– У Ллойда вечеринка пятнадцатого, – ответил Барт.
– Я же говорю, что мне лучше никуда не ехать. Ты пойдешь, а с кем будет Рафаэль?
– Во-первых, я не маленький и не больной, во-вторых, я тоже приглашен, – начал было Рафаэль, но сообразил: – Мама, а ты куда собралась пятнадцатого?
– На обследование. Вместе с отцом, – удивилась, что тут непонятного, мама.
– Так это пятнадцатого? – хором спросили братья.– Слишком хорошо в жизни не бывает, – мрачновато изрек Барт, когда они остались вдвоем.
– И что мы выберем? – Рафаэль откровенно смеялся.
– Почему мы? Тебе легко, ты у нас холостяк. Иди, куда хочешь, делай, что хочешь, а у меня одна дорога – в подвал! – произнес Барт трагическим тоном.
Оба захохотали. Раздался звонок в дверь.
– Вот оно мое «куда хочешь», – вздохнул Рафаэль.
– Потерпи, – хлопнул его по плечу Барт.Доктор долго топтался в прихожей, отряхивая темносинее кашемировое пальто, отдал его услужливо протянувшей руки маме. Наконец вошел, поправил на переносице очки в золотой оправе и ласково улыбнулся Рафаэлю: – Чем могу быть полезен, молодой человек? Что у вас произошло?
Барт прислушивался, что доктор после осмотра плетет маме. Из гостиной долетали только отдельные фразы: «пирамидальные подкорковые пути поражены», «дегенеративные изменения» и, конечно, «пубертатный период». У Барта засосало под ложечкой и стало ему до тошноты противно. Хорошо, Рафаэль не слышит, закрылся у себя с очередной книгой.
Хлопнула дверь.
– Ну что сказал доктор? – подошел к маме Барт.
Она встала, уткнулась носом ему в плечо и расплакалась, не в силах больше сдерживаться.
– Изменения в мозжечке.
– Что это значит?
– Я поняла, что-то вроде дырок в мозгу.
– Мама! – отстранил ее от себя Барт и заглянул ей в глаза. – Доктору бы такие дырки, чтобы поумнел. А наш «дегенерат» уже двухпудовой гирей крестится.
Мама неуверенно улыбнулась.Их планы чуть не сорвались. Маленький дедушка лежал в постели, с трудом поворачивая свое посеревшее лицо к Женин. Отвечал он ей односложно или вообще невпопад. Правда, послушно глотал капли. Однако к концу недели прадедушка повеселел, щеки приобрели привычный оттенок. Он затопал по домику, ворча на воспрявшую духом Маленькую бабушку. Выходные прошли спокойно, но Женин сомневалась, можно ли оставить стариков одних надолго.
– Иди, как собралась, – выгнал ее Маленький дедушка.
– Не нарядно нынче молодежь одевается погулять, – посмотрела прабабушка вслед Женевьеве. – А куда это она с Джеком отправилась?
– За грибами. Расскажет, если что найдут, – заверил муж.
«Заговаривается», – вздохнула прабабушка.
– Наверное, нам бы следовало присмотреть за Женин, – увидела она в окно, как навстречу правнучке появился Джек и обнял ее.
– Еще чего, у тебя в ее возрасте уже сын ползал, – хмыкнул прадедушка.
«И то верно, – подумала прабабушка. – Как же нынешняя молодежь взрослеет поздно».– Ты прочитал письмо? – набросилась Женевьева на Рафаэля.
Она передавала ему с Бартом папку из архива прадедушки.
– Прочитал. Переписал. Такие бытовые послания – большая редкость, – встретил Женин лучистым взглядом синих глаз Рафаэль.
– И что там написано интересного? – тормошила его Женин.
– Год был урожайным, – серьезно заверил ее Раф.
Женин застонала. Рафаэль рассмеялся.
– Не дразни Женевьеву, – улыбнулся ему Бартоломью, распихивая спички по карманам и чем-то пропитывая какую-то тряпку.
– А что? Очень полезная информация. Ты, например, знаешь, какой в том году был урожай, какие цены и где проводились ярмарки? – продолжал смеяться Раф, потом смилостивился: – Есть пара строчек о том, что жена хворает и настаивает, чтобы привезли сына из замка Медичесов. Автор просит у родственника вторую лошадь, чтобы ехать за ребенком, хотя тому следовало бы еще год послужить, поучиться.
– С мальчиком плохо обращались?! – У Женни глаза загорелись.
– Почему бы это Медичесы плохо обращались со своим собственным племянником? – возмущенно спросил Барт. – Ну что, пошли?
– Это – комната Рафаэля, – показывал Барт в коридоре. – Он обернулся к Рафу: – Ты все взял?
На самом деле Барт сам собирал все, что им было нужно. Рафаэль нес только лупу да карандаш с блокнотом. На всякий случай.
Женевьева не удержалась и заглянула в открытую дверь.
«Интересно, он что, сам обстоятельно заправляет свою постель?» – отметила она порядок.
– Здесь моя комната, – Барт перехватил ношу в одну руку и захлопнул дверь.
Женин успела заметить раскиданные вещи.
– Это – родительская спальня.
– А можно посмотреть на кресло, в котором отец нашел твою маму? – спросила Женин.
Барт улыбнулся. Любопытство и ему не чуждо. Но не до такой же степени! Впрочем… Он толкнул плечом дверь. Женин с благоговением уставилась на кресло, но разочаровалась.
– Кресло-трон мне нравится больше! – заявила она.
Бартоломью склонил почтительно голову. Расшаркаться по-настоящему он не мог – руки были заняты.
– Как Вам будет угодно, Ваше Величество.
Женин вздернула нос и прошествовала дальше. Раф ехал за ними, слушая их с завистью. Хотел бы он так болтать со своей девушкой.Из коридора они попали в незнакомую еще Женин часть замка. Бартоломью повозился с засовом на низкой двустворчатой двери и, только взявшись обеими руками, смог ее отворить.
– Прошу! Женни, держи фонарь. Ты идешь впереди и освещаешь дорогу.
Барт включил фонарик и протянул его Женевьеве. Она заглянула в подвал и попятилась.
– Трусишь? – нарочито удивился Бартоломью.
Женевьева выхватила фонарик, посветила на каменные ступени, ведущие вниз, и замерла в нерешительности.
– Не бойся. Не погаснет. Немецкий. И батарейка свежая.
Женевьева метнула в него такой испепеляющий взгляд, что молодой Медичес искренне удивился, как это история их родов обошлась простой человеческой враждой без всаживания друг другу кинжалов в грудь. Женни стремительно пошла вниз. Братья переглянулись. Рафаэлю очень не хотелось, чтобы Женни шла сзади и видела, какой он беспомощный, он заранее обговорил это с братом. Их маленькая уловка удалась. Барт подсадил Рафа себе на спину и стал спускаться за Женни.– Стоп. Ждите меня здесь, – распорядился Бартоломью и присел, отпуская Рафа.
Тот расцепил руки, оперся о стену и остался стоять рядом с Женни. Барт бегом поднялся наверх за коляской. Женевьева посмотрела на парня рядом. «Ты выше Бартоломью», – подумала, но удержалась и промолчала, просто улыбнулась.
– Женни, куда ты светишь? – сердито закричал со ступеней Барт.Он помог Рафу сесть в кресло и побежал наверх, теперь уже за своей ношей. Бартоломью притворил входную дверь. Светлое окошко в живой мир погасло. Фонарь почти не давал света.
– Закрыл дверь, чтобы кот не заскочил, а то тут останется, – пояснил Барт, спускаясь.
Он направил фонарик Женевьевы в ее дрожащей руке на вещи, которые принес.
– А мы не останемся? – оглянулась Женин в темноту. – Вдруг нас кто-нибудь здесь запрет?
– Нет, – беспечно сказал Барт. – Я принял меры.
Он не успел объяснить какие. Новый страх появился у Женин – ей показалось, что она услышала шорох.
– Рафаэль! У тебя был револьвер. Ты догадался его взять? – отчего-то звонко поинтересовалась она.
– Нет, конечно. А зачем? – подал голос Раф.
– Мыши, – перешла на шепот Женин. – Чтобы отстреливаться.
Барт оставил свое занятие, выпрямился, подумал немного и с сомнением покачал головой:
– По мыши даже Раф промахнется.
– Попаду! – скромно заверил Раф.
– Не будь Мединосом! – засмеялся Барт. – Промажешь!
– Спорим? – завелся Рафаэль. – Неси револьвер! Мышей только жалко.
– Так они тут есть? – с ужасом спросила Женин.
Братья, уже дракой собравшиеся выяснять меткость Рафаэля, опомнились и очень убедительно изо всех сил затрясли головами, отрицая наличие мышей в подземелье.Барт наконец поджег один факел и двинулся с ним устанавливать и зажигать другие. Мрак отступил в углы. Женин стало смешно. Бедные мышки: столько крика и шума в их владениях подняли три великана.
– Зерно, – изумился Раф, открыв ближайший сундук. – Надо же, сохранилось.
«Зерно? В кованом сундуке в подземелье?» – тоже удивилась Женни, посветив на странную серую массу.
– Закрой плотно, а то и правда мыши расплодятся, – буркнул Барт. – Порядок бы в подвале навести. А ну-ка, что у нас здесь.
Он открыл что-то и зачихал.
– Истлевшее тряпье. Как я вас и предупреждал!Они перебирались по пыльному каменному залу от одного сундука к другому. Заглядывали в них. Рафаэль ехал медленно, его заинтересовали клейма на металлических ободах. А еще его грела мысль, что можно сделать историческое открытие: найти какие-нибудь документы. Скажем, стали они ненужными его предкам и попали в подвал. Женни скоро надоело инспектировать пыль. Она осмелела и отошла от братьев подальше. Пряталась за колоннами, воображая себя то сбежавшей пленницей, то лазутчиком. Вот здорово! Какое приключение! Она пятилась, прячась от воображаемого врага и попалась в объятия подкравшегося сзади Барта.
– Так, значит, ты у меня боишься мышей? – поддразнил он ее.
– Нет, я ничего не боюсь… – она не договорила: он ее поцеловал.
Один из факелов вдруг погас. Женни вздрогнула.
– Я с тобой, – прерывающимся голосом сказал Барт.
Он прислонил ее к стене, куски паутины и какой-то грязи посыпались им на головы. Барт потянулся поцеловать Женни еще раз.
– Нашел! – заорал Раф.
Женни нырнула Барту под руку и помчалась к Рафаэлю.
– Что там? – подошел Барт.
Женевьева сидела на корточках, с любопытством сунув нос в сундук.
– То, что Женни искала: хорошо сохранившееся старинное платье! – Рафаэль был доволен, что оно попалось ему.
– Бартоломью! Ты только взгляни. Я такого даже в музеях не видела, – прошептала Женни, с осторожностью извлекая на свет Божий синий наряд с желтой вышивкой. – Сколько же ему лет?