Китайское население Нью-Йорка резко возросло в 1870-х годах, отчасти в результате борьбы против насилия по отношению к китайцам в западных штатах. Они были самыми низкооплачиваемыми иммигрантами, которые работали за гроши на строительстве железной дороги, но после поисков лучшей жизни они обосновались на Манхэттене, создав свой район в центре города вокруг улиц Пелл, Мотт и Дойерс.
– Как вы думаете, что это может значить? – спросил Новак.
– Вы же не думаете, что это связано с другой покойной леди, не так ли? – спросил Хиггинс.
– Признаюсь, я не знаю, что и думать, – ответила она, но, когда посмотрела на ожерелье в своих руках, по ее спине побежали мурашки.
Глава 32
Прямо напротив Белвью была трамвайная остановка, и, выйдя из морга, Элизабет запрыгнула в экипаж, направлявшийся в центр города. Цоканье лошадиных копыт и покачивание повозки убаюкивало ее, и она погрузилась в «Древний Египет: мифы, боги и богини». Поглощенная зловещими выходками Исиды, Осириса и Гора, она была поражена некоторым сходством с другими культурами, включая христианство. Она была удивлена, узнав, что Осирис, как и Авель, был убит своим братом – и все же он имел сходство с Иисусом в том, что воскрес из мертвых, по крайней мере частично.
Приехав в «Геральд», она обнаружила, что большинство людей вышли пообедать, что ее вполне устраивало. Она направилась прямиком в почтовое отделение на втором этаже. Взяв из стопки чистый бланк, она нацарапала сообщение детективу О’Грейди в 23-й полицейский участок.
СИМВОЛ НА ШЕЕ ЖЕРТВЫ – ДРЕВНЕЕГИПЕТСКИЙ ЗНАК ЗЕМЛИ. СВЯЖИТЕСЬ СО МНОЙ В «ГЕРАЛЬД» ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ ПОДРОБНОЙ ИНФОРМАЦИИ – Э. ВАН ДЕН БРУК
Передав его телеграфисту, Элизабет поднялась на второй этаж и устроилась за своим столом у окна, чтобы написать свою следующую статью. Склонившись над работой, она потеряла счет времени, пока раскаты далекого грома не вырвали ее из потока мыслей. Она выглянула в окно и увидела, что на Ист-Ривер надвигается шторм. Пурпурные облака низко нависли над водой, резкий порыв ветра набрал обороты, закружив мусор и опавшие листья на улицах внизу. Грохот становился все громче, пока внезапный раскат грома не заставил ее вскочить со своего места. Стрелы молний разветвлялись и извивались в небе, и крупные капли дождя упали на тротуары. Ливень был настолько внезапным и сильным, что она посочувствовала своим коллегам, которым пришлось бы пробираться обратно в офис под таким ливнем. Большинство из них, без сомнения, восприняли бы это как повод проглотить еще дюжину устриц вместе с кружкой-другой пива.
Элизабет снова устроилась поудобнее, чтобы продолжить работу. Капли дождя барабанили по оконным стеклам под аккомпанемент грома и молний, в то время как шторм продолжал атаковать Нижний Манхэттен. Она чувствовала себя защищенной, как будто буйная погода оберегала ее от беды. Девушка склонилась над статьей, порхая карандашом по страницам. Не отвлекаясь на суету внешнего мира, она закончила рассказ чуть больше, чем за час.
Отложив его в сторону, она открыла книгу, которую дал ей Абернати. Когда она листала ее, ее внимание привлекла запись о Сехмет, богине огня: «Свирепая богиня-воительница, она изображена в виде львицы, одетой в красное – цвет крови. Покровительница фараонов, она вела их на войну и продолжала защищать после смерти, благополучно перенося в загробную жизнь».
Львица, одетая в красное. Платье на обгоревшем трупе было красным – а что, если зубы на ожерелье принадлежали не тигру, а льву? Ее сердце колотилось с такой силой, что она боялась, как бы оно не выпрыгнуло из груди. Расположение тела внезапно стало ясно как божий день: важна была не рука статуи, а факел! Бедная неопознанная женщина была, по извращенному мнению убийцы, не кем иной, как Сехмет – древнеегипетской богиней огня. Значит, Салли должна была стать богиней земли? Это многое объяснило бы – символ у нее на шее, тот факт, что ее нашли в яме в земле, одетую как мумия. Элизабет поискала в книге упоминание о богине земли, но не смогла найти ни одного. Как ни странно, египетский бог земли – Геб – был мужчиной, и фараоны утверждали, что произошли от него.
Пока она размышляла над этой загадкой, с мокрых от дождя улиц начали стекаться репортеры. Том Баннистер вприпрыжку вбежал, смеясь над чем-то, сказанным одним из других парней – худощавым, проворным парнем с маленьким скульптурным лицом и лисьими глазами. Его звали Арчибальд Суинберн, но все звали его Арчи. Ходили слухи, что за пару лет он прошел путь от разносчика газет до копирайтера и начинающего репортера. Он был известен как очень амбициозный мужчина.
– Добрый день, мисс Элизабет, – сказал Том, и его вытянутое, как у гончей собаки, лицо расплылось в туманной улыбке. – Вам повезло, что вы не попали под такой ливень, – сказал он, стряхивая воду с рукавов своего зеленого твидового пиджака. – Это было похоже на гнев небес, обрушившийся на нас.
– Добрый день, Том, Арчи, – сказала она. – Надеюсь, вы хорошо пообедали.
– Мне кажется, мы съели немного больше, чем нужно, – сказал Том, плюхаясь в кресло. – Верно, Арчи?
Арчи натянуто улыбнулся и уселся на свой рабочий стул, чопорный, как кот.
Элизабет собрала свои бумаги и остальные вещи и направилась к выходу.
Том развернулся на стуле.
– Эй, куда вы собрались?
– Рассказать свою историю.
Он усмехнулся.
– Видишь это, Арчи? Это настоящий репортер для тебя. Не обращая внимания на устрицы и пиво, она просто делает свое дело, а?
Ответ Арчи состоял из одной приподнятой брови. Элизабет была очарована его бесстрастным выражением лица.
– Тогда увидимся позже, – сказал Том, откидываясь на спинку стула, чтобы изучить несколько отпечатков.
Когда Элизабет вошла в кабинет Кеннета Фергюсона, он сидел, закинув ноги на стол, и ел яблоко, одновременно вычитывая статью. Сказать, что его неформальное поведение было неортодоксальным, было бы преуменьшением. Элизабет представила, что если бы Гордон Беннетт-младший увидел своего редактора в таком положении, Фергюсон был бы немедленно уволен.
– А, входите, входите! – сказал он, убирая ноги со стола. – Как продвигается ваша статья?
– Все готово, – сказала она, кладя ее на стол.
Он выпрямился в своем кресле.
– Уже?
– Но у меня есть новая информация…
– Подождите, дайте мне сначала взглянуть, – схватив статью, он откусил еще кусочек яблока.
– Мне кажется, у нас есть вторая жертва.
– Что? – Он выплюнул огрызок яблока в мусорное ведро. – Я правильно вас расслышал?
– Да, сэр, – она продолжила рассказывать ему о своем посещении морга и выводах, основанных на прочитанном.
– Что ж, – сказал он, когда она закончила, – если предположить, что вы правы, это ставит нас в странное положение.
Прежде чем он смог продолжить, раздался стук в дверь.
– Войдите! – рявкнул Фергюсон.
Дверь распахнулась, и в кабинет вошла знакомая любому жителю Нью-Йорка фигура, который видел газету, таблоид или листовку за последние два года. Высокий, хотя в остальном довольно невзрачный на вид, слегка полноватый, с круглым шарообразным лицом и обвислыми усами, Томас Бирнс был самой известной фигурой в столичной полиции. Недавно назначенный инспектором и начальником отдела детективов, он был известен как изобретательный и упорный полицейский, который был не прочь выбить признание из подозреваемого.
– Добрый день, инспектор, – осторожно поздоровался Фергюсон.
– Добрый день, мистер Фергюсон. Я вижу, вы меня знаете, – ответил Бирнс, и в его голосе послышался легкий намек на его дублинские корни. Он снял котелок со своей округлой головы, обнажив коротко остриженные редеющие волосы. Повернувшись к Элизабет, он слегка поклонился ей: – Томас Бирнс, столичная полиция.
– Позвольте мне представить вам Элизабет ван ден Брук, одного из моих лучших репортеров, – сказал Фергюсон. Элизабет улыбнулась, понимая, что это была его попытка произвести впечатление на Бирнса, а не откровенная оценка ее способностей.
– Ван ден Брук? – спросил Бирнс. – Вы, случайно, не родственница судьи Хендрика ван ден Брука?
– Он мой отец.
– Прекрасный человек с безупречной репутацией, – сказал Бирнс, теребя усы. – Пожалуйста, передайте ему мои наилучшие пожелания.
– Непременно передам.
Фергюсон взял со своего стола коробку сигар и предложил ее детективу.
– Спасибо, но я откажусь, – ответил он. – Моя жена жалуется на запах табака от моей одежды.
Фергюсон улыбнулся.
– Моя тоже не слишком в восторге от этого.
Элизабет подумала, что это объясняет вездесущую незажженную сигару.
– Не хотите ли присесть? – спросил Фергюсон.
– То, что я должен сказать, не займет много времени.
– Ну, тогда, инспектор, что мы можем для вас сделать?
– Я был бы очень признателен, если бы вы отказались публиковать это изображение, – сказал он, протягивая рисунок египетского символа с шеи Салли.
Нахмурившись, Фергюсон скрестил руки на груди.
– И почему же?
– Я считаю, что иногда полезно скрывать определенную информацию от общественности – то, что известно только преступнику.
– Но, конечно, в данном случае информирование общественности…
На одутловатом лица Бирнса появилось слабое подобие улыбки.
– Как я уже сказал, я был бы очень признателен вам за сотрудничество в этом вопросе.
Подтекст был ясен. Это была не просьба, а угроза, и Бирнс не пытался скрыть этот факт. Отказ сотрудничать навлек бы на «Геральд» гнев столичной полиции. Последствия варьировались от неудобств до смертельной опасности для любого, кто осмеливался им перечить.
Фергюсон опустил руки по швам.
– Хорошо, инспектор, если таково ваше требование.
– Я не говорил, что это было требование…
– Давайте отбросим притворство, инспектор Бирнс. Я удовлетворил вашу «просьбу». Может, оставим все как есть?
– И я бы также попросил, чтобы, прежде чем раскрывать какую-либо другую информацию обще