Грот построил в начале прошлого века местный католический священник немецкого происхождения, отец Пол Матиас Добберштайн. Он это сделал практически в одиночку, с помощью всего двух наемных рабочих. Жители Айовы очень гордятся своим Гротом. Они убеждены, что их Грот знаменит во всем мире, и называют его восьмым чудом света.
Невозможность добраться до Грота в символическом плане означает, что для грешника Элвина не предвидится искупления. Действительно, в нескольких километрах от Грота Искупления его старая газонокосилка ломается. Он возвращается с позором домой в кузове грузовика.
Чего-то не хватает Элвину для искупления. У него есть триста двадцать пять долларов. Это все, что ему удалось накопить за свою семидесятилетнюю жизнь. На все эти деньги он покупает другую газонокосилку. Тоже подержанную, тридцатилетнюю, но гораздо более крепкую на вид. Снова он упрямо отправляется в дорогу. На этот раз ему удается проехать Грот Искупления без происшествий.
Вот главное, что нужно знать о путешествии Элвина Стрейта: за шесть недель пути он не встретил ни одного не то что плохого – ни одного неприятного человека. Все неприятности, которые с ним происходили, разрешались с помощью хороших людей. И поэтому его путь всегда оставался абсолютно прямым. Что понятно: Добро не ходит кривыми путями.
Но при этом почти каждая ключевая сцена фильма таит в себе некоторую червоточинку, какую-то твин-пиксовскую трещинку, уступку для зла, через которую оно может или должно просочиться в окружающий мир. Но не в этот раз, не теперь. Сейчас не время. Сейчас Линч снимает простую историю. Каждый раз он как бы легким движением руки отвергает возможность ее искривления. Это почти незаметное движение режиссера и есть главная интрига картины. Но если его не замечать, все выходит очень просто. Человек движется из пункта А в пункт Б. По дороге встречается с разными людьми и преодолевает препятствия. Это движение и есть последовательность. Последовательность – это форма представления времени. И в ней страшная сила. Когда человек достигнет точки Б, время остановится.
Первая важная встреча Элвина – с девочкой-бродяжкой. Она приходит вечером к его костру. Из разговора становится понятно, что девочка сбежала из дому, потому что забеременела и боится реакции родителей. Элвин рассказывает, что у него было четырнадцать детей, из которых семеро выжили. Еще он вспоминает, как показывал детям пучок прутиков и учил их, что каждый прутик легко сломать по отдельности, но невозможно, когда они вместе. И что пучок – это семья. Но мы-то с вами знаем, что еще это фашистский символ. Fascio – пучок прутиков. В нем таится зло, способное искривить нашу историю. Но Линч делает вид, что он об этом не знает. И мы не заметим.
Впечатленная девочка тихо уходит рано утром, когда Элвин еще спит, и оставляет ему на память связку прутиков. В этой сцене Линч как будто осторожно пробует воду ногой. Ведь эта сцена – двойник твин-пиксовских эпизодов, где каждый герой произносит настолько клишированный текст, что каждая реплика вдруг оказывается абсолютно неожиданной. Причем настолько, насколько она точна и как клише. Казалось бы, ты должен начать смеяться с первых же слов.
Но ты не смеешься. Более того, ты вообще не видишь в этой сцене никакой иронии, никакого двойного дна. Каким образом Линчу удается этот фокус? Ответ, в сущности, состоит из двух слов: Ричард Фарнсуорт. Даже если не знать, что происходило с актером в момент съемок, невозможно не почувствовать, что на твоих глазах разворачивается что-то очень важное, что-то гораздо более важное, чем просто изображение на экране, и что никакой иронии здесь не предполагается. Ричард Фарнсуорт снимался в роли Элвина Стрейта, будучи смертельно больным, преодолевая ужасные боли. Он покончил с собой через некоторое время после окончания съемок.
Помимо прочего мы узнаем из этой сцены еще нечто важное. У не вполне нормальной дочки Элвина по имени Рози, которая так умилительно заикается и сколачивает нелепые бесполезные скворечники, а потом красит их в ярко-голубой цвет, у этой трогательной немолодой женщины с абсолютно детской улыбкой и лучистыми, как у отца, глазами когда-то было четверо детей. Не ясно от кого, но это не важно. Важно, что в ее доме случился пожар, один ребенок обгорел, остальных отнял у матери штат.
Единственный раз, когда в фильме упоминается политика. Косвенно, но весомо. От государства ни в коем случае нельзя ждать ничего хорошего. Государство, штат – это единственная сила, способная разломать связанный тобой пучок прутиков, отобрать у тебя детей. И ты не задумываешься о том, что, возможно, эта психически нездоровая женщина действительно не могла одна воспитать и обеспечить четверых детей. Ведь у нее такая чудесная улыбка. И она делает такие трогательные голубые скворечники. И ты не спрашиваешь, где в это время был главный герой, их дед Элвин Стрейт. Почему, например, он позволил штату воспитывать детей, а не забрал их к себе? Что он думал про прутики, когда у его дочери отнимали детей?
Элвин в дороге. Проходит какое-то время. Может быть, несколько дней, может быть, несколько недель. Он встречает женщину, которая только что сбила на шоссе оленя. Мертвый олень лежит посреди дороги. Вокруг голая, продуваемая ветром степь. Женщина в истерике. Она проезжает тут каждый день. Сорок миль в одну сторону, сорок миль обратно. И хотя бы раз в неделю она сбивает оленя. А она любит, любит, любит оленей! Откуда они вообще берутся в этой голой степи?
Женщина уезжает. Элвин подходит к лежащему оленю, трогает его роскошные рога. Проверяет – олень мертв. Элвин сидит у костра и жарит нанизанный на длинную ветку кусок оленины. Беспокойная музыка Бадаламенти. Как будто странно и мелодично приоткрывается и закрывается плохо смазанная дверь в потусторонний мир. Элвин тревожно поднимает голову. Перед ним стоят две оленихи и несколько маленьких оленят: они смотрят, как Элвин поджаривает кусок их родича. Элвин поспешно отводит взгляд.
Когда Элвин снова гордо седлает свою газонокосилку, за его спиной торчат притороченные к прицепу огромные оленьи рога. Еще кажется, что он сам и есть этот олень. Нет, это только кажется. Все нормально. Это просто была забавная сцена. Одна из многих на пути из точки А в точку Б.
А потом мы видим горящий амбар. Этот амбар, кажется, в точности перенесен сюда из «Зеркала» Тарковского, из другой, совсем не простой истории. В этот момент Элвин теряет управление, и его газонокосилка начинает все быстрее катиться вниз с крутого холма по направлению к горящему амбару. У газонокосилок нет тормозов. Пламя горящего амбара отражается в насмерть перепуганных глазах Элвина. Он несчастный, безумный, беспомощный старик, который несется навстречу гибели.
Все обойдется. Горящий амбар не совсем настоящий. Это декорация, которую пожарные используют для тренировки. Привет Тарковскому. Неподалеку от амбара в раскладных креслах сидят жители городка и лениво наблюдают за тренировкой. Газонокосилка Элвина остановится прямо около них.
Это событие знаменует приближение Элвина к Маунт-Сиону – Горе Сион. И в этом месте из фильма выпадают все женские персонажи. На секунду появляется жена человека, давшего Элвину временный приют во дворе своего дома. Но и она здесь только для того, чтобы торжественно сказать своему мужу, какой он хороший, правильный мужик. Он и правда правильный мужик. Достойный, малословный, толковый, верный, независимый, готовый помочь.
Дальше все действующие лица – это простые, хорошие, суровые, правильные белые мужики. Они живут в простом правильном мире простых понятий. Те самые простые белые мужики, живущие в предгорьях Горы Сион, белые мужики со Среднего Запада, о которых теперь говорят, что именно они сделали Трампа президентом.
По пути к Горе Сион Элвина ожидают еще две важные встречи. Первая – с прошлым. Один из жителей городка, где остановился Элвин в ожидании починки своей газонокосилки, – ветеран Второй мировой, который сразу распознал в нем другого ветерана. Два бывших товарища по оружию сидят в темном пустом баре и делятся воспоминаниями. Вернее, каждый рассказывает по одному страшному эпизоду, который случился с ним на войне. Две простые военные истории. Не поддающиеся ни анализу, ни интерпретации. Просто истории, от которых люди плачут и важнее которых ничего на свете так и не придумали.
Вторая встреча – с будущим; она происходит на кладбище, среди могил. А другого будущего у Элвина нет, и он это прекрасно понимает. Последнюю ночь перед встречей с братом Элвин проводит на погосте, и разговор с местным священником становится одновременно и последней исповедью, и последним причастием.
«Твин Пикс» рассказывал, как в идеальный маленький американский городок проникло зло. Оно пришло откуда-то извне, из каких-то трещин в реальности, и завладело городком и его жителями. У этого зла были даже лицо и имя. Зло звали Боб. Могли бы звать Дональдом. Разницы нет. Вообще-то это очень длинная, запутанная, извилистая история, которую, как оказалось, невозможно досказать до конца.
Но если попытаться сделать вид, что никакого Боба на самом деле нет (а никакого Боба-Дональда и правда нет, его придумал режиссер Дэвид Линч), то история, извилистая, как Малхолланд-драйв, может превратиться в прямую. В путешествие из Лоренса, штат Айова, к Горе Сион, штат Висконсин. «Wisconsin is a real party state!» – как говорится в фильме «Простая история».
Хозяин дома, в котором Элвин задержался на несколько дней, предлагал подвезти его до Горы Сион. Он предупреждал, что дальше дорога становится все более холмистой и опасной. Нет никакой гарантии, что газонокосилка снова не потеряет управление. Но Элвин настоял на том, что «хочет проехать всю дорогу самостоятельно». Ему это удалось. Путешествие Элвина Стрейта из Лоренса на Гору Сион заканчивается.
Эту сцену можно пересматривать в сотый раз. И в сотый раз понимать, как она ужасно сентиментальна, манипулятивна и проста. И в сотый раз стыдиться самого себя. И в сотый раз вытирать слезы.