Обвинения, предъявленные Арнольду и Джесси Фридманам, поражали своей колоссальностью и абсурдностью. Сотни изнасилованных мальчиков. Коллективные игры в лягушек, во время которых Арнольд и Джесси заставляли голых детишек прыгать на четвереньках по классу в то время, как они запрыгивали сверху то на одного, то на другого. Согласно обвинению, сперма и кровь стекали по голым детским телам. Крики, рыдания, просьбы о пощаде.
И при этом за несколько лет существования компьютерных классов ни один ребенок ни разу ни на что не пожаловался. И ни один родитель ничего не заметил. И десятки детей, закончив один курс, записывались на новый. Трудно представить себе, что кто-то мог поверить в этот бред. Но такой была общая обстановка в стране. Медиа нагнетали истерику. Дети вспоминали под гипнозом все более страшные подробности. Как рассказывал один из родителей, жители городка стали идентифицировать себя в качестве жертвы. И если твой ребенок не признавал себя жертвой, он был не со всеми.
Во время подготовки к судебному процессу над отцом и младшим сыном Фридманы продолжали снимать себя на кинокамеру. Как и должно было случиться, семья треснула в самом слабом месте. Все трое сыновей безоговорочно поддержали отца, свято веря в его полную невиновность. Мать, которая прожила с мужем тридцать лет, ничего о нем не подозревая, осталась одна в своей обиде, в своем горе. Из интервью с Элейн, снятых почти через двадцать лет после всех этих событий, очевидно, что она так и не простила мужа. С ее точки зрения, даже если Арнольд и не совершил ничего такого, в чем его обвиняют, он все равно заслужил наказание. И сыновья отвернулись от нее как от предательницы. Камера холодно регистрирует расширяющуюся трещину между Элейн и остальными Фридманами. Несколько эпизодов семейных скандалов вошли в фильм, и смотреть их невыносимо.
Перед Арнольдом Фридманом стоял выбор: либо довести дело до суда присяжных, на котором его будут судить вместе с Джесси, либо сознаться в преступлениях, которые он не совершал. Адвокат говорил Арнольду, что перед присяжными у него мало шансов, но заодно он утащит на дно сына, и поэтому лучше признаться. Элейн придерживалась того же мнения. Сыновья были против, они требовали от отца сопротивления. Но Арнольд к тому моменту был уже полностью сломленным человеком. И, кажется, он в самом деле хотел искупления. И все это зафиксировано камерой.
Так получилось, что главной темой фильма оказалось ложное искупление. Вернее, его полная невозможность. Незадолго до признания Арнольд застраховал свою жизнь в пользу Джесси. Страховка покрывала самоубийство, которое клиент мог совершить не раньше, чем через два года после покупки полиса. Своего рода премия за самоубийство. Все это можно было бы назвать замечательным сценарным ходом. Только кто тут сценарист?
В ночь перед отъездом Арнольда в тюрьму сыновья устроили ему что-то вроде прощального ужина. Всем было понятно, что Арнольд не вернется никогда. Однако Дэвид, Сет и Джесси не хотели поминок по живому отцу. То, что происходило у Фридманов в эту ночь, было в первую очередь киносъемкой. При включенной камере Арнольд, Дэвид, Сет и Джесси, обнявшись, танцуют канкан. Крупный план Арнольда. «Я еще здесь! – говорит он. – Пока…» Дэвид притащил разный клоунский реквизит. Арнольда обвесили воздушными шариками. «Я еврейский птеродактиль!» – кричит Арнольд, размахивая шариками, как крыльями. Птеродактили – драконы, которые пожирают детей. Евреи приносят в жертву христианских младенцев. Этого не может быть в реальности. Это кино.
Арнольд думал, что жертвует собой ради сына. Но случилось то, чего он больше всего боялся. Он окончательно утащил сына на дно. После того как отец отправился в тюрьму, прокуратура предъявила Джесси больше двухсот пятидесяти обвинений в сексуальных преступлениях против детей. Только изнасилований в списке было около сотни. Судья пообещала, что за каждое из преступлений, в котором присяжные найдут его виновным, он получит отдельный срок. Трех обвинений из двухсот пятидесяти было достаточно, чтобы отправить его в тюрьму на всю жизнь. Его отец признал себя виновным. На всех уроках он был вместе с отцом. Шансов перед присяжными у Джесси не было никаких.
Прокуратура предложила ему покаяться в нескольких преступлениях. Это давало Джесси возможность избежать суда присяжных. Учитывая его молодость, он мог ожидать некоторого снисхождения со стороны судьи. Особенно если рассказать о том, как отец насиловал его с раннего детства, а потом, когда он вырос, заставлял участвовать в насилии над другими маленькими мальчиками. Братья умоляли не соглашаться. Мать уговаривала сдаться. Она хотела спасти сына.
Джесси было девятнадцать лет. Он был насмерть перепуганным подростком, которого собирались упечь в тюрьму навсегда по чудовищным, ни с чем не сообразным обвинениям. Ему хотелось оставить себе надежду хотя бы на немножко жизни. Пусть даже эта жизнь наступит очень нескоро. Джесси пошел сдаваться. Братья снимали его по дороге в суд, в зале суда и в перерыве между заседаниями.
В одном из перерывов Джесси выбежал из зала и стал танцевать на ступеньках суда перед кинокамерой. Это было продолжением кино. В какой-то момент съемка была прервана. На братьев Фридманов напала толпа родителей «пострадавших» детей. Государственные обвинители видели этого танцующего длинноволосого, похожего на Ринго Старра мальчика из окон своего офиса. Через полтора десятка лет они взволнованно рассказывали об этом Эндрю Джареки. Какими же нужно было быть монстрами, чтобы после всего содеянного…
Вскоре после того, как Джесси был посажен в тюрьму, карьера его старшего брата Дэвида Фридмана стремительно пошла вверх. Через несколько лет из простого уличного клоуна он превратился в солидного владельца клоунского агентства и самого желанного гостя на праздниках детей обеспеченных ньюйоркцев. Он стал чем-то вроде городской достопримечательности, и в 1994 году «Нью-Йоркер» опубликовал про него большую статью.
Арнольд Фридман покончил с собой в тюрьме через два года после посадки. На сайте Джесси Фридмана опубликована глава из книги его тюремных мемуаров. В ней он рассказывает, как его из тюрьмы возили на похороны отца. Джесси Фридман вышел из тюрьмы через тринадцать лет и получил деньги, полагающиеся ему по страховке. Это была не очень большая сумма, но, вероятно, она ему помогла. Особенно в первое время.
Фильм «Захват Фридманов» вышел в 2003 году. Он был принят на ура критикой и победил на фестивале «Сандэнс». Но «Оскаров» не получил – из-за того, что тема была слишком скользкая. Организаторы испугались реакции многочисленных объединений по борьбе с педофилией.
Кстати, на пресс-конференции Эндрю Джареки сказал, что у него нет ответа на вопрос о виновности или невиновности Фридманов. Поскольку фильм отвечал на этот вопрос абсолютно однозначно, его заявление было воспринято большинством как чистая реклама. В последние годы фильмы о вечно ускользающей истине заметно популярнее тех, которые истину доказывают. Начинающий режиссер явно хотел попасть в струю.
Название картины Capturing the Friedmans можно перевести по-разному – и «Ловим Фридманов», и «Сажаем Фридманов», и в то же время «Снимаем Фридманов». В начале фильма на вступительных титрах исполняется песенка Джонни Рассела и Вони Мориссон «Играй естественно» (Act Naturally). Эту песенку когда-то прославили своим исполнением «Битлз»: «Они собираются снять меня в кино. Они будут делать из меня большую звезду».
После выхода фильма Дэвида Фридмана перестали приглашать на детские дни рождения. Он вынужден был поменять фамилию. В последнее время он сосредоточился на выступлениях для взрослых. Журналистке из «Нью-Йоркера» в 1994 году он сказал: «Вот главные вопросы, которые я себе все время задаю: если имеешь дело с таким количеством детей, что это значит? Смогу ли я когда-нибудь понять, как сделать узнаваемого Барни из воздушного шарика? И в чем смысл жизни?»
«Народ против О. Джея Симпсона». Невыученный урок
Восьмого ноября 2016 года главную страницу сайта «Нью-Йорк таймс» украшало что-то вроде полукруглой цифровой шкалы, как бывает на весах. Положение стрелки на этой шкале соответствовало шансам кандидатов на победу в данный момент. Поворот стрелки вправо – побеждает Клинтон, влево – Трамп. Примерно до восьми часов вечера стрелка была повернута вправо почти до упора. Шансы Клинтон оценивались в 85–87 %. Но было понятно, что оставшиеся проценты – чистая условность. В либеральной, образованной Америке в победе Клинтон почти никто не сомневался.
Начиная с восьми часов вечера стрелка начала медленно, а потом все быстрее и быстрее поворачиваться влево. Когда в девять она указала на верхнюю точку циферблата (шансы 50/50) и в убыстряющемся темпе продолжила свое движение справа налево, я отключил телевизор и вырубил компьютер. Выборы для меня закончились.
Я не испытал шока. Я был готов именно к такому исходу. Я представил себе, как выглядят сейчас лица большинства моих друзей и знакомых. С каким изумлением, с каким неподдельным ужасом они сейчас вперились в экраны своих телевизоров. Их мир рушится у них перед глазами. А они все не могут поверить. Не могут поверить. Впервые в жизни я видел такие лица двадцать лет назад. В день окончания суда над О. Джеем Симпсоном.
Осенью 1995 года я работал в одной финансовой компании, располагавшейся в центре Бостона. Был вторник, рабочий день, обычное октябрьское утро, один из первых моих рабочих дней. Мои коллеги сидели, уткнувшись в свои мониторы. Вдруг все как по команде повскакивали с мест и устремились к выходу. Я решил, что это какая-то пожарная тревога, и побежал вслед за остальными. На нашем этаже находилось корпоративное кафе. Там на стене висел включенный телевизор. Перед ним сгрудилась целая толпа, все сотрудники фирмы. Я не мог разглядеть, что там показывают, только слышал монотонный женский голос. Я разобрал два последних слова – not guilty («невиновен»). И тут все стоящие перед телевизором издали что-то вроде общего восклицания. Какой-то коллективный «ах». И я увидел, как у людей в буквальном смысле опускаются лица.