Сыщик выхватил револьвер, но незнакомка успела отскочить.
— Мистрисс Ругэ, выпустите меня отсюда, иначе вы поплатитесь жизнью!..
Новый взрыв смеха был ответом.
— Вы будете на свободе не раньше, как приедет из Чикаго мой муж. Судьба ваша тогда будет решена.
Свет исчез. Половица закрылась. Джон Вильсон остался одиноким. Несмотря на свои ужасные боли, полученные при падении, он встал и хотел вскарабкаться по стене нанаверх, но напрасно — стены были гладки.
При помощи света своего фонаря сыщик заметил, что в одной из стен находятся маленькие дверцы. Они были закрыты железными засовами. Он принялся за работу, стараясь открыть дверь.
Прошло много часов. Наконец сыщику удалось после долгой, мучительной работы и напряжения всех своих сил сломать сначала один засов, а потом и другой. Джон Вильсон вошел в новое помещение — это был грязный, вонючий подвал. Каменная лестница вела вверх. Сердце его радостно забилось, увидя последнюю.
Быстрыми шагами он взобрался по лестнице вверх, горя нетерпением как можно скорее прийти на выручку своему брату. Но и тут его ждало новое препятствие. Выход из подвала был прикрыт сквозными болтами, запертыми снаружи на замок. Великого сыщика охватила ярость, но он должен был во что бы то ни стало найти себе спасение и разломать замок. Он с жаром принялся за новую работу. При помощи стальных клинков он начал просверливать отверстия в двери. Но вот послышались шаги. Он стремительно спустился вниз и, заперев за собой двери, направился на свое старое место. Он ждал появления мистрисс. Действительно, она явилась.
— Ну, как вы себя чувствуете? — спросила она. — Вы освоились со своим местом?
— Вы не женщина, а тигрица. Неужели у вас нет чувства жалости? Я сломал себе ноги и нахожусь здесь в беспомощном положении.
— Что же вы от меня хотите?.. Мне кажется, я должна огородить себя от всяких темных людей, кто намеревается навестить меня во время отсутствия моего мужа. Но успокойтесь! Он скоро вернется и метким выстрелом сразу облегчит ваши страдания.
С адским смехом половица закрылась. Она успокоилась тем, что ее пленник не может убежать.
Джон Вильсон, по уходе ее, взобрался наверх по лестнице и начал продолжать свою работу дальше.
Время шло, а работа поддавалась трудно. Но вот последнее усилие и зубило прошло насквозь. Образовалось отверстие, дающее возможность просунуть руку сыщику, чтобы с противоположной стороны открыть замок. Одним ловким нажимом он сломал старый, заржавленный замок и дверь поддалась. Теперь он мог легко выйти. Чтобы скрыть следы своей работы, он закрыл дверь и на отверстие налепил кусок серой бумаги, которая валялась поблизости.
Остановившись, он начал прислушиваться. Кругом все было тихо.
Великий сыщик поднялся немного и очутился в богато обставленной квартире. Там никого не было. Поднявшись во второй этаж, он в замочную скважину заметил свет.
Он прислушался. Где-то зевал человек. Это навело сыщика на мысль, что женщина находится одна в своем будуаре. Он нажал ручку двери и, открыв ее, без шума вошел в богато-уютно устроенную комнату. Вдали виднелась кровать, на которой лежала красавица мистрисс Ругэ. Красавица не спала. Она тихо напевала какую-то песенку.
— Что же не едет Карл, ведь он собирался скоро быть, — сказала она про себя, зевая.
Джон Вильсон подкрался к кровати и остановился.
— Добрый вечер, мистрисс Ругэ, — сказал сыщик с презрительной улыбкой.
Она вздрогнула и остолбенела от ужаса. Пред ней стоял тот, над которым она так зло издевалась.
Джон Вильсон приблизился к ней ближе и наложил стальные наручники.
— Где твой муж?..
— Я не намерена тебе отвечать, — закричала она не своим голосом… — Ищи ветра в поле!.. Тебе не найти его никогда!
— А я знаю, где он находится. Он поехал в Чикаго за мистером Стефаном Банертом, чтобы заманить его обманным образом на мельницу.
Раздался душу раздирающий крик красавицы.
— Он приедет сегодня вечером, — продолжал Вильсон. — Но его коварный замысел не удастся… Я сам позабочусь об этом.
Она молчала. Но в ее глазах было так много злобной ненависти к сыщику, что она не могла этого скрыть.
Коварная красавица пустилась на хитрость. Она принимала всевозможные откровенные позы, стараясь пленить этим сыщика. Но все было напрасно. Вильсон не делал ни одного движения к ней. Видя, что это не помогает, она протянула свои бледно-розовые губы и хотела поцеловать его.
— Обними меня, поцелуй меня!.. Я буду твоя!.. Дай мне свободу, я осыплю тебя золотом!..
Сыщик презрительно оттолкнул ее.
— Змея! — сказал он. — Оставь эти глупые слова! Твоя красота скоро увянет за стенами тюрьмы, в этом я даю тебе голову на отсечение.
Она закричала и направилась к двери. Но сильная рука Вильсона схватила ее и отбросила в сторону эту бесстыдную преступницу.
— Ты останешься здесь!.. Наконец-то ты мне скажешь настоящее имя твоего мужа.
— Его зовут Клеменс Ругэ!..
— Врешь, ехидна! Это неправда! Его зовут Карл… Ты сама проговорилась!..
— Как, откуда ты знаешь, что Карл Юнкерс скрывается под именем Клеменс Ругэ!..
— Ну, вот видишь, ты сама договариваешь теперь то, что уже сказала мне раньше. Я за это весьма признателен. Невообразимая злость охватила красавицу. По адресу сыщика посыпались самые отборные ругательства, так что сыщик принужден был вынуть свой носовой платок и заткнуть ей рот.
В один момент красавица смолкла.
— Так! — сказал сыщик. — Теперь, с вашего разрешения, я посмотрю на ваши апартаменты, а потом посажу вас за решетку.
Вильсон погасил лампу в будуаре. Он направился знакомиться с жилищем. Но в это время скрипнула калитка. Кто-то вошел. Сыщик стал внимательно прислушиваться.
Дверь отворилась. Раздался голос Клеменса Ругэ или, вернее, Карла Юнкерса.
— Эмма! Ты здесь?
Джон Вильсон схватил мистрисс Юнкерс и спрятался за портьерами.
Прошла минута бесплодных поисков мужа.
— Куда же она девалась, — проворчал он под нос себе. — Странно!.. Не пошла ли она к мельнице, чтобы посмотреть на пленника и быть свидетельницей, когда я привезу Банерта?..
Он вышел.
Сыщик быстрым движением взял свою прекрасную ношу, связал ее по рукам и ногам, так что она не могла пошевельнуться, и побежал по лестнице вниз.
Юнкерса уже не было в доме. Он не замедлил удалиться в конюшню и запрячь лошадь, чтобы ехать на мельницу.
Очнувшись после обморока, Стефанс Банерт лежал связанным.
В помещении было светло. Лампа освещала стоявших двух мужчин пред пленником. Это были мельник Том Натик и Карл Юнкерс.
— Мистер Банерт, вы, вероятно, поражены вашим положением? — сказал Карл Юнкерс.
— Я не знаю вас! — прозвучал слабый голос несчастного.
— Что я сделал вам, за что вы со мной так обращаетесь?..
Оба злодея засмеялись, и Том Натик, лицо которого было расцарапано, был настолько вне себя, что он со злобой толкнул лежащего на полу ногой.
— Скоро ты узнаешь, зачем мы тебя сюда привезли. Но помни, горе тебе, если ты не откроешь нам тайну.
— Мое имя Юнкерс, — сказал преступник.
При этих словах Банерт вздрогнул.
— Юнкерс?.. Это имя мне знакомо!..
— Я думаю. Вы должны его знать. Мой отец, Виллиамс Юнкерс, был с вами в хороших отношениях.
— Да. Я встречал его во время своего путешествия в Кентукки. Ага!.. Он возвращался, насколько я помню, из Аляски и имел при себе жестянку… Мы вместе ездили верхом, — сказал Банерт, охая и стоная от боли. — Мы думали доехать до Блюграсса[12] и купить там несколько лошадей. Но в это время раздался выстрел из-за кустарника и, скошенный пулей от неизвестной руки, несчастный Виллиамс Юнкерс свалился с лошади.
— Да, это было так, — сказал Карл Юнкерс, — и знайте, что это я в него стрелял!..
Банертом овладел ужас.
— Как? Это вы? Вы убили своего отца?
— Да, убил! Мне хотелось разбогатеть!.. Неужели вы не знаете, что находилось в жестянке, которую он постоянно носил при себе?
— Несколько бумаг, с разными непонятными рисунками индейского происхождения.
— Вы правы! Эти рисунки есть не что иное, как план одного места, лежащего в Скалистых горах, там находится несметное богатство… Во время одного путешествия моего отца, жестянка эта была передана ему одним умирающим индейцем. Я это узнал совершенно случайно и постиг тайну бумаг, находившихся в этой жестянке… Я отправился к отцу, прося его дать мне эту жестянку, но получил отказ.
— Он отказал только потому, что сын его был заядлым негодяем, которого он проклял и выгнал из дома. И этот негодяй здесь!.. Эго вы!.
Юнкерс засмеялся.
— Да, я злодей и негодяй для тех, кто со мной скверно обращается!.. Я вас преследовал долгое время и наконец-то мне удалось узнать ваше имя и ваш адрес. Вы жили в Чикаго по 36 улице в доме № 72. Я много раз ночью бывал в вашей квартире и намеревался неоднократно украсть эту жестянку, но все напрасно!.. Зачем вы прятали ее? Держи ее на виду, вы не были бы в таком положении и ваш сын был бы жив.
С уст несчастного Банерта раздался отчаянный вопль досады.
— Мой сын!.. Мой сын!.. Бедный Гарри!.. Вы его убийцы!..
— Он сам виноват! — ответил Юнкерс. — Я заманил его сюда в мельницу, держал его в темнице, морил голодом, мучил и издевался над ним, но не мог от него узнать ничего!..
— Собака!.. — закричал вне себя Банерт. — Он знал, но не сказал… Он герой!..
— За это геройство он и поплатился, — сказал все время молчавший мельник. — Ему удалось, правда, убежать от меня, но мы догнали и я его зарезал.
С возрастающим ужасом прислушивался Банерт к рассказу этих негодяев, и его охватывало отчаяние и горькое сожаление о своем единственном сыне.
— Так убейте же и меня! — закричал он. — Вы убили мою святыню, вы убили самое дорогое в мире существо… А я, безумный, — возлагал на него надежды, лелеял мечту видеть его живым!..