Рафаэль понимал, что Женни – девушка Барта. Он давно уже не ревновал. Почти не ревновал. Но от известия, что еще целый год продлится неопределенность в их отношениях, приятно защемило сердце. Этот ангел будет запархивать к ним в дом, смотреть то удивленно, то смешливо, то нежно. Смеяться его шуткам и слушать его истории. Все будет по-прежнему хотя бы еще год.
Рафаэль с ожесточением взялся за гантели, физическими усилиями вытравляя из головы все мысли.
– Что-нибудь интересное? – Барт отложил портрет и повертел в руках копию документа Маленького дедушки, что вчера старательно снял Раф.
Потный обессилевший Рафаэль лежал на полу. Повернул голову.
– А! Это? Очень!
Он сел.
– Таких памятников бытового письма сохранилось мало. Как только Мединосам удалось заполучить переписку Медичесов? Если бы Мединосы разрешили опубликовать – я бы гарантировал маленькую сенсацию.
– Опубликуешь! – бодро заверил Барт. – Мы всех помирим. Мэр так расхвалит нас и наши семьи за выдающиеся заслуги перед Меланьи, что Медичесам и Мединосам придется пожать друг другу руки. Вставай, проверишь, правильно ли я составил заявление!Барт пробежал глазами письмо – будущую сенсацию:
– Ну и какое это отношение имеет к кинжалу или гостям? Господин задерживается в поездке, пишет своей жене распоряжения…
– Предполагаю, что новый паж, с которым старый господин Медичес просит жену быть построже и не баловать в его отсутствие, – это тот мальчик, что упоминается в первом письме, тот, которого приедет забирать отец. Возможно, болезнь матери – истинная причина, а возможно – предлог: с ребенком слишком строго обращались в замке, потому что им были недовольны.
Барт нашел упоминание о паже. Перечитал. Медичес сетовал, что тот ни к чему не способен: дикий, пугливый и рассеянный. Что-то сломал. Но мальчик – явно родственник: так о чужих не пишут. И первое письмо подтверждает, что родственник.
– Обычное ворчание дяди на племянника, от которого он ждал сразу больших успехов. Не мог отец ребенка в отместку взять кинжал и ножны. Спрошу сегодня у Маленького дедушки, почему он придает письму значение. – Барт улыбнулся при мысли, что увидит Женевьеву.
Раф тем временем поднялся, сел на кровать, перебрался в кресло и подкатил к столу.
– Ты зайдешь к ним сегодня? – спросил.
– Надо бы. Хочу помочь листья убрать. Представляешь: вчера целуемся, а под ногами шуршат листья. Полон двор. Куда Женин смотрит, – проворчал Барт.
А для Рафа это прозвучало волшебной музыкой: поцелуи под шуршание опавшей листвы. Он вздохнул и начал искать в «Бюллетене» нужную страницу.
– В заявлении все правильно. Но ты понял, что его должен подписать действующий член Исторического общества?
– Подмахнет не глядя! – выхватил бумагу из рук Рафаэля Бартоломью и отправился к отцу.
Он оказался прав. Отец не стал вдаваться в подробности, поверил на слово, что Барт затевает нечто грандиозное, за все ручается, но детали сообщит позже. Требуется только формальная роспись, вот в этой графе.
Улизнуть без участия в семейном завтраке Барту не удалось. Он ждал звонка. И мама была настроена решительно, накрыла не завтрак, а просто обед какой-то.
– Бартоломью, где ты вчера задержался? – как бы невзначай спросила мама.
– Дела, – попробовал отмахнуться Барт.
– Девушка? – мама не отступала.
– Угу, – буркнул Барт, быстро запихивая себе в рот большой кусок хлеба с маслом.
Отец посмотрел на него добродушно, улыбнулся маме.
– Пора ему! Вот я в его годы!
– Не придумывай! – осадила мама мужа. – Бартоломью, мне нужно серьезно с тобой поговорить.
– Да? – изобразил готовность слушать Барт.
Раф прыснул.
– Мимолетные связи, они развращают душу и… – Мама покраснела. – Калечат тело. Нам даны заповеди. «Не прелюбодействуй».
Раф подавился и закашлял.
– Знаю-знаю. И не возжелай чужую жену! Чужой мне не надо! – рассмеялся Барт, пытаясь превратить лекцию о морали в шутку.
Зазвонил телефон. Барт вскочил, чуть не опрокинув стул, и побежал в коридор.
– Бартоломью делом занят! Что ты выдумываешь! – отчитывал маму отец. – А если увлекся кем, то кто же не увлекается в его возрасте.
– Вот именно! – громко сказала мама. – Случайные увлечения до добра не доводят!
– Ш-ш-ш, – махнул Рафаэль, подъехал к дверям и прислушался к разговору брата. – Барту слышно плохо!
Родители замолчали.
– Как? Вы еще не получили нашу заявку? – весело врал в трубку Барт. – Ох, это наша почта в Меланьи! Я сегодня же проверю, отправили ли они конверт. Наверное, все еще у них валяется. Девушка, милая, включите нас, пожалуйста. Как же вы обойдетесь без нашей экспозиции исторического костюма?
Барт чему-то засмеялся.
– Спасибо. На днях получите. Я потороплю. Когда показать комиссии? Да хоть завтра.
Рафаэль схватился за голову и затаил дыхание.
– Если у вас плотное расписание, то можно отложить. Да. И у нас в помещении еще ремонт, а хотелось бы продемонстрировать во всей красе. Да. Перед Рождеством? Великолепно!
Раф с облегчением выдохнул и восхищенно покачал головой.
– Дай пять! – со смехом протянул ему ладонь Барт. – Побежал я на почту отправлять заявку.
– Потом сразу домой? – спросила мама.
– Нет, загляну в Бальный зал, проверю, как убрали.
– И домой?
– Нет, мне манекены нужны для нашей затеи. – Барт начал раздражаться, это что еще за неожиданный контроль.
– У Бартоломью есть голова на плечах! – вступился отец.
– Знаю я эти головы! Посмотри на некоторых наших знакомых! Тоже не тыквы на плечах, – со слезами в голосе запричитала мама. – За минутную слабость они теперь всю жизнь расплачиваются! Женились по залету…
– Мама! Спасибо за завтрак, спасибо за советы. Я тороплюсь.
Он умчался. На почту. В Бальный зал. За манекенами. И – к Женин.Дверь за Бартоломью захлопнулась. Мама посмотрела в окно. Барт торопился, чуть не бежал. Полы его расстегнутого пальто развевались от резких движений. Мама вздохнула и перевела взгляд.
Рафаэль кружил вокруг стола, собирая посуду.
– Ой… – Он столкнул чашку, но успел подхватить ее довольно ловким движением. – Не разбил! – повернулся к родителям.
Мама видела сейчас только колеса его инвалидного кресла, колеса, тыкающиеся в стол и издающие скрипучие звуки. Она накапала себе лекарства. Закрыться в спальне не успела – отец придержал дверь.
– Что с тобой сегодня? – спросил ласково.
Мама беспомощно посмотрела на него.
– Я так хочу, чтобы у мальчиков жизнь сложилась удачно. Я так боюсь, что Бартоломью наделает глупостей.
– Бартоломью весь в меня, – перебил ее с улыбкой отец. – Он сделает правильный выбор. Как я.
Его слова вызвали совсем другую реакцию, чем он ожидал. У жены слезы закапали из глаз.
– Другая женщина родила бы тебе здорового ребенка, – прошептала она.
– Я не хочу другую женщину и других детей. – Отец все еще пытался успокоить маму. – Никто в болезнях не виноват – это стечение обстоятельств.
– А ты еще Бартоломью одобряешь, мол, ты в его годы… Мы здоровьем своим и своих детей расплачиваемся за грехи.
– Господи, да какие у нас с тобой грехи? – Отец упорно улыбался. – Никто не знает, за что получает свой крест.
Отец погладил ее по голове и поцеловал вместо утешений.
– Я не вовремя? – появился на пороге Рафаэль. – Если я вам понадоблюсь – я в замке, разбираю сундук.
– Тебе помочь? – предложил отец.
– Нет, справлюсь. – Рафаэль не решился посвящать отца в совместную с Женевьевой затею.
Надо будет что-то уточнить – спросит отдельно.
– А ты матери рассказал, что твою статью опубликовали?
– А что тут рассказывать. Закономерный итог наших с Бартоломью усилий, – Раф довольно улыбнулся.
Мама подошла и порывисто поцеловала его в макушку. Он погладил ее по руке, посмотрел своими лучистыми глазами, кивнул и укатил.– Привет, – появился не слишком веселый Барт в дверях домика Маленьких.
– Ты чем-то расстроен? – подметила Женин.
– Понимаешь, манекены – с головами, – сокрушенно махнул рукой Бартоломью. – Нам их насовсем отдают, и ободраны они не сильно – подкрашу в один миг. Но головы!
Барт топтался и не проходил.
– Ни отвертеть, ни спилить! Я уже присматривался.
Изумленная Женин представила Бартоломью с пилой.
Нет, с топором. Нет, лучше с гильотиной! Она захохотала. Глядя на нее, Барт и сам улыбнулся.
– А зачем им надо рубить головы? – еле смогла выдавить Женевьева.
– Торчат из костюмов. Ничем не задекорированы. Визуально мешают.
– Но ведь те кусочки, что мы нашли, Рафаэль определил как части головных уборов.
– Да это всего лишь небольшие фрагменты, – чуть ли не простонал Барт. – И ты сама предложила вставить их в пяльцы.
– Без мозгов… – Женин постучала себя пальцем по лбу. – Вышивать невозможно. Ну как они будут выглядеть, рукодельницы безголовые?
Барт подумал.
– Авангардно?
Они рассмеялись.
– Не руби головы, – попросила Женин. – Давай обернем их на старинный манер однотонными тканями в цвет платьям. А несколько кусков вышивки можно приделать на видные места. И написать пояснения.
– Попробуем, гений. – Барту даже обидно слегка стало, что такая простая идея не ему пришла в голову, хотя это все женские штучки. – Грабли у вас есть?
Женни пожала плечами.
– Спрошу сейчас у Маленьких. А зачем манекенам грабли?– Сухие листья нужно убирать, – поучал ее Бартоломью, сгребая листья в кучу.
Женевьеве захотелось вывалять его в этих листьях, такого умного, или обсыпать ими.
– А как же перегнивание в плодородный слой? – поинтересовалась насмешливо.
– Этот процесс происходит годами, в специальных компостных ямах.
– Помедленнее, муж мой, жена усердно конспектирует. – Женин с серьезной миной «записывала» у себя на ладони.
Барт рассмеялся.
– Откуда ты про компост знаешь? – улыбнулась Женин.
– Подрабатывал неподалеку, в пригородном хозяйстве. Они мне потом помогли купить моего Кинжала, – похвастал он.