Фильм «Захват Фридманов» (Capturing the Friedmans) устроен, как луковица. Снимаешь один слой, а за ним другой. Можно смотреть «Захват Фридманов» как чисто документальное кино. Как документ. И тогда это будет история о массовой «педофильской» истерии, которая охватила Америку в семидесятые – восьмидесятые. Можно увидеть в этом фильме свидетельство о несовершенстве судебной и правоохранительной системы. Всякой системы, где одни люди судят других.
Следующий слой: террор, процессы тридцатых годов, «расстрелять, как бешеных собак», инквизиция. Жертвы раскаиваются в несовершенных преступлениях. И не просто раскаиваются. Верят, что они их совершали. По крайней мере, в мыслях. Еще глубже – классическая «американа». История обезумевшей субурбии. Американская «кафка», как она есть. Следующий слой: фильм в фильме. Кино про кино, которое главные герои снимают о самих себе. Вернее и страшнее – снимают фильм о том, как неумолимая машина, под которую они попали, перемалывает их в порошок между своими шестеренками. А в самой сердцевине – несостоявшееся кино о грустном нью-йоркском клоуне Дэвиде Фридмане, Силли Билли. Дальше пустота. Только навсегда испуганные глаза Джесси Фридмана под толстыми стеклами очков.
У Арнольда и Элейн Фридман было трое сыновей: Дэвид, Сет и Джесси. Семья жила в небольшом процветающем городке Грейт-Нек, в часе езды от Нью-Йорка. Арнольд работал учителем физики в местной школе. В молодости Арнольд оставил научную карьеру, пытаясь стать профессиональным музыкантом. У него не получилось, но зато в свободное от работы время он стал давать детям уроки игры на фортепьяно. Когда в восьмидесятые в моду вошли персональные компьютеры, он открыл в подвале своего дома компьютерный класс для школьников. Класс пользовался большой популярностью. Каждый год в него записывалось около сотни детей. На уроках Арнольду помогал его семнадцатилетний сын Джесси.
К моменту начала истории Дэвид и Сет давно уехали из дому и жили своей отдельной взрослой жизнью, но часто приезжали домой. Сыновья боготворили отца. Мать же всегда чувствовала себя немножко на отшибе. Дети и муж как будто не до конца принимали ее в свою мужскую компанию. Эта невключенность матери была главной причиной конфликтов в очень благополучной и очень социально вписанной семье. Во всяком случае, так до поры до времени казалось сыновьям.
Общим увлечением была киносъемка. Все постоянно друг друга снимали на любительские камеры. От несуществующей ныне семьи остался большой архив. Десятки часов: семейные вечеринки, поездки на море, маленький Джесси в манежике, ежегодные пасхальные ужины и День благодарения в кругу родственников. Этот архив Дэвид Фридман передал начинающему режиссеру Эндрю Джареки. В сущности, он ничем не отличается от большинства подобных архивов. За исключением последней части. Съемки 1984–1988 годов стали основой фильма Джареки. Все остальное – телевизионная хроника, интервью с участниками событий, авторские пейзажные зарисовки из серии «одноэтажная Америка» – только комментарии.
Дэвид Фридман сидит на кровати поверх одеяла. На нем белые майка и трусы. На вид ему лет двадцать пять. В углу экрана дата: 18 ноября 1988 года. Дэвид смотрит в камеру и делает неуверенный приветственный жест рукой. Он говорит: «Это личная ситуация между мной и мной. Между тем, кто я сейчас, и мной в будущем. Поэтому выключите это. Не смотрите. Это личное. Если вы… О господи…» Вдруг он взрывается: «Если вы е… ные менты, идите на х..! Потому что вы все говно!»
В нулевых годах человек стал объектом практически непрерывающейся съемки. Видеокамеры установлены чуть ли не на каждом перекрестке, во всех общественных зданиях, на каждом мобильном телефоне. Неудивительно, что в это время было снято несколько значительных фильмов, в которых герои становятся объектами подсматривания. Достаточно вспомнить «Скрытое» Ханеке, «Красную дорогу» Арнольд, «Жизнь других» фон Доннерсмарка. Можно сказать, что вуайеризм был одной из главных кинотем нулевых. «Захват Фридманов» уникален тем, что во время съемок зрительский вуайеризм не подразумевался. Это своего рода селфи для самого себя.
Отчаянная просьба Дэвида направлена в пустоту, в черный объектив видеокамеры. Вряд ли в ответ на нее хоть кто-то вышел из кинозала или выключил плеер. Жизнь Дэвида Фридмана была в тот момент страшнее любого кошмара. Но и в самом страшном кошмаре ему вряд ли могло прийти в голову, что сотни тысяч людей будут смотреть на то, как он умоляет их не смотреть. Есть фильмы, нарушающие табу тем, что они показывают. Но «Захват Фридманов» заставляет зрителя нарушать табу просто самим актом смотрения. Потому что на это нельзя смотреть. Это не просто слишком личное, это слишком мучительно-чудовищное. Демонстрация «Фридманов» в чем-то сродни публичной казни. И вот как раз это в нем самое интересное.
В 1984 году на адрес Арнольда Фридмана была отправлена посылка из Нидерландов. Посылка содержала журналы с детской порнографией. Таможня переправила посылку в полицию. Полиция решила поймать его за руку. Агент полиции написал Фридману письмо от имени коллекционера детской порнографии. Предложил обменяться литературой. Завязалась переписка. Через некоторое время агент, переодетый в почтальона, позвонил в дом Фридманов и передал хозяину толстый конверт. В конверте был журнал. Арнольд взял конверт и расписался. Через час к нему с обыском нагрянула полиция. В его кабинете была найдена стопка порнографических журналов с фотографиями детей. Арнольда в наручниках увели в тюрьму.
Массовая истерия, связанная с педофилией, началась в Америке примерно в конце семидесятых годов, а к середине восьмидесятых достигла своего апогея. Именно на это время приходятся самые громкие уголовные процессы над работниками детских садов, которые якобы вступали в сексуальный контакт со своими подопечными, над школьными учителями, которые вовлекали своих учеников в некие «сатанические» ритуалы, связанные с сексом.
Свидетельства, как правило, добывались на основе «теории репрессивной памяти». Предполагалось, что ребенок вытесняет страшные вещи, которые с ним происходили. Чтобы психика ребенка не была безнадежно травмирована на всю жизнь, ему надо помочь их вспомнить. Детям рассказывали, что предположительно могли с ними делать, и просили их подтверждения. Часто дети «вспоминали». В тех случаях, когда это не работало, их вели к гипнотизеру, чтобы пробудить вытесненную память.
Фридмана продержали в тюрьме одну ночь и отпустили под залог. Но к этому моменту следствие всерьез заинтересовалось его компьютерными классами. Городок Грейт-Нек был поделен на участки, в каждом из которых жили ученики Фридмана. Следователи стали методично ходить из дома в дом и беседовать сначала с родителями («Мы вынуждены вам сообщить, что, возможно, с вашим ребенком произошло что-то ужасное!»), а затем с детьми («Мы знаем, что в твоем классе происходили страшные вещи; ты должен нам рассказать, что с тобой делал мистер Фридман»).
Второй раз Фридмана пришли арестовывать накануне Дня благодарения. Но теперь у полиции было два ордера на арест. Они пришли за Арнольдом Фридманом и его семнадцатилетним сыном Джесси. Джесси присутствовал в качестве ассистента почти на всех компьютерных уроках. По версии следствия, он не мог не участвовать в тех безобразиях, которые там происходили. Многие дети это подтвердили. Некоторые утверждали, что Джесси был даже гораздо более жесток и активен, чем Арнольд.
На этот раз полицию сопровождали телекамеры и десятки репортеров. Дом был взят в плотное кольцо. В это время к дому подошел человек, одетый клоуном. Он стал кричать, что он Дэвид, сын Арнольда Фридмана, что он приехал к родителям на День благодарения. Он требовал, чтобы его пропустили внутрь. Его не пускали.
Телевизионщики заинтересовались шумом и стали наводить на него свои камеры. И тогда клоун достал из чемодана белые мужские трусы, натянул их себе на голову и закричал: «Посмотрите на меня, я задница! Мой отец ни в чем не виноват!» Так Дэвид хотел спрятать от съемки свое лицо. Эти кадры сохранились в телехронике и вошли в фильм.
Арнольд Фридман был педофилом. Он испытывал сексуальное влечение к маленьким мальчикам и не отрицал это во время процесса. Никто никогда не узнает, вступил ли он хоть раз в жизни в сексуальный контакт с ребенком. Согласно его письму журналистке Дебби Натан, когда Арнольду было тринадцать лет, он соблазнил своего восьмилетнего брата, и эти отношения продолжались в течение нескольких лет.
Интервью с братом есть в фильме. «Я ничего не помню, – говорит тот. – Совсем ничего. Может быть, когда-то должны открыться какие-то двери в мою память. Но хорошо бы эти двери поторопились. Потому что вообще-то мне уже шестьдесят пять, и очень скоро мне уже будет все равно». И он хлопает себя ладонью по лысой голове.
В своем письме Арнольд говорил, что у него было несколько романов с одноклассниками и что он так и не вырос из своих детских отношений. Это тревожило его настолько, что, когда у него стали рождаться сыновья, Арнольд начал беспокоиться, что он может с ними что-нибудь сделать. Он обратился к психотерапевту, но тот его успокоил: «У вас всё под контролем!» Если верить Арнольду, он не удержался один-единственный раз: на летнем отдыхе он оказался в лодке с двумя мальчиками, детьми своего друга. Но что там произошло на самом деле, никто не знает. Мальчики никому ничего не рассказали. Возможно, это просто была его фантазия.
Единственным неопровержимым доказательством педофильской активности Арнольда была стопка порнографических журналов, спрятанная у него в кабинете. «Он любил картинки», – говорит его бывшая жена в интервью для фильма. Очевидно, что этот человек жил под тяжестью страшного чувства вины. И что его младший сын Джесси косвенно оказался жертвой не только тайного порока своего отца, но и попытки отцовского искупления.