнь, увязла в болоте пороков, погружаясь все глубже и глубже. Понимание того, что ей не выбраться, лежало на сердце неподъемным грузом. Спасти положение могла разве что некая волшебная сила, способная выдернуть и поставить на ноги безнадежно запутавшихся в своих желаниях и возможностях людей. Единственной отдушиной в навалившейся вместе с этими мыслями старости стали сны, которые после встречи с Ланой обрели прежде не присущие им свойства. Они погружали в иной мир, и отличить их от действительности было невозможно. Это была другая беззаботная жизнь, практически всегда наполненная яркими событиями. Теперь в их ожидании генерал спешил домой – такого прежде с ним не было. Вот и сегодня, поужинав, он, лишь прикоснувшись к подушке, растворился в забытьи.
Уютный приморский городок радовал глаз причудливыми формами частных домов, обрамлявших застеленные мозаичной плиткой узкие улочки, словно ручьи, устремившиеся с гор к морю. Зеленые лужайки, украшенные клумбами экзотических цветов, погружали в сказку. Разного цвета кожи красавицы в легких, послушных ветру платьях порхали вокруг, словно гигантские бабочки. Проплыв вдоль одной из улиц, Сан Саныч оказался на набережной, сияющей вывесками ресторанов, кафе и ночных клубов. У входа одного из них на тонком, как спица, постаменте красовалась бронзовая фигура птицы – один в один как на рекламе их клуба. Богатов никогда прежде не был здесь. Опираясь на этот критерий, во сне генерал научился понимать, в каком состоянии бытия пребывает. Скульптура птицы напомнила о вопросах, терзавших по мере общения с Яценко.
«Должен же быть выход», – только и успел подумать он, подразумевая проседающую в пропасть страну, как картина сна изменилась. Сказочный приморский городок развеялся, словно дым. Теперь впереди простирался небольшой участок луга, упиравшийся в темную громаду неприветливого леса. Пыльная проселочная дорога, лежавшая под ногами, добравшись до деревьев и протиснувшись меж двух кряжистых дубов, терялась в зарослях. Огромные грифы расположились на крепких ветвях «охранявших» дорогу «исполинов».
«Откуда они здесь?»
Вопрос словно спугнул птиц. Падальщики, дружно взмахнув крыльями, сорвались с насиженных мест и закружились в хороводе над лесом, поднимаясь выше и выше. В этот миг за спиной раздался храп лошади. Обернувшись, генерал обомлел – на него двигался всадник. Мужественное лицо и горделивая осанка говорили, что он не простой воин. Богатов хотел отшатнуться, чтобы уступить дорогу, но не успел, и ожидая столкновения, зажмурился. Однако живая громадина проехала сквозь него, не причинив вреда, дополнительно напомнив, что это сон. Генерал «плыл» за незнакомцем, направляя движение мыслью. Пока приближались к лесу, Саныч рассмотрел попутчика. На нем не было даже легких лат, способных хоть как-то защитить в бою, лишь камзол из тонко выделанной кожи особого кроя, не сковывающий движений. Щит тоже отсутствовал, но всадник был вооружен. Два огромных, походивших на двуручные, меча висели по бокам, хотя их рукояти предполагали хват одной кисти. Жутко было подумать, какой физической силой должен был обладать человек, использующий их.
Добравшись до деревьев, воин, натянув поводья, остановил лошадь. Закрыв глаза на мгновение, он окаменел, превратившись в живое изваяние. Его состояние, казалось, передалось лошади, затаившей дыхание. Через несколько секунд затишья всадник, не открывая глаз, принялся медленно двигать головой; походило на то, что он сканировал простирающуюся впереди чащу.
«Интересно, на какое расстояние», – мелькнуло в голове Богатова.
Когда всадник открыл глаза, лицо его словно ожило, но на нем не отражалось ни страха, ни сомнений. «Пожалуй, впереди чисто», – подумал генерал, попутно силясь понять, какое отношение увиденное имело к вопросу, ответ на который он пытался отыскать, управляя сновидением. Мужчина слегка похлопал лошадь по шее, давая понять, что можно продолжить путь. Одолев километра три, он опять просканировал округу. В этот раз, когда воин открыл глаза, Санычу показалось, что на его лице мелькнула злорадная улыбка. Не раздумывая, он опять двинулись в путь. Богатову не терпелось узнать, что впереди. Блеснул просвет, дорога выбиралась на открытый участок. Еще находясь под прикрытием деревьев, попутчик Богатова спешился. Некоторое время он стоял, прижавшись лицом к морде лошади, затем что-то шепнул ей на ухо. Животина, словно поняв сказанное, закивала головой, позвякивая металлическими частями сбруи, и отпустив хозяина на небольшое расстояние, двинулась следом. Очень быстро они оказались на поляне, разрезанной дорогой пополам. Окинув взглядом ее противоположную сторону, Богатов увидел многочисленный отряд – душ тридцать. Часть из них были вооружены арбалетами, у остальных за спиной красовались луки, щиты и колчаны со стрелами; на поясе у всех висели короткие мечи. Разношерстное одеяние говорило о том, что это лесные разбойники, а не воинское формирование. Они явно не собирались вступать в схватку, предпочитая не рискуя расправится с жертвой на расстоянии, поэтому, увидев путника с лошадью на открытом месте, стали готовится к стрельбе. Шансов против них у воина-одиночки не было, а он лишь ухмыльнулся, глядя на это воинство. В небе, организовав круг, парили стервятники, ожидая добычи. Только теперь, окинув глазами траву вдоль дороги, Богатов увидел кости и черепа тех, кто уже стал их трапезой. Путник (генерал еще не придумал, как его называть) размашистыми движениями выхватил мечи, подняв высоко над головой. Полированная сталь блестела, словно зеркало. Сан Саныч всерьез не понимал, на что надеялся этот человек, и в этот миг клинки пришли в движение, выписывая причудливые фигуры. Они довольно быстро образовали серебристую полусферу, укрывшую воина. Отражаемые от нее солнечные лучи слепили глаза, а издаваемый шум походил на звук работающего высокочастотного генератора. Выпущенные разбойниками стрелы, долетая до полусферы, превращались в труху. Наконец стальной купол качнулся и плавно, но быстро, двинулся в сторону неприятеля. Лошадь, фыркая и мотая головой, как привязанная шагала за хозяином, пребывая под его защитой.