chick-flick 41. Chick-flick традиционно развивался в рамках гетеросексуальной парадигмы, в системе которой делался акцент на романтических отношениях как иллюзии создания хорошей жизни и самоутверждения. Chick-flick всегда показывал женский поиск гетеросексуального брака как единственного пути к счастью и интерпретировался как антифеминистское кино. Голливудской королевой Chick-flick являласъ Нора Эфрон 42, чьи успешные фильмы повлияли на других женщин-режиссеров, работающих в этом субжанре. «План Мегги», скорее, апеллирует к Вуди Аллену, показывая новые модели семьи, и убеждает, что брак и дети — это лишь один из немногих путей к самореализации в современном высококонкурентном мире, поскольку материнство дает женщине лишь часть самооценки. Женщина постфеминизма хочет быть профессиональной, как и современный мужчина, так что разделение семейных обязанностей становится довольно трудной задачей. В постфеминистскую эпоху быть Золушкой не модно. Женщина ищет реализацию не только в семье, но и в профессиональном мире, и в этом состоит актуальная политика.
Режиссура помогает женщинам утверждать свой голос в самых разных странах. И этот голос делается все более политически окрашенным — например, в Румынии, где кино бурно развивается благодаря румынской «новой волне», давая возможность дебютировать молодому поколению женщин-режиссеров.
Так, успешным в этом плане оказался фильм «Лимонад» (Lemonade, 2018) Иоанны Урикару. Автор «Четырех месяцев, трех недель и двух дней» Кристиан Муджиу 43 поверил в этот фильм и стал его продюсером. Режиссерка и сценаристка Иоана Урикару, живущая между США и Румынией, вложила в фильм собственное ощущение того, что такое быть румынским иммигрантом в США. Место действия фильма — in the middle of nowhere 44 Северной Америки. Главная героиня — женщина с девятилетним мальчиком, поспешно вышедшая замуж за американца, думая, что сделала это по любви. Главная тема — бюрократия эмиграционной системы, которую героине нужно пройти, чтобы подать на грин-карт 45, и которая не обходится без чиновников, готовых воспользоваться служебным положением и привилегиями. Коррупция, сексуальные домогательства, токсичная маскулинность, ксенофобия, размышления о недостижимости «американской мечты»46 — вот ряд вопросов, возникающих при просмотре этого фильма, получившего название «Лимонад» в связи с популярностью американской поговорки: When life gives you lemons, make lemonade 47. Можно ли иммигранту реализовать свои надежды в Америке? Фильм, некогда стартовавший в программе Panorama Берлинале, был показан на ММКФ в программе «Время женщин».
Другой ракурс семейного дискурса, но с современным взглядом на прошлое, дает роуд-муви 48 Анки Мируны Лазареску «Путешествие с отцом» (Die Reise mit Vater), мировая премьера которого состоялась в программе «Время женщин» ММКФ-2016. Фильм также переосмысливает значение «Пражской весны» 1968-го для Европы и с позиций нового поколения отзывается на травматический опыт румын того времени. В фильме, основанном на рассказах родственников режиссера и глубоком исследовании, Лазареску размышляет о том, как политика вмешивается в семейные отношения, производя трагедии и травмы, радикализируя молодежь, но вместе с тем пытается взглянуть на значение 1968 года для последующей судьбы Европы. Образ советской империи как угрозы также позволяет перебросить взгляд на современность, поскольку киноязык фильма отнюдь не выглядит архаичным, а скорее является немного ироничным, а порой и клиповым.
Мировой женский кинематограф богат романтичными chick-flick, однако за двадцать лет XXI века он стал более разнообразным и по части других жанров. В малобюджетном кино женщины-режиссеры пытаются быть особенно радикальными в исследовании сексуальности, порой вторгаясь в традиционно «мужские» жанры. Например, наиболее нашумевшим малобюджетным хоррором стал снятый на фарси американский фильм «Девушка возвращается одна ночью домой» (A Girl Walks Home Alone at Night, 2014) Анны Лили Аминпур. Этот фильм не только представляет воображаемый Иран как подходящую площадку для страшной, кровавой истории, которая отсылает и к вампирским хоррорам, и к спагетти-вестернам, но и впервые предлагает образ женщины-вампира в хиджабе, который выглядит как современный костюм Дракулы. Хиджаб идеально маскирует внутренний женский протест, который взрывает ситуацию с каждым нападением вампира на жертву-мужчину. Вампир в хиджабе, с подавленной сексуальностью выглядит словно вигилант 49, помнящий о своей родовой травме быть женщиной. Черный хиджаб символически отсылает к репрессивному иранскому обществу, табуирующему свободное изъявление женской сексуальности, и становится угрозой для коррумпированных и развратных мужчин, выходящих на злые улицы. Мужской страх кастрации соседствует с женским протестом против мужского насилия и патриархатного доминирования, который требует от женщин своего оружия для нападения. Женщина нападает и убивает без любви, в то время как любовь — единственная возможность мирного гетеросексуального баланса. Зубы вампира — смертельное оружие, в то время как мужчины используют реальное оружие. Вагина имеет зубы в мужской фантазии, в то время как в реальности она — соблазн и источник удовольствия, но зубы могут убивать, кастрировать, мстить, пугать. «Крутой» вампирский нарратив, жестокие сцены убийства и визуальная репрезентация города как проклятого места в этом стильном фильме напоминают об эстетике Серджио Леоне и фильма «Выживут только любовники» (Only Lovers Left Alive, 2013) Джима Джармуша. В нем проявляются особенная женская чувствительность, стиль и визуальный саспенс 50. В фильме вампир в хиджабе преследует на злых улицах маленького мальчика, однако не убивает. Женщина дает жизнь ребенку. Нет причин ему мстить. Давать жизнь — женская сила.
С 2005 года, когда вместе с «Ворбатой горой» (Brokeback Mountain) Энга Ли, «Капоте» Беннета Миллера и «Трансамерикой» Дункана Такера квир-проблематика оказалась награждена премией «Оскар», квир-чувствителъностъ окончательно завоевала мейнстрим. Но мы видим, что это до сих пор «мужской» мейнстрим. Женщины все еще работают с этой проблематикой в независимом кино, причем не только в США, но и в странах Европы. Они делают замечательные фильмы, особенно в малобюджетном кино. Эти фильмы напоминают о том, что отметила еще Джудит Батлер: «быть мужчиной» и «быть женщиной» — внутренне нестабильный уделбі. Современное кино развивает эту мысль, видоизменяя жанровые конвенции и подтверждая то, что определяющие элементы жанра, равно как и сексуальности, не могут оставаться монолитными. В 2014 году ярким примером малобюджетного квир-фильма стала «Крепкая орешина» (Dyke Hard) Битте Андерссон. Кульминационная сцена этой картины развивалась в тюрьме, куда попадали главные героини — лесбиянки и трансвеститы, мечтающие выиграть конкурс музыкального шоу. Эта сцена, как большой шоу-стоппер, одновременно напоминала пародию на сексуальную революцию. Заключенные в музыкально-сексуальном экстазе сносили стены тюрьмы благодаря своей энергии и игривости, что напоминало о мысли Маркузе 52, когда-то писавшего, что Эрос способен менять цивилизацию. Но подобный момент также маркировал особенности современного шведского либерального общества, в котором женский кинематограф уже давно занял свое заметное место.
Восточноевропейское кино также нащупывает квир-чувственность как одно из доказательств либерализации общества. Но этот процесс происходит с куда большими трудностями. Новейшим примером в малобюджетном кино является «Дочери танца» (Corki dancingu, 2015) Агнешки Смочиньской — фильм, снятый в Польше, мировая премьера которого состоялась на кинофестивале «Санденс». Он был показан на целом ряде крупнейших кинофестивалей, включая программу «Время женщин» ММКФ-2016. В католической стране квирность проявляется в рамках фантастического жанра (это сказка о Русалке по мотивам Ганса Христиана Андерсена) и перебрасывает мостик к жизни ночных клубов 1980-х. Две сестры-русалки попадают в ночной клуб для того, чтобы развлекать посетителей песнями и танцами. Они соблазняют мужчин, но и влюбляются в одного и того же золотоволосого молодого красавца. Ностальгический рок-мюзикл все время оборачивается хоррором, поскольку русалки, как водится, могут и убивать мужчин. Но в фильме есть и феминистский смысл — это сестринство как базовый принцип солидарности женщин, умения быть вместе, даже несмотря на конкуренцию. Чувство сестринства мотивирует и желание мести мужчине, в случае если он превращает подругу в свою жертву. Сестринство основано на памяти о «родовой травме» — быть женщиной в фаллоцентричном 53 патриархатном мире. Но в фантастическом мире фильма хвост русалки тоже смотрится как своего рода фаллос, который напоминает о гендерной нестабильности и неспособности пениса доминировать. Эта гендерная переходность и нестабильность говорят о том, что мужское и женское скорее культурный конструкт, нежели природный. Это важнейший концепт для квир-культуры, и современное кино его активно проводит.
Центральная тема многих женских фильмов — «кризис маскулинности», и в последнее десятилетие она формирует субжанр lad flicks 54. Он появился в конце 1990-х как своего рода реакция на тревогу о «кризисе маскулинности», и этот жанр стал проявлять себя в самых разных аспектах популярной культуры — на радио, телевидении, в глянцевых журналах. В 2010-х женщины начали работать в lad flicks, который представляет собой своего рода гибрид buddy movies 55, романтической комедии и chick flicks и выводит в центр молодого мужчину, или мужчин, в их взрослении и поиске места в жизни. Например, королем lad flick в голливудском «мужском кино» являлся Джад Апатоу, чьи фильмы показывали «новых лэдов», смешно борющихся за сохранение своего гедонистического образа жизни в пост-плейбоевскую эру и вступающих в отношения с сильными профессиональными женщинами.
В женском кино