Я задрыгал ногами, надеясь отбить у нападающего желание пообедать мной. И вовремя: поддержка вдруг исчезла, и я пошел ко дну, навстречу рыбине. Пасть защелкнулась в дюйме от меня. Шершавое существо ободрало мне левое бедро и шлепнуло хвостом по спине, отчего я вылетел из воды. Подлетел высоко – метров на десять, точно не помню, потерял сознание, но когда очнулся, падать предстояло еще метров пять. Тогда я и заметил плававшего неподалеку фаготекса.
– Тук! – успел крикнуть я, не соображая, что фаготексу эти звуки ни о чем не говорят.
Ударившись об воду, я взвыл от боли и пошел ко дну, и вскоре почувствовал во рту горький вкус воды и увидел вспыхнувшие в мозгу два огонька смерти – зеленые с красными ободками. На этот раз меня спас Тук.
Но кто же спас в первый раз? В том, что этот кто-то был, я не сомневался.
4
Когда делать нечего, учись. Такое решение я принял во время первой отсидки. Чуть не сдурев от скуки, я составил распорядок дня, в котором большую часть времени занимали занятия по различнейшим наукам и видам спорта, и заставил себя придерживаться его. Изучал все подряд, благо тюремное начальство поощряет тягу к знаниям. В итоге за четыре года я стал если не мастером, то подмастерьем во многих науках и кандидатом в мастера во многих видах спорта. К сожалению, океанология и ихтиология в этом списке не значились, точнее, я лишь мимоходом ознакомился с ними, потому что на втором “ярусе” не было водоемов. Во время лечения и решил я восполнить этот пробел.
– Слушай, Вим, а кому раньше принадлежала планета? – поинтересовался я на следующее утро.
– Моему дядюшке по матери, – сообщил он, отхлебывая прямо из бутылки какую-то дрянь с повышенным содержанием алкоголя. – Родственники считали его чудаком. При светлой голове и наличии предпринимательской жилки он сумел заработать лишь четверть того, что мог, если не меньше. Все из-за своих капризов.
– Каких?
– Был помешан на океане, считал, что человечество должно жить под водой. Это, мол, идеальная среда для людей. Наверное, тяга к жидкостям у нас семейная, – произнес он и отхлебнул из бутылки. – Все, что я сейчас имею, осталось после него. Такие же доли получили мои двоюродные брат и сестра. В свое время дядюшка сделал несколько открытий, которые до сих пор применяют в ракетостроении и почему-то в фармакологии. Видимо, между человеком и ракетой есть много общего. Образовав с одним шустрым предпринимателем фирму, дядюшка наладил практическое использование своих изобретений, через пять лет выкупил долю компаньона, построил еще несколько заводов и через десять лет был едва ли не самым богатым человеком во Вселенной. А потом вдруг распродал все, купил эту планету, остальные деньги положил в банки и, перебравшись сюда, превратил планету в своеобразный отшельнический скит. И умер чудно: заранее сообщил день смерти и завещал развеять его прах над океаном.
– А чем он здесь занимался? – перевел я разговор поближе к нужной мне теме.
– Скорее всего, океаном. Ты же видел часть его коллекции в кабинете. Остальное в подвале под дворцом, несколько комнат забиты ящиками со всякой засушенной и заспиртованной дрянью. Подарил бы это все какому-нибудь музею, но по завещанию не имею права. Кстати, имеются еще и какие-то рукописи, фотографии, видеофильмы. Не хочешь посмотреть? – словно угадав мое желание, предложил Вим.
– Конечно, хочу.
– Выздоровеешь, покажу, где они лежат.
– Мне бы сейчас: хочу объединить неприятное с бесполезным.
– Как хочешь, – пожав плечами, сказал Вим. Допив остатки жидкости из бутылки, он сунул ее за медицинский компьютер и тяжело поднялся из кресла. – Распоряжусь, чтобы принесли сюда.
Валяясь неделю на больничной койке под бдительным надзором Иолии, я пришел к выводу, что болезни созданы для того, чтобы мужчины оказывались по уши в долгу у женщин. Впрочем, единственная плата, которая им нужна в подобных случаях, – их собственная любовь к больному и… страдания, ведь одно без другого ничего не стоит. Ну, это я предоставлю ей с лихвой, особенно последнее. Заодно я изучил научное наследие Виминого дядюшки и знал теперь об океане не меньше какого-нибудь седенького профессора с козлиной бородкой. У меня сложилось впечатление, что планета не так уж проста, как кажется. И это при том, что самой интересной информации не хватало, видимо, была уничтожена дядюшкой. А может, планета самая заурядная, а непростым было отношение к океану ее предыдущего владельца. Например, та бочка с хвостом и плавниками, гуэт, числится врагом, хотя человечинкой брезгует, а чем питается – неведомо, а нодерб – зубасто-шипастая уродина, чучело которой стоит в кабинете, – схарчивший бы меня без раздумий, числился в стане друзей, видимо, потому, что ест гуэтов и не давится. Но особенно заинтриговала меня одна карта океанского дна, исписанная непонятными условными обозначениями. Не смог их расшифровать и компьютер.
– Тебе эта карта ничего не говорит? – спросил я Вима.
– У меня врожденная глухота к подобному.
– Жаль. Мне бы хотелось, чтобы она заговорила. Для этого надо прогуляться по океанскому дну. У тебя нет желания совершить подводную прогулку по собственным владениям?
– Ни малейшего.
– А у меня есть. Подводную лодку, купленную дня этого дела, я оставлю тебе на память.
– У меня такого добра навалом – целых две, могу подарить одну. Или обе.
– Ловлю на слове! – торопливо произнес я. – Дарить их не надо, а вот доверить на время – можешь.
Вим Снарп положил левую руку на горлышко бутылки, правую поднял, как для клятвы и суровым голосом отчеканил:
– Доверяю.
– Послезавтра прокачусь на ней. Составишь компанию?
Он посмотрел на озеро за окном, на больничную койку, на бутылку.
– Не знаю… Если быстро вернемся…
Как всегда не вовремя в комнату влетела Иолия и, услышав последнюю фразу, накинулась на меня:
– Куда это вы собрались? На что ты его подбиваешь?
– Причем здесь я?! Это Вим предлагает осмотреть на подводной лодке его планету, – отплатил я ему за нерешительность.
Иолия посмотрела на него так, что Вим стал зеленее бутылки, которую поднес ко рту. Обиженно похлопав ресницами, но не отказавшись от навязанной ему роли, отхлебнул он для храбрости слоновью дозу и пролепетал:
– Да, хочу прокатить вас на подводной лодке – экзотика. Поедешь с нами?
– Мне хватает своей экзотики, – Иолия сделала в мою сторону жест, наводящий на мысль, что среди ее предков была, как минимум, дюжина прокуроров и не было ни одного адвоката.
– Мы поплывем на поиски наяды, – сообщил я. – Сама же говорила, что Родроб умирает без нее, что на нем лица уже нет.
Насколько я помню, лица на Родробе и раньше не было, только нос, усы и борода, а уже где-то под бородой подразумевались глаза, рот и щеки. Впрочем, поручиться за их наличие я бы не решился.
Мой аргумент надломил непоколебимость Иолии. Любовь дня женщины – оправдание любого преступления и даже благородного поступка. Иолия посмотрела на меня, затем на Вима, ожидая, что поколеблется в своем (моем!) намерении.
– Само собой, ты поплывешь с нами, – добавил я.
– Ну, если на поиски наяды, тогда я согласна, – решилась Иолия и стрельнула в Вима глазами: какая я, а?!
Вим отразил удар поднесенной ко рту бутылкой, причем отбивался до последней капли. Что-то у него появилась дурная привычка допивать бутылки в моей комнате. Надо перебираться в другую, пока он выход не завалил.
5
Оказывается, один из домиков на берегу озера – вход и подземную гавань. Там мы увидели ошвартованные к стенке подводные лодки – девятиметровую однокорпусную водоизмещением тонн двадцать и пятидесятиметровый катамаран водоизмещением полторы тысячи тонн. Корпуса обеих лодок были покрыты веществом, похожим на резину, какое применяется, чтобы не обнаружили гидролокаторы. Интересно, от кого скрывался бывший владелец лодок?!
– Нанесли, значит, нужно, – выдвинула Иолия самое простое и самое бесспорное предположение.
Возразить никто не отважился. И лодку выбрали без спора – большую. Запасов погрузили на нее на сотню кругосветных путешествий. Половину запасов составляли ящики со спиртным и наряды Иолии.
– Ты когда-нибудь водил подводную лодку? – как бы между прочим спросил Вим, когда мы с ним поднялись на ходовой мостик, расположенный в надстройке, соединяющей корпуса.
– Нет. Но я много чего делал, имея лишь смутное представление о том, как оно делается. В каждом современном средстве передвижения обязательно имеются три составные части – компьютер и две кнопки – “Пуск” и “Стоп”, – ответил я и показал эти кнопки на панели управления. – Больше мне ничего не надо знать, для всего остального есть он, – похлопал я по экрану компьютера. – Ну, что – все на борту, можно поднимать черный флаг с Веселым Роджером?
– Опускать, – уточнил Вим Снарп. – Под водой флаг не нужен.
– Как сказать, – возразил я по привычке возражать всем и всегда и приказал: – Команде занять места согласно штатного расписания! – и сел в кресло перед пультом, так как был единственным членом команды, все остальные числились пассажирами.
Введя в компьютер дядюшкину карту, я дал команду идти в район, отмеченный наибольшим количеством условных обозначений.
– Отдать швартовы! Курс – океан! – приказал я самому себе и нажал кнопку “Пуск”.
Субмарина погрузилась в воду и медленно поплыла по узкому тоннелю в озеро. Я включил забортные прожектора. Косяк мелких рыбешек испуганно шарахнулся в разные стороны от двух лучей, направленных прямо по курсу, лишь одна пучеглазая и полосатая рыбина, похожая на раздавленный арбуз, проверила на прочность лобовой иллюминатор и только после этого уступила дорогу.
На мостик поднялись Иолия и Родроб. Следом за ними пришлепал Тук. На этот раз он был похож на ежика, причесанного на пробор. Где он успел увидеть такую мерзость?! Хоть к иллюминатору не подпускай!
Подводная лодка пересекла озеро. Перед нами появился второй тоннель, загороженный решеткой с крупными ячейками. Наяда протиснется в такую ячейку, искать ее надо в океане. Впрочем, она интересовала меня во вторую очередь. Сначала разберемся с планетой, а наяда подождет. Если ее до сих пор не сожрали, значит, и через неделю не сожрут.