– Может, Рафаэлю и надоела твоя опека, но я сейчас умру от счастья, – заявила Женевьева, расплывшись в улыбке. – Ты, значит, и обо мне беспокоился.
Барт застыл с открытым ртом, новый поток ругательств застрял у него в глотке.
– Я чуть не умер, пока вас дожидался, – смягчился он. – Не знал, какой маршрут проверять на наличие двух трупов. Каким вы ездили?
– По Большой Петле, – буркнул Рафаэль.
– И как тебе? – удивленно спросил у Женевьевы Бартоломью.
– Ничего, – кивнула она. – Непонятно только, зачем у лошадей такие широкие спины. Ноги устали.
Барт захохотал. Рафаэль улыбнулся.
– У лошадей нормальные спины. А мне придется искать другую партнершу на Рождественский бал. Ты ходить не сможешь теперь с месяц. Ничего, посидишь у стенки, посмотришь, как другие танцуют, – злорадствовал Барт.
Женин ему поверила. Она уже сейчас не очень-то могла передвигаться. Барт сжалился: очень несчастный у Женевьевы был вид.
– Пойдем, наездница, помогу тебе воды закипятить. Примешь горячую ванну, может, легче станет.
– Вернусь – проверю, как ты лошадей в порядок привел, – пригрозил он Рафаэлю и проворчал: – Ну катались бы во дворе замка, если так приспичило. Зачем сразу на Большую петлю ехать.Женевьева с трудом поспевала за Бартом.
– Бартоломью, – крикнула она ему в спину, – это была целиком моя идея. Я уговорила Рафаэля!
– Так я и поверил, – остановился Барт, – целиком твоя. Включая Большую петлю. Вас двоих нельзя надолго оставлять вместе.
Он улыбнулся.
– У тебя шапка набекрень.
Женни поправила вязанную светлую шапку с большим подворотом. «Так, значит, он не меня имел в виду под этим одним, который не задумывается? Или меня?!» Барт ее обнял и чуть ли не простонал:
– Как ты не понимаешь? Я испугался. Не говорю о том, что вдруг мама узнает. У нее сердце больное, да еще что-то с гормонами нашли. Ей только лишних волнений не хватает.
Какие растерянные у него бывают глаза. Женни засопела сочувственно и попыталась успокоить:
– А кто ей скажет? Нас никто не видел.
Она взяла его за руку, они тронулись дальше.
– Я бы не поехала далеко, если бы Рафаэль так уверенно не держался в седле. Он очень ловкий! Так мастерски взнуздал лошадей! Вообще не заметно было, что он колясочник. Как будто так и надо! Я бы без его помощи не забралась на лошадь, а сам он просто взлетел на Кинжала, – оправдывалась она.
Барт вздохнул.
– Это все обманчиво, Женин. Ты его не видела, когда он болеет. Ты не представляешь, как плохо ему может быть.
– Ну я не знаю… Рафаэль такой необычный. С ним чувствуешь, что все, за что он берется, он сделает. Иначе бы он не затевал. Даже с тобой не всегда так.
Это был очень удачный момент. Барт надулся.
– Да куда мне. Даже этот типографский жук обобрал меня, как хотел!
– О! – глаза Женевьевы широко распахнулись.
Через полчаса ласковых слов, нежных поцелуев и горячих заверений, что Бартоломью самый лучший в мире, Барт согласился, что он действительно не так уж плох. Они решили, что когда тому жуку потребуются какие-нибудь услуги Бартоломью, то Барт тоже возьмет с него по полной. Про себя Барт подумал, что не все еще потеряно, может, мэр выделит бюджетные деньги, услышав, как ахают дамы из министерства. А они будут ахать!– Мне остаться потереть тебе спинку? – игриво поинтересовался Барт, вылив в ванну последнюю кастрюлю кипятка.
Женин со смехом вытолкала его за дверь.
Она с наслаждением вытянулась в теплой воде, закрыла глаза. Открыла и вздрогнула, приняв большое полотенце на крючке за Барта. Ей почему-то стало не по себе. Был бы это Барт, она, конечно, возмутилась бы и запустила в него мочалкой. Но, с другой стороны, ей захотелось, чтоб это оказался Барт. Чтобы они уже были женаты. Женин быстро взбила мыльную пену и спряталась в ней по самый нос.
– Бартоломью, будешь обедать? – спросила мама.
– Конечно. С утра ничего толком не ел.
Мама обрадованно положила ему двойную порцию. «Может, уже и нет никакой девушки?» – посетила ее мысль, но тут же вытеснялась беспокойством, почему у Рафаэля теперь пропал аппетит. «Заболел?»
Раф гонял по тарелке кусок мяса. Окинул глазами их обеденный стол и рассмеялся, представив Женевьеву, сидящую по-турецки, прямо посредине.
– Что тебя так развеселило? – ядовито поинтересовался Барт.
– Вспомнил, как сегодня работал над текстом.
– Я видел подписи. Оригинально, – похвалил отец.
«Ах, ты улыбаешься после всех моих волнений!» – Барт не слышал отца.
– Знаете, что сегодня произошло? – спросил он.
– Что? – испуганно всплеснула руками мама.
Барт злорадно наблюдал, как побледнел Рафаэль. Выждал минуту и принялся расписывать свои типографские злоключения.
– Что же ты не принес брошюру домой показать? – посетовал отец.
Теперь Рафаэль усмехнулся, в брошюре же напечатаны фамилии.
– Забыл. Торопился и забыл. Увидишь перед балом, – выкрутился Барт.Раф без стука распахнул дверь к Барту в комнату.
– Я хоть раз в жизни падал с лошади? – крикнул с обидой.
– Смотря с какой. – Барт передернул плечами. – Ты совсем недавно пересел на Кинжала.
Барт поднялся на ноги и навис над Рафаэлем.
– Конечно, это все мелочи. Зачем спрашивать: «тук-тук, можно ли к тебе войти» или «можно ли взять тво-е-го коня». Но подвергать опасности свою и чужую жизнь, Раф!
– О! Я представляю, ЧТО ты наплел про меня Женевьеве, – скрипнул зубами Рафаэль. – И что она теперь обо мне думает. «Разве можно связываться с инвалидом».
Вся обида Барта улетучилась. Ему стало жалко брата.
– Женин не знаешь? – улыбнулся он. – Всю дорогу прочищала мне мозги, какой ты надежный, какой ты ловкий, как мне до тебя далеко.
– Правда? – Раф глупо улыбнулся.
– А тебе не приходило в твою голову, что мне самому охота поучить Женин сидеть верхом, но времени нет? – вздохнул Барт.
– Есть еще револьвер, – смущенно подсказал Раф. – Мы с ней не успели пострелять, а ей хотелось научиться.
– А, – безнадежно махнул рукой Барт. – Когда? Столько дел.
– Останешься? – кивнул на кровать.
Раф покачал головой.
– Пытаюсь систематизировать все сведения о кинжале и Глазе бури.
– Вот не дает тебе покоя. Что-нибудь новенькое нашел?
– Ничего особенного. Увеличил и рассмотрел клеймо на ножнах по рисунку. Клеймо мастерской Брескии. Очень известной производством доспехов. Не оружейной.
– Ну и что, – равнодушно зевнул Барт. – Редко, но бывает.
В дверях Раф остановился и с виноватым видом попросил:
– Прости меня.
Барт отмахнулся.Бартоломью показывал выставку исторического костюма комиссии из Министерства культуры и чиновникам из городской мэрии. Рафаэль уткнулся в свои книги и наотрез отказался присутствовать. Женевьева собиралась, но в последнюю минуту расхворался Маленький дедушка, и она осталась дома. Планы Барта это не нарушало. Все складывалось как нельзя лучше. Владелец недавно открывшегося ресторанчика сервировал в примыкающем к выставке коридоре фуршет. Барт привлек его тем, что будет городская пресса, и завтра весь город узнает, кто кормил столичных гостей. Пресса в лице неопределенного возраста журналиста их меданской газетки была поймана на обещания вкусной закуски на халяву к хорошему вину. Журналист уже продегустировал вино и показал Барту большой палец, одобряя. Бартоломью отвел завистливый взгляд от фотокамеры, болтавшейся на шее дегустатора, и продолжил показ экспонатов.
– Какая прелесть! Нет, вы только посмотрите, какая прелесть, – чиновницы – и столичные, и местные – рассыпались в комплиментах.
Мэр выпятил грудь и рассказал о внимании, которое уделяет город воспитанию молодежи. Которая, в свою очередь, гордится историческими корнями и традициями. Он слегка запутался, но публика отвлеклась: заглянул старик Оричес узнать, чей это автомобиль новой модели тут припаркован. Он тут же был представлен гостям и с удовольствием остался, добавляя своим видом, а особенно голосом солидности мероприятию.– Пробуйте этот сыр, – увидел мэр знакомый ярлычок, – это с фабрики моего дяди.
Он сбился с мысли.
– Так о чем я говорил?
– О профессионалах, – с готовностью подсказала секретарша.
– Да! Я горжусь, что наше молодое поколение получает дипломы. Именно настоящие профессионалы творят будущее, изменяют нашу жизнь к лучшему. Особенно похвально, когда молодые специалисты понимают сложности с городским бюджетом и волонтерят на благо общества, что воспитало их и поддержало…
Мэр запнулся. Он вдруг вспомнил, что эту речь он уже произносил на заседании гильдии строителей.
«Не оплатит брошюры», – с тоской подумал Бартоломью, но пришел мэру на помощь. Почему же не прийти.
– Как, например, Рафаэль Медичес, зарекомендовавший себя блестящим историком в научных кругах. Опубликовавший ряд сенсационных работ в специализированных журналах. Рафаэль Медичес посчитал за честь бесплатно консультировать эту выставку, которая будет представлять город Меланьи на «Днях истории и культуры» в столице.
– Да. Именно это я и хотел сказать, – обрадовался мэр.
– Кто это Рафаэль Медичес? – улыбнулась дама из министерства Барту. – Отец?
– Брат. – Бартоломью не стал уточнять, что младший.
– Или Женевьева Мединос. Человек, обладающий исключительным художественным вкусом, – вещал Барт.
«Надо запомнить выражение», – подумал мэр.
– Наша выставка в лице Женевьевы Мединос приобрела не только ценного историка, но… – Барт не закончил мысль.– Мединос… Мединос… Откуда мне знакомо это имя? – очнулся мэр, который посещал замок и, конечно, слышал все легенды, но было это давно, во времена его школьных экскурсий.
– Ну как же, – сказал Оричес, – я же тебе говорил. Именно Женевьева Мединос обратила внимание на талант моей жены и подала идею организовать выставку ее вышивок.
– Вышивка? – умилилась чиновница. – А где проходит эта выставка?
Барт перехватил инициативу и поведал о грандиозном успехе Линды Оричес, к сожалению, в Порт-Пьере, но стараниями семьи Мединосов. Которая, кстати, так же, как и семья Медичесов, предоставила вещи из своей частной коллекции городу Меланьи для участия в «Днях истории и культуры».