ящик комода, а теперь… не знаю. Возможно, я ее выкинул. В любом случае мне давно уже надоело быть единственным взрослым человеком в этом детском саду. Слава богу, скоро отдохну от всего нашего славного коллектива. Подобные инциденты сильно облегчают мне задачу – переживать и скучать по друзьям не буду ни капельки.
Достаю все свои ключи и принимаюсь перебирать. Ни один из них не похож на тот, которым можно открыть старую деревянную дверь, ведущую в подсобку.
– Извини, РТ, – произношу я. – Кажется, у меня тоже нет ключа.
– Тогда нам крышка! – сокрушается РТ.
– Давай разбираться по порядку, – предлагаю я. – Значит, ты говоришь, что Костас оккупировал подсобку два дня назад?
– Да! – восклицает РТ. – Сразу после того, как в новостях рассказали про сердечный приступ Ставроса. Ты что, не в курсе? Где ты вообще пропадал?
Игнорирую оба вопроса.
– И Костас отключил отопление?
– Да! И горячую воду! В редакции мороз, как на улице! Правда, электричество по-прежнему работает. Повезло, что последние два дня выдались теплые. Но сегодня ночью опять повалил снег. Мы с Шевонн чуть к кровати не примерзли. Пришлось одолжить обогреватель у приятеля Тео с курсов актерского мастерства. Тео прямо возле него спал, на полу. Возле обогревателя, а не возле приятеля.
– Получается, Костас до сих пор там сидит? – удивляюсь я. – И ни разу не выходил? Вы проверяли – он вообще жив?
– Судя по тому, что время от времени из подсобки доносятся стоны, все с ним в порядке. Но выходить ни в какую не желает. А без ключа внутрь зайти не можем. Потому и звоню.
– РТ, ты меня поражаешь! – не выдерживаю я. – Возьми кувалду и выломай дверь! Или вызови пожарных! Мог бы уже давно решить проблему, а не ждать неизвестно чего два дня, чтобы потом названивать мне из-за такой ерунды!
– Во-первых, – начинает РТ, – кувалды у нас нет. Во-вторых, если вызову пожарных, они наверняка позвонят в полицию, и Костаса арестуют. В-третьих, хозяин потребует компенсацию за выломанную дверь. В-четвертых, если увидят весь наш асбест и черную плесень, здание выселят, и все мы окажемся на улице. А в-пятых, я не ждал два дня, а позвонил тебе сразу, но ты, между прочим, не подходил к телефону!
Едва зубами не скрежещу. Хочется сказать, что всю их веселую компанию в любом случае скоро выселят. Причем гораздо скорее, чем думает РТ.
– Что за люди? На пять минут оставить нельзя! – ворчу я. – Ладно, ждите. Скоро буду.
– И захвати что-нибудь из одежды.
– Это еще зачем?
– Повторяю для особо внимательных слушателей, – произносит РТ тоном, от которого хочется дотянуться до него через телефон и как следует набить морду. – Бойлер выключен, подсобка заперта изнутри. Уже два дня ничего постирать не можем.
– Ну прямо как дети, ей-богу! Прачечная самообслуживания в двух кварталах от редакции!
– Между прочим, это удовольствие денег стоит, – возмущается РТ. – Зачем лишний раз тратиться, когда в доме есть прекрасно работающие стиральная машина и сушилка?
– Ну правильно, зачем вообще тратить деньги, когда есть столько прекрасно обеспеченных знакомых? – бормочу себе под нос.
– Что-что? Не расслышал.
– Уже бегу.
Прежде чем РТ успевает еще что-то добавить, отсоединяюсь.
Глава 17
Чуть меньше часа спустя прибегаю в редакцию, где меня встречает РТ в старой куртке и красных варежках.
– Наконец-то! – восклицает РТ. Изо рта у него вырывается облачко пара. – Почему так долго? Чистую одежду принес?
Как вижу, Шевонн позаботилась о своих питомцах-супергероях и нарядила всю компанию в крошечные вязаные свитера и шапочки. Вынужден признать, что она, оказывается, отлично вяжет. Но сейчас я не в том настроении, чтобы осыпать кого-либо из жильцов этого дома комплиментами.
– Нет, – отвечаю на вопрос РТ. – Все мои вещи тоже надо стирать. Я ведь только что вернулся.
– Откуда? – взрывается РТ. – Что вообще за секреты такие? Хватит напускать на себя таинственность!
– Уезжал во Францию на неделю.
– Ах вот оно что, – источает яд РТ. – Спасибо, что заранее предупредил.
Шевонн сидит за компьютером, одетая в зеленый плащ с пелериной и нечто, напоминающее шляпу сыщика Викторианской эпохи.
– Поздравляю с помолвкой, мисс Холмс, – приветствую ее. – Вы нашли себе прекрасного Ватсона.
– Спасибо, – кивает Шевонн. – Тут на днях Робин заходила. Я не стала говорить, что ты в Париже.
Прирастаю к месту.
– Как ты узнала, что я был в Париже?
– Неделю назад «Фейсбук» определил твое местоположение и показал, что ты на парижском Северном вокзале.
Вот черт, думаю я. Должно быть, это было до того, как отключил телефон. Теперь обязательно удалю это дурацкое приложение. Зачем нужно Управление национальной безопасности, если на тебя доносит собственный мобильник?
– А мне почему не сказала? – обижается РТ.
Шевонн пожимает плечами:
– Подумала: вдруг он на секретном задании? Как Мэтт Деймон в «Идентификации Борна». Может, ты тайный агент? Скажем, ударился головой и забыл, что ты агент, а потом обнаружил, что в спине у тебя зашита металлическая капсула, а в ней записка, в которой говорится, что ты должен ехать в Париж. Или наоборот – ты ударился головой и почувствовал себя тайным агентом. В любом случае рассудила, что об этом лучше не болтать направо и налево.
– Я же твой жених! – продолжает возмущаться РТ.
– Тем более, – парирует Шевонн. – Это самая главная проверка: сможешь ли ты не проболтаться близким? Так набирают сотрудников ЦРУ. Видела в каком-то фильме с Брэдом Питтом.
– Ну и что? Ты в ЦРУ не устраиваешься!
Шевонн загадочно улыбается:
– Откуда ты знаешь?
Направляюсь на кухню. Тео сидит за столом в шапке с помпоном и перчатках без пальцев и ест из миски ка кое-то густое рагу. Дверца включенной духовки открыта, отчего в этом помещении чуть-чуть теплее, чем в остальных.
– Рад тебя видеть! – улыбается Тео. – Мы уж начали беспокоиться.
– Привет, Тео, – отвечаю я и гляжу на духовку. – Уверен, что это хорошая идея? Не боишься угарного газа?
Тео развернулся к духовке с видом походника, который только сейчас заметил, что устроил привал бок о бок с огромным медведем.
– А что, духовка выделяет угарный газ? Я и не знал!
Тео вскакивает и поспешно закрывает дверцу, а потом для верности выключает плиту.
– Давно так отапливаетесь? – спрашиваю я.
– Как – так? – растерянно переспрашивает Тео, но потом соображает, о чем я. – Нет, не очень. Только вчера и сегодня.
– Ну, раз все до сих пор живы, значит, духовка совершенно безопасна, – заключаю я.
– Эти выходные Хлоя и Джаспер должны были провести у меня, – сообщает Тео. – Но, учитывая обстоятельства, встречу пришлось перенести.
– Ничего удивительного, – киваю я. – Что слышно от Костаса?
– Уже два часа ни звука, – качает головой Тео. – В новостях сказали, что отец Костаса признал себя виновным по большинству пунктов.
– Серьезно? – удивляюсь я.
– Во всяком случае, так официально объявили, – пожимает плечами подошедший РТ. – Ставроса везли в офис адвоката, чтобы подписал какие-то бумаги, и тут он вдруг упал и потерял сознание. Говорят, то ли инфаркт, то ли инсульт. В общем, отца Костаса увезли в больницу Маунт-Синай.
– И сразу после этого Костас скрылся?
– Ну да, – подтверждает Тео. – Вернее, не совсем. Ночью слышали, как он пел.
– Пел?
– Да, – подтверждает РТ. – Правда, что именно, разобрать не смогли. Было похоже на нечто среднее между Joy Division и Томом Джонсом. Вместе звучало отвратительно. Хоть уши затыкай.
– А по-моему, было больше похоже на советский гимн из фильма «Охота за «Красным Октябрем», – не соглашается Тео.
– Итак, что мы имеем? Находящийся в расстроенных чувствах грек два дня подряд сидит взаперти в подсобке без пищи, воды и отопления, при этом исполняя песню, название и содержание которой не установлены, – подвожу итоги я. – Ничего не упустил?
– Принес ключи? – вместо ответа, интересуется РТ.
– Нет, – разочаровываю друга я. – Сказал же: ключа от подсобки у меня нет. Звонил хозяину и оставил сообщение на автоответчике. Жду, пока перезвонит. Пока не дождался.
– Тогда как же мы его оттуда вытащим? – переходит на отчаянный визг РТ.
– Не знаю, – пожимаю плечами. – Видишь ли, ни разу не приходилось вызволять обанкротившихся греческих плейбоев из запертых подсобок. Повезло еще, что электрический щит находится в другой части дома, иначе проблема была бы гораздо серьезнее.
РТ только стонет.
– Можно хотя бы заскочить к тебе помыться?
– Нет.
– Это еще почему?
– Одну бесплатную гостиницу я уже содержу, а открывать целую сеть не намерен.
– Ты на что намекаешь?
Открываю сумку и достаю единственный предмет, который захватил с собой, – фонарь. Вообще освещение в подвале есть, но работает оно так себе. К тому же от нашего подвала у меня мурашки по коже бегают.
– А сам-то как думаешь? Сколько человек тут сейчас живет? А сколько из них платят за проживание?
– Ну, если ты так на это смотришь… – пренебрежительно хмыкает РТ.
– А как еще прикажешь на это смотреть? – парирую я. – Предложи другую точку зрения. Выслушаю с большим интересом.
– Ребята, не ссорьтесь! – вмешивается Тео. – Давайте сначала разберемся с Костасом, а все остальные вопросы обсудим потом.
– Так и быть, – бормочу я.
Открываю дверь, ведущую в подвал, и спускаюсь вниз по лестнице. Не был там со дня инспекции и, откровенно говоря, надеялся, что больше не придется. Лучший художник-постановщик Голливуда не смог бы соорудить более зловещих декораций. В углу даже есть колодец, который, к счастью, прикрыли крышкой. Правда, такая мелочь не остановит ни кровожадное привидение, ни девушку с белым лицом и длинными черными волосами. Напротив колодца в полу проделано углубление. В те времена, когда для отопления еще использовались печи, в него сбрасывали золу и угольную пыль. Не знаю, где там дно, однако эта черная яма выглядит так устрашающе, что кажется, будто из нее вот-вот кто-нибудь вылезет. Наверху на одной из старых каменных стен фундамента находился металлический кран, который за много лет успела почти полностью разъесть ржавчина. Когда талая вода просачивается внутрь и по стене стекают бурые капли, кажется, будто это кровь. Теперь вы понимаете, почему спускаться сюда без экзорциста и охотников за привидениями – значит испытывать судьбу.