яла, что чувствует себя ужасно из-за того, что поход на концерт приходится отменить. Но я ответил, чтобы не беспокоилась. Достаточно того, что она чувствует себя ужасно из-за кишечного гриппа, – ни к чему усугублять. А на следующей неделе Робин летит в Нью-Йорк на встречу с представителями издательства «Хатоки». Похоже, они все-таки готовы напечатать ее комиксы. По крайней мере, обычно людей не вызывают в другие страны, чтобы просто сказать «нет, спасибо». Желаю Робин удачи и прошу держать меня в курсе дела. Похоже, я оказался прав: нас с этой девушкой упорно разводит судьба. Но, увы, от этого не перестаю быть двуличным козлом и обманщиком.
Что же делать? Оказалось, былые чувства к Натали никуда не делись. Это один из тех случаев, когда заморозки погубили листья, но корни остались нетронутыми. Но одновременно испытываю к Робин симпатию, которая стремительно растет. Не думал, что вообще способен на нечто подобное. Когда дело касалось противоположного пола, всегда действовал последовательно – не расставшись с одной, с другой отношений не заводил. Но, строго говоря, мы с Робин не встречаемся. И, опять же строго говоря, я ей не изменил. Однако чувствую, что, хотя формально ничего предосудительного не сделал, нарушаю сам дух, пусть и не букву закона.
Надо просто рассказать Робин, что Натали вернулась. Но от этого правильного поступка меня удерживает страх потерять Робин насовсем. А ведь с Натали перспективы совершенно не ясны. Может, ей просто было одиноко, вдобавок она чувствовала себя виноватой, и тут подвернулся я. Отличный способ убить одним выстрелом двух одинаково неприятных зайцев.
На все время съемок студия сняла для Натали квартиру на Карлтон-стрит. Начаться они должны в первую неделю июня, закончиться – в конце июля. Поэтому скоро у Натали не будет ни одной свободной минутки, а пока мы пользуемся представившейся возможностью и стараемся видеться как можно чаще.
После безмерно затянувшейся зимы погода, видно, рассудила, что весну теперь можно вообще пропустить, и сразу перешла к лету. В день, когда иду с сестрой в клинику на ультразвук, погода стоит солнечная и жаркая – целых двадцать семь градусов.
Живот у Кэти заметно вырос, но не настолько, как у многих других женщин, вместе с нами ожидающих своей очереди в приемной. У некоторых такой вид, будто засунули под футболки и блузки баскетбольные мячи.
– Сразу предупреждаю: животик потрогать нельзя, – при встрече объявила Кэти вместо приветствия. – На работе всех поставила в известность: будете тянуть лапы к моему пузу – пальцы в миксер засуну. С чего вообще люди взяли, будто это нормально – лапать постороннюю женщину за живот? Раз беременна, значит, все можно? А если бы у меня геморрой был? За задницу бы хватать стали? Нет, конечно! Так вот, на беременность это правило тоже распространяется.
Клятвенно заверяю Кэти, что ни я сам, ни незнакомые люди в моем присутствии до ее живота даже не дотронутся. Пока едем до клиники, рассказываю сестре о возвращении Натали.
– Ты прав, – произносит Кэти, когда мы сидим в приемной. – Насчет того, что с радостью бы тебя убила. Но тогда ты будешь на кладбище, а я – в тюряге. Спрашивается: кто ребенка воспитывать станет?
– Кстати, слышно что-нибудь от сбежавшего муженька? – меняю тему я.
– Звонил тут на днях, – отвечает Кэти. – Все не может решение принять. Но я сказала, что я ему тут не помощница. В этой ситуации у Дэйва есть два пути – правильный и неправильный. Так вот, он выбрал неправильный. Совсем как еще один мой знакомый, который сидит в этой приемной.
– Надеюсь, ты намекаешь не на меня, а на того парня с увеличенной мошонкой, – робко произношу я.
– А ты откуда знаешь, что у него мошонка увеличена?
– Проявите наблюдательность, Ватсон. Он все ерзает на сиденье, а когда, как ему кажется, никто на него не смотрит, поправляет свое хозяйство. К сожалению, сделать это незаметно у него не получается.
– Нет, я про другого человека. Но у того, о ком я говорю, тоже проблема с мошонкой, – отвечает Кэти. – Видишь ли, бедняга пытается использовать ее вместо мозга.
– Похоже, мне к врачу надо больше, чем тебе.
– Похоже, – соглашается Кэти, пихнув меня в плечо. – Значит, насчет квартиры в Париже уже договорился?
– Да, – киваю я. – Но ты не волнуйся. Будешь рожать – прилечу, как пуля.
– РТ предупредил?
– Вроде того.
– «Вроде того»?! А я-то удивлялась, почему ты такой невезучий. За что ни возьмешься, один бардак получается! Вот вам и причина. Спорим, ты только что со свидания с Натали?
Бросаю на Кэти подозрительный взгляд:
– Как ты догадалась?
– Ну, так кто из нас Холмс, а кто Ватсон? – качает головой Кэти. – Во-первых, от волос у тебя за километр несет любимыми духами Натали. Во-вторых, этот твой фирменный несчастный взгляд как рукой сняло.
– Придумала, как назовешь ребенка? – выпаливаю я первое, что пришло в голову, только бы сменить тему.
– Ах, какие мы хитрые и изворотливые. Так и быть, сделаю вид, будто повелась. Девочку будут звать Ариадна, а мальчика – Джеймс.
– Ариадна? – удивляюсь я. – Необычное имя. Но мне нравится. Погоди, врачи ведь, кажется, сказали, что будет мальчик?
– Да, но они частенько ошибаются на этот счет.
Тут вызывают мою сестру, и она скрывается в медицинском кабинете. Остаюсь сидеть в приемной и стараюсь не смотреть, как парень напротив теребит бубенчики.
Из кабинета Кэти выходит только через полчаса. Лицо у сестры встревоженное.
– Что такое? – сразу подскакиваю я. – Что случилось?
– Сказали, ребенок растет не так быстро, как должен бы, – напряженно произносит Кэти. – На следующей неделе назначили еще одно обследование. Говорят, надо сделать эхокардиографию. Подозревают, что-то не так с кровообращением.
Ох и не нравится мне все это. Беременность должна быть периодом, за который у людей появляется время привыкнуть к мысли, что станут родителями, и приспособиться к будущим изменениям. А потом это время волнений и надежд завершается всеобщей радостью и ликованием. Нет, осложнения тут совершенно не к месту. В очередной раз мысленно проклинаю Дэвида С. Окслейда за то, что поставил мою сестру в это интересное положение, а потом, вместо того чтобы помогать и поддерживать, бросил и сбежал.
– И что теперь? – едва шевеля губами, спрашиваю я. – Полный покой? Постельный режим? Тебя в больницу положат? Может, лекарства какие-нибудь нужны? Говори, не тяни!
– Расслабься, – натянуто улыбается Кэти. – Сказали, что поводов для беспокойства, скорее всего, нет. Просто ребенок чуть-чуть отстает от графика. Бывает. Ситуация прояснится на следующей неделе.
Не хочу ждать следующей недели. Неужели эти хваленые врачи не могут сделать так, чтобы она прояснилась сейчас? Но увы – теперь нам остается только томиться в ожидании и делать вид, будто совсем об этом не думаем.
Как только выходим из клиники, останавливаю проезжающее мимо такси.
– Зачем? – удивляется Кэти. – Прекрасно доеду на метро.
– Ну уж нет, – возражаю я. – Сейчас мы с тобой поедем к тебе домой, и ты будешь отдыхать. Никакой работы! И вообще, надо нанять тебе машину с водителем. Чтобы больше в общественный транспорт ни ногой!
– Хватит делать из мухи слона! – возмущается Кэти. – Еще не хватало, чтобы ты начал обращаться со мной как с фарфоровой вазочкой. Я не больна. Просто залетела.
– Говорят тебе: садись в такси!
Бросив на меня сердитый взгляд, Кэти нехотя подчиняется и устраивается на заднем сиденье. Влезаю в машину вслед за ней и называю таксисту адрес Кэти.
– Эй! – злится сестра и, подавшись вперед, велит водителю ехать к ресторану. – Между прочим, меня на работе ждут.
– Ничего, обойдутся. И вообще, я серьезно – пора тебе идти в декрет, – заявляю я, хотя отлично понимаю, что лишь напрасно трачу время. Самые яркие качества Кэти – независимость и чувство ответственности. Сестрица ни за что не позволит, чтобы ей командовал такой рохля, как я.
– И думать забудь, – отрезает она.
– Но, Кэти…
– А теперь послушай внимательно. – Сестра всем корпусом разворачивается ко мне. – Очень мило, что ты так обо мне заботишься. Ценю твою поддержку. Но я не инвалид, понял? Вовсе не обязательно всюду таскать меня в паланкине. Спасибо, но я в состоянии сама дойти, куда мне надо.
Сама?.. Какой же я все-таки эгоист! Мою беременную младшую сестру бросил муж, а я чем занят? Правильно, своими проблемами. Да еще все, как на подбор, идиотские. Любовные треугольники, киноклуб, съемные квартиры и дурацкий интернет-журнал, который пару месяцев назад вообще никто не читал.
– Прости, Кэти, я полный свинтус, – вздыхаю я. – Думаю только о себе.
– Ты это к чему? – удивляется Кэти.
– Я все испортил.
Уныло сползаю вниз по спинке сиденья.
– Ну, предположим, еще не все, – ободряюще произносит Кэти и обнимает меня за плечи. – Хотя насчет свинтуса – это ты прав.
– Спасибо, сестренка.
– Но ты мой свинтус, понял? Больше никто не имеет права тебя так обзывать. Включая тебя самого. А если кто посмеет – будет иметь дело со мной.
Такси останавливается возле «Соррентино», и Кэти выходит из машины. Обещаю, что на следующей неделе опять поеду в клинику вместе с ней.
– Спасибо, братец, – отвечает Кэти. – Только не волнуйся. Все будет нормально.
– Как скажете, шеф.
– Да, ну и видок у тебя. Пойди-ка еще раз переспи с Натали. Может, легче станет. Давай-давай, разрешаю. Но учти – всего один раз, в порядке исключения. А вообще-то я ваши шашни не одобряю.
Такси снова вливается в поток машин, и водитель спрашивает, куда мне нужно. На ум приходит только один ответ – «понятия не имею».
Глава 21
Единственная инструкция, которую дала мне Шевонн по поводу организации мальчишника, – Костас в ней участвовать не должен. До сих пор шафером меня не назначали, поэтому мальчишников устраивать не приходилось. Но старался, как мог. Звоню в маленький кинотеатр «Престиж» неподалеку от улицы Блур и арендую зал для частного показа любимого фильма РТ – «Криминальное чтиво». Собирается весь киноклуб. С комфортом располагается на трех задних рядах. С Питером, менеджером «Престижа», познакомился, когда пару лет назад писал статью о кинотеатре для «Крика Вильгельма». Но теперь Пит почти отошел от дел и передал большую часть обязанностей сыну, а Джефф не возражает, если пронести в зал несколько бутылок шампанского и ящик пива. Единственное его требование – чтобы не залили кресла.