Сжимая бумаги, Элизабет быстро вышла из кабинета, направляясь обратно к своему столу. Завернув за угол в главный коридор, она увидела Карла Шустера в боковом проходе, который о чем-то оживленно беседовал с другим человеком. Грузное тело Шустера мешало ей разглядеть, кто это был, пока она не подошла к ним. Повернув голову, она мельком увидела его спутника, что сразу же вызвало у нее неприятное ощущение внизу живота. Карл Шустер был погружен в беседу с Саймоном Снидом.
Элизабет ускорила шаг, отводя взгляд прежде, чем Снид смог бы поймать его. Она не собиралась доставлять ему удовольствие насмехаться над ней. И все же она задавалась вопросом, какую лапшу он вешал на уши Шустеру. Снид был потенциально опасным врагом, но у каждого были свои слабости – по крайней мере, она так считала. Ей просто нужно было выяснить это.
Большая часть состава репортеров отсутствовала. Ее коллеги были либо на задании, либо отправляли свои репортажи в соответствующие редакции. Большая, просторная комната была полупустой, и в этот поздний час единственными звуками были скрип карандаша по бумаге, смешивающийся с обычными уличными шумами, столь распространенными в Нью-Йорке. Устроившись за своим столом у окна, Элизабет могла различить слабый цокот лошадиных копыт и крики уличных торговцев, конкурирующих с карканьем чаек, налетающих со стороны гавани в поисках пищи.
– Свежие угри, подходите сюда, здесь свежие угри!
– Нга-га-гааа! Нга-га-гаа!
– Каштаны! Горячие жареные каштаны!
– Нга-га-га!
Элизабет выудила с полдюжины карандашей из ящика своего стола и разложила их перед собой. Первым делом с утра она всегда затачивала их, чтобы они были острыми, когда понадобятся. Ручки были неплохой альтернативой, но она не любила прерывать работу, чтобы заправить их, и находила карандаши более удобными. Склонившись над своим столом, она погрузилась в напряженную работу, поскольку крайний срок сдачи статьи поджимал. Отключившись от всех внешних отвлекающих факторов, она начала воспроизводить в памяти странные события последних двух дней.
Тело было завернуто в белую ткань и аккуратно погружено в яму, что напоминало о культе подношения богам. Странно то, что на первый взгляд оно не казалось неуместным, а наоборот, создалось впечатление, будто оно принадлежало этому маленькому священному уголку в огромном зеленом парке.
Час спустя она подняла голову, потянулась и отложила последний из своих карандашей, исписав каждый из них до дерева. Взглянув на часы, она увидела, что у нее осталось полчаса, хотя статья уже была переписана и готова. Элизабет зачеркивала и стирала слова, так яростно царапая их на полях, что надеялась, что редактор сможет их прочитать. Решительно встав со стула, она собрала свои бумаги и направилась к выходу. И лишь пробираясь сквозь море письменных столов, она поняла, что комната теперь почти пуста.
Кеннет Фергюсон сидел в рубашке с короткими рукавами, его пиджак висел на стенном крючке позади него. Его ноги были закинуты на стол, а из уголка рта свисала свежая незажженная сигара. Элизабет заметила, что в магазине А Кена он приобрел дешевую на вид бутафорию. Дверь была открыта, но она сочла неуместным заходить прямо в его кабинет, поэтому постучала в дверной косяк.
– А, мисс ван ден Брук! – сказал он, спуская ноги. – Входите, входите! Итак, что вы приготовили?
Рука Элизабет слегка дрожала, когда она протягивала ему статью, но Фергюсон, казалось, этого не заметил. Он нетерпеливо схватил ее и положил на стол. Склонившись над страницами, время от времени шевелил губами, пока читал. Она стояла посреди комнаты, наблюдая и прислушиваясь к тиканью настенных часов у него за спиной. В механизме было что-то странное; у них был другой ритм, так что вместо «тик-так» они звучали, как «тик-т-так», «тик-т-так». Она знала, что это всего лишь машина, но казалось, что она насмехается над ее попытками превзойти ожидания, которые не присущи ее полу, и сделать что-то важное в своей жизни.
– Так-так, – наконец произнес Фергюсон, стряхивая пепел с рукава. – У вас получился действительно стоящий материал, юная леди. Это целая история, включающая все жуткие элементы. Отчет коронера действительно весьма шокирующий. Возможно, заголовок должен гласить: «Вампир разгуливает по городу».
Элизабет нахмурилась.
– Что? Вы не согласны?
– М-м-м, сэр…
– Говорите громче! У нас мало времени, вы же знаете.
– Во-первых, вампиров не существует.
Фергюсон издал лающий смешок.
– Разумеется, их нет! Но ведь простой люд не знает этого, правда? Они верят во всякую чушь.
– Но мы не должны поощрять такое невежество.
– Вздор! Наша работа – продавать газеты, а не просвещать общественность.
– Почему бы нам не попытаться сделать их более образованными?
Фергюсон озадаченно посмотрел на нее, затем разразился приступом смеха.
– Ей-богу, вы не по годам умная девушка, надо отдать вам должное! Но просвещать общественность – в этом городе? С таким же успехом мы могли бы попытаться научить свиней летать!
– Я не понимаю, почему бы нам не попробовать.
– Давайте поступим так. Если вы придумаете подходящий заголовок, я подумаю над тем, чтобы использовать его вместо своего.
Элизабет посмотрела в окно. Она увидела отблески солнечного света на Ист-Ривер, низкие вечерние лучи, змеящиеся по острову, пока солнце опускалось за Нью-Джерси на западе. Чайки пикировали, каркали и хватали любую еду, какую только могли найти. Даже птицы в Нью-Йорке были хищными. Голуби воровали объедки на каждом углу улицы. Малиновки, воробьи и сойки рыскали по Центральному парку вместе с такими хищниками, как ястребы и совы, всегда находящиеся в поисках своей следующей добычи.
Она снова повернулась к Фергюсону.
– Как насчет «Дьявол-убийца охотится на беззащитную женщину»?
Он уставился на нее, затем дважды моргнул.
– Боже милостивый. Вы… вы…
– Что?
– Вы – женщина, ради всего святого.
– Мистер Фергюсон, я только что видела обнаженное тело жертвы убийства в городском морге. Неужели вы думаете, что из-за того, что я женщина, я – слабонервная?
– Очевидно, что нет. Значит, «Дьявол-убийца». Хорошо. Более того, такой заголовок поспособствует продажам газеты.
– Есть кое-что еще.
– Да?
– Мне кажется, я была свидетелем ее убийства.
Фергюсон выпучил глаза так сильно, что она смогла разглядеть крошечные кровеносные сосуды на его веках.
– И когда вы планировали рассказать мне это? – спросил он, его глазговианский[28] акцент усилился.
– Я не хотела этого делать, пока не была точно уверена.
– Так вы уверены?
Она рассказала ему все, чему стала свидетельницей, пока ехала в поезде, включая расположение здания. Несколько минут он молчал, пожевывая внутреннюю часть рта вместо окурка сигары.
– Понятно, – наконец сказал он.
– Должны ли мы включить это в статью?
– На данный момент – нет.
– Почему нет?
– Во-первых, я не хочу подвергать вас какой-либо опасности.
– Но мы могли бы просто сказать «свидетель»…
– А вам не кажется, что убийца вполне может предположить, что это были вы?
– Тогда как же мы поступим дальше?
– Будем писать репортажи о расследовании.
– Как?
– Мы будем идти по тем же следам, по которым полиция будет устанавливать личность подозреваемого.
– Но вам не кажется, что мы должны рассказать полиции то, что нам известно?
Фергюсон пристально посмотрел на нее.
– Простите меня за то, что я так говорю, юная леди, но вам еще многое предстоит узнать о том, как устроен этот город.
Раздался стук в дверь. Элизабет открыла ее и увидела запыхавшегося Фредди, сжимающего обеими руками фотографии. Тонкий слой влаги все еще оставался на поверхности, когда он поднял их, помахивая взад-вперед, чтобы те побыстрее высохли.
– А, Эванс, заходи, заходи! – сказал Фергюсон. – И закрой за собой дверь. Мы не хотим, чтобы кто-нибудь узнал об этой истории до того, как она попадет в прессу.
– Да, сэр, – сказал Фредди, толкая дверь ногой.
– Ну, парень, показывай, что ты принес?
Фредди поднял снимки, чтобы они все могли их разглядеть. Элизабет резко вздохнула, когда увидела четкое изображение мертвой женщины, лежащей на металлическом столе и накрытой только белой простыней. Несмотря на то что она присутствовала там лично менее трех часов назад, камера запечатлела нечто большее, чем она смогла увидеть невооруженным глазом. Возможно, ее отвлекла личность мистера Новака или необычное чувство от первого похода в морг. Только теперь, увидев женщину в черно-белом варианте, без какого-либо света, она в полной мере почувствовала себя опустошенной, осознав трагический и жестокий конец, который настиг такую молодую женщину.
Заставив себя не расплакаться, она посмотрела на Кеннета Фергюсона, с некоторым удивлением отметив, что его глаза, казалось, были влажными.
– Они подойдут, сэр? – спросил Фредди.
– Да, – сказал Фергюсон хриплым голосом. – Подойдут.
Глава 15
Он стоял перед публичным домом на Уотер-стрит, вдыхая знакомый тошнотворный запах. Дождь стекал по его подбородку и носу. Ему был хорошо знаком этот запах с раннего детства. Так пах грех. Тошнотворный, липкий запах похоти и вожделения, разврата и отчаяния. Он не мог припомнить времени, когда бы не содрогался от отвращения, чувствуя запах, который пропитал сырой, кишащий крысами многоквартирный дом, где он жил со своей матерью. Он ничем не отличался от других детей, игравших на улицах, представляющих собой адскую дыру, известную как Файв-Пойнтс[29]. Это ужасающее звено преступности, нищеты и порока. Люди, жившие там, вечно голодали и были оборванцами. Все они вели беспризорный образ жизни, если им посчастливилось избежать потогонных цехов, фабрик и мельниц, где условия труда были не лучше.