Кроме копов, перед особняком собралась куча народу. С двух сторон вдоль улицы одна за другой припаркованы машины телевизионщиков. Операторы и репортеры прильнули к металлической ограде, во все глаза наблюдая, как эвакуаторы вывозят из огромного гаража все содержимое. Узнаю зеленый «ламборгини», который родители подарили Костасу на шестнадцатый день рождения. Однако, судя по тому, с каким растерянным видом команда эвакуаторщиков столпилась вокруг машины, никто из них понятия не имеет, каким образом прицепить к ней крюк лебедки.
– Не нравится мне все это, – произносит Тео, перегнувшись через меня и тоже выглядывая в окно.
Замечаю возле ограды Ленни и Гейба. Они разговаривают с репортером, который держит в руке портативный диктофон. Вылезаю из такси и направляюсь в их сторону. Правда, окончания беседы с журналистом дожидаюсь чуть поодаль. Не хочу засветить свою физиономию в вечерних новостях.
– Привет, ребята, – говорю я, когда корреспондент наконец уходит. – Что случилось?
– Ставроса арестовали, – докладывает Ленни.
– Что?! – восклицает подошедший РТ. Следом спешит Тео. – Прикалываешься, что ли?
– Какие уж тут приколы, – вздыхает Гейб. – Говорят, его инвестиционный фонд оказался очередной финансовой пирамидой. Слышал про схему Понци? Так вот, Ставрос замутил самую крупную схему Понци в истории Канады. А может, вообще в истории.
РТ все еще не верит:
– Да ладно! Серьезно?
– Серьезнее некуда, – кивает Гейб. – Ставроса уже повязали. Костаса и его брата Порфирио пока не нашли. Правда, не знаю, зачем их ищут – либо тоже арестовать собираются, либо просто допросить.
– Не может быть! – ахает Тео.
Ленни пожимает плечами и кивком указывает на эвакуаторщиков:
– Виновность Ставроса доказана. Видишь, уже машины вывозят? И дом конфискуют, и вообще все имущество.
– Но… как же киноклуб?! – тоненько взвизгивает РТ. – Как же наша жратва? А бухло?! Вот свиньи, со своей конфискацией все выходные испоганили!
– РТ, как никто, умеет посочувствовать попавшему в беду другу, – бормочу себе под нос я. Хотя вынужден признаться: услышав новости, я и сам вместо тревоги за Костаса первым делом ощутил досаду и глубокое разочарование.
– Значит, где сейчас Костас, никто не знает? – уточняет Тео.
– Нет, – качает головой Ленни.
– Мы должны его найти, – объявляю я.
– Как? – разводит руками РТ. – Костас может быть где угодно!
– Это вряд ли, – отвечает Гейб. – Даже если при нем есть действующий загранпаспорт, лицо Костаса показали по всем телеканалам отсюда до Тимбукту. Наверняка его уже караулят во всех аэропортах. К тому же все его счета заморожены, а кредитные карты заблокированы. Сами понимаете, при таких условиях далеко бедняга не уйдет.
– Может, у Костаса где-нибудь есть квартира, про которую мы не знаем? – предполагает Тео.
– Может быть, – соглашаюсь я. – Но если она записана на его имя, ее тоже конфисковали вместе со всей остальной жилплощадью.
– Тогда, наверное, к девушке подался, – выдвигает версию Ленни.
– У всех девушек Костаса к соскам кисточки приклеены, и они вертят ими в стриптиз-клубах, – отмахивается РТ.
Тут у меня появляется идея.
– Слушай, Гейб, ты на машине?
– Конечно, – отвечает тот. – Пришлось оставить за углом. Со всеми этими полицейскими и телевизионщиками на улицу не въедешь.
– Отлично, – киваю я. – Ребята, кто хочет поиграть в сыщиков?
Сорок пять минут спустя обнаруживаем Костаса в приватной кабинке клуба «Битва страстей». На столе перед ним красуются три пустые бутылки из-под шампанского и девушка по имени Дестини (во всяком случае, если верить татуировке у нее на пояснице). Прелестница ритмично вертит бедрами, останавливаясь только для того, чтобы Костас успел сунуть очередную стодолларовую купюру за резинку ее кислотно-зеленых стрингов. В знак благодарности Дестини хлопает внушительными грудями по красным щекам нашего друга, потом слезает со стола и направляется в другую кабинку, где при виде ее начинает радостно улюлюкать компания строителей.
– Все, Костасу крышка, – невнятно произносит наш друг, тяжело откинувшись на спинку стула.
Видок у Костаса такой, будто пару дней ночевал на свалке. Волосы, обычно зачесанные со лба назад волосок к волоску, сейчас выглядят так, словно в них угнездилось семейство мышей. На рубашке не меньше пяти пятен разного цвета – правда, в неоновых и ультрафиолетовых лучах клуба определить их точное происхождение не так-то просто. Кажется, будто Костаса поймала и использовала в качестве мишени группа косоглазых любителей пейнтбола.
– Костас, что произошло?! – ору я, стараясь перекричать грохот музыки. – Приехали к тебе домой, а там полиция!
Костас кивает:
– Костасу хреново.
– «Непонятные отношения»! Ничего не скажешь, выбрали песню! – ворчит РТ, с неприязнью косясь на динамики. – Пойдемте скорее отсюда, не желаю слышать этот мерзкий, дерьмовый плагиат!
Тут подходит официантка – миниатюрная брюнетка, которая, кстати, тоже расхаживает по залу топлес, – и кладет на стол счет. Дождавшись, пока девушка отойдет, заглядываю в папку. Итого – девять тысяч двести семьдесят пять долларов пятьдесят пять центов. Согласно приписке снизу, эта сумма включает все федеральные и региональные налоги и сборы. Чаевые в нее, правда, не входят, но Костас, скорее всего, оставил сотрудницам заведения гораздо больше рекомендованных двадцати процентов.
– Ну ты даешь, приятель! – охаю я. – Чуть-чуть до десяти тысяч не добрал! Наверное, давно тут сидишь?
– Костас не помнит. Сначала тут было много народу, а теперь остался один Костас.
– А тут теперь ничего, уютненько, – одобрительно замечает Гейб, посмотрев по сторонам. – Раньше полная дыра была.
– Э-э… Костас… – тихо произношу я, воровато озираясь по сторонам. – У тебя еще остались деньги?
Костас принимается степенно и не спеша рыться в карманах. Вынужден признаться, его прежняя небрежная манера выхватывать отовсюду пачки купюр нравилась мне гораздо больше.
– Что будем делать, если Костас не сможет заплатить по счету? – испуганно шепчет мне на ухо Тео.
– Не знаю, – шиплю в ответ. – Либо Костаса заберут в полицию, либо отпустят домой, где его опять-таки заберут в полицию. Как видишь, положение у нашего друга безальтернативное.
– Ты здесь раньше бывал? – интересуется Ленни у Гейба.
– Смеешься? Да я тут завсегдатаем был! – отвечает Гейб, показывая на углубление в полу рядом с барной стойкой. – Вот здесь был бассейн с мармеладными червячками.
– Мармеладными червячками? – переспрашивает Ленни.
– Да. В них устраивали бои без правил. Мне как-то одного в ухо запихнули, да так глубоко, что только через две недели вышел.
Ленни качает головой:
– Только не обижайся, приятель, но ничего омерзительнее в жизни не слышал.
– Ребят, я серьезно, – ноет РТ. – Давайте уйдем. Слышать не могу эту дрянь. Подонка, который так испоганил песню Марвина Гэя, расстрелять мало!
– Заткнись, меломан чертов! – не выдерживаю я. – Это стриптиз-клуб! Какую, по-твоему, музыку они должны играть?
РТ всерьез задумывается:
– Ну, не знаю. Например, что-нибудь с уместным ироничным подтекстом. Скажем, группу «Щели».
Ленни принимается хихикать:
– Или «Бананарама»!
РТ улыбается:
– «Марта и булочки».
– «Дыра»!
– «Острые перцы чили»!
Гейб качает головой:
– Нет, последний вариант лучше предложить «Дамскому счастью». Это стриптиз-клуб для женщин за углом.
Официантка возвращается, но теперь за спиной у нее «ненавязчиво» маячит здоровенный шкаф-охранник.
– Готовы платить? – интересуется девушка, на этот раз даже не стараясь выдавливать из себя хоть какую-то приветливость.
Костас вытаскивает из кармана лежащей на соседнем стуле кожаной куртки ключи от машины с эмблемой «мерседес» и пытается всучить официантке.
– Забирайте машину, – невнятно выговаривает наш друг. – Костасу она больше не нужна.
– Извините, – с натянутой улыбкой отзывается та. Пышная грудь официантки усыпана переливающимися блестками. Впечатление такое, будто любуешься на два дискотечных шара. Надо признаться, все это мелькание перед глазами здорово отвлекает. – Мы принимаем только наличные или карты. Уверена, у вас прекрасная машина, но, чтобы расплатиться с ее помощью, вам придется ее заложить.
– Или добровольно сдать властям, – бормочет себе под нос Тео.
Решив, что, если не вмешаться, заинтересованные стороны рискуют наговорить друг другу дерзостей, поспешно лезу во внутренний карман куртки Костаса, где и обнаруживаю кошелек. Наличных не осталось, однако с облегчением обнаруживаю платиновую карту «Американ экспресс» – правда, корпоративную, но тут уж ничего не поделаешь.
– Пожалуйста, – говорю я, вручая находку девушке с искрящейся грудью.
– А если уже заблокировали? – шипит мне на ухо Тео.
– Где у вас туалет? – светским тоном интересуюсь у официантки. – Как вы, наверное, сами заметили, нашему другу не мешало бы освежиться.
При виде карты девушка сразу повеселела и указала на дверь в противоположном углу, рядом со служебным входом.
– Спасибо. Сейчас вернемся.
Официантка направляется к барной стойке.
– Помоги, – шепчу Тео, выволакивая Костаса из кабинки. – Пока не засыпались, делаем ноги.
Тео подныривает под другую руку Костаса, и мы вместе тащим его вперед. Безусловно, я большой поклонник женских прелестей, однако стриптиз-клубы не слишком люблю. Дело даже не в царящей в таких заведениях безвкусице, или откровенной навязчивости танцовщиц, или выражении тупой скуки в их глазах. Можно игнорировать даже свист, похабные выкрики юнцов-девственников и пьяных бизнесменов, у которых задержали рейс. Ничего не поделаешь – когда заведение располагается так близко к аэропорту, подобные издержки неизбежны. Но вот что действительно смущает в стриптиз-клубах, так это полное отсутствие эротизма и интимности. Мне прежде всего нужна связь с женщиной, а единственные связи, которые здесь налажены, – с банками, чтобы получить денежки. Впрочем, в нашем случае затруднительно даже это.