Щеглов с сомнением покачал головой.
– Нет, всё не так однозначно. Александра Николаевна на момент смерти отца была совсем девочкой, к тому же Эрику подвернулось выгодное место у вашего дяди, и он на долгие годы уехал. Фон Масс не мог предполагать, что князь Иоганн умрёт именно сейчас. Но зато управляющий знал содержание его завещания. Скорее всего, мысль завладеть наследством пришла ему уже здесь. Александра Николаевна находится под сильным влиянием мужа. Вполне вероятно, что указания Назару давал именно фон Масс, а его супруга, не ведая, что творит, расплачивалась – как в случае с этой вольной.
Вот это уже больше походило на правду. Александр даже воспрянул духом.
– Мне сложно поверить, что вдохновителем всех этих преступлений была тётка Алина, – признался он. – Понимаете, у меня в голове не укладывается, что именно младшая из сестёр – слабая, подверженная чужому влиянию, но добрая и заботливая – может захотеть смерти близких. Впрочем, вы не рассмотрели ещё один вариант: Назар, став любовником моей матери, захотел с её помощью получить вольную. Добился своего, а потом задумал разорвать тяготившую его связь с немолодой и уже некрасивой женщиной, а заодно и поживиться. Никто бы на него и не подумал. Ведь все считали, что его в доме не было.
– Зачем же ему тогда убивать вашу тётю Полину? – возразил Щеглов. – Сам Назар не имеет здесь выгоды, а вот если предположить, что он отрабатывает полученную вольную или ждёт нового вознаграждения – тогда всё становится на свои места.
– А если он затеял банальный грабеж?
– Полина Николаевна, по-моему, не располагала большими средствами? – усомнился капитан.
– Но она захватила в дорогу все свои сбережения, да и Лив должна была взять с собой драгоценности, – отозвался Александр.
В памяти мгновенно всплыл пустой футляр от ожерелья. Это могло означать, что девушка, зайдя в спальню убитой баронессы, от испуга выронила его. Кто подобрал ожерелье: сама Лив или убийца? Если жемчуг подняла кузина, то, возможно, преступление в Акко совершено именно с целью заполучить его – деньги ведь баснословные. Если же жемчуг попал к убийце, то Лив могла случайно опознать ожерелье, а убийца запаниковал. Решил избавиться от опасного свидетеля, а заодно и от тётки Полины. Александр поймал удивлённый взгляд капитана и понял, что слишком давно молчит. Пора объясняться!
– Вы помните, я говорил о том, как вернул кузине деньги, присвоенные моей матерью? – спросил Александр и, заметив утвердительный кивок Щеглова продолжил: – Я подарил Лив дорогое жемчужное ожерелье с изумрудным фермуаром. Одного взгляда на это украшение достаточно, чтобы понять его уникальность. Возможно, что тётя и Лив пострадали именно из-за него.
– Да, горничная юной графини признала, что её хозяйка забрала с собой все свои драгоценности, – подтвердил Щеглов. – Раз вы говорите, что среди них была очень ценная вещь, то об этом следует подумать. Зря вы раньше не рассказали об этом.
– Я не хотел бросать тень на Лив. Надеялся оградить её от этого кошмара. Вы ведь понимаете, что безупречная репутация – залог будущего счастья девушки.
– Не беда, мы потеряли всего пару дней. Скоро всё выяснится. Правда, я опасаюсь, не заразен ли наш преступник. Что за болезнь притащил он из своих странствий? – поморщился Щеглов.
– Если завтра ему не станет лучше, значит, снова пошлем за доктором, – пообещал Александр. – Два дня назад врач сказал, что это похоже на отравление несвежей пищей во время пути. Назар объяснил, что ел вместе с матросами, а те питались сухарями да солониной. Присоленное мясо за долгий срок вполне могло протухнуть. Впрочем, я не думаю, что мы с вами заразимся.
– Ну и хорошо, – отозвался Щеглов и взялся за принесённый официантом ростбиф.
Александр последовал его примеру. Наступившая пауза дала возможность подумать. Щеглов назвал два имени, но капитан был для семьи посторонним, и для него обе версии – и с Алиной, и с Эриком – казались равнозначными. А как поступить тому, для кого это дело кровное?!
– И всё-таки, Пётр Петрович, я не могу поверить в виновность моей тётки, – начал Александр.
– Не волнуйтесь раньше времени. Я думаю, что сегодняшний допрос всё поставит на свои места. – Щеглов косо улыбнулся и признал: – Я был бы рад ошибиться.
Обед подошёл к концу и Александр рассчитался с официантом.
– Ну что, ваша светлость, поедем за истиной? – спросил Щеглов, усаживаясь в карету.
– Поедем! Вы даже не представляете, как я её жажду! – признался Александр.
У ворот своего флигеля Александр расплатился с извозчиком. Щеглов ждал у маленькой боковой калитки. Князь ещё не успел повернуть ключ в замке, когда из-за ограды донёсся истошный женский крик, сразу же перешедший в низкий, почти звериный вой.
– Господи, это ещё что такое? – поразился Александр и вдруг узнал голос: – Акулина! Это она!
– Быстрее! – крикнул Щеглов.
Капитан моментально подобрался. Лицо его сделалось на удивление жёстким. Александр толкнув калитку и бросился вперёд, Щеглов бежал за ним. Они влетели во флигель и кинулись на звук ужасного воя. Тот доносился из-за двери чулана, где обычно ночевал Назар. Александр распахнул дверь. Слуга лежал на топчане – руки сложены крестом, глаза закрыты. Лицо его уже покрыл серовато-синюшный оттенок, и никаких сомнений в смерти Назара не осталось. Рядом с изголовьем умершего билась в слезах кухарка Акулина. Щеглов тихо выругался и решительно шагнул вперёд.
– Тихо!.. Тихо, голубушка, – ласково сказал он, положив руку на плечо кухарки. – Ему уже не поможешь. Чего уж теперь убиваться. Тебе о себе нужно подумать.
Акулина подняла на капитана пустые, бездумные глаза, потом как будто сообразила, с кем имеет дело, и отмахнулась:
– О чём мне теперь думать, коли моего сокола больше нету?
– А разве он был тебе мужем? – удивился Щеглов.
– Стал бы, как только барыня мне вольную отпишет, – объяснила Акулина и вновь зарыдала.
«По крайней мере, она больше не воет», – отметил Александр. Он с удивлением рассматривал кухарку. Та выглядела старухой – она была старше своего покойного жениха самое малое лет на десять. Да и красотой Акулина никогда не блистала. Ширококостная и кряжистая, с плоским скуластым лицом, кухарка казалась по-мужски высокой. Сейчас она стояла на коленях перед телом и, не вытирая слёз, рыдала. Руки она сцепила под плотным и длинным серым фартуком.
– Не бери греха на душу, – тихо сказал Щеглов, склонившись над плечом кухарки. – Отдай мне то, что взяла у покойника, а то ведь на каторгу пойдёшь.
Слёзы на глазах женщины высохли, она злобно глянула на капитана и заявила:
– Это моё – он обещал, что всё это моим будет!
– Ерунды не говори! – уже с угрозой прикрикнул Щеглов. – Что ты нам врёшь? Покойник тебе в сыновья годился, да к тому же он был любовником барыни – а ты нам хочешь доказать, что он собирался тебя выкупить, да ещё и в жёны взять.
– Всё правда, истинный крест! – отозвалась Акулина, но не перекрестилась, и Александр наконец-то заметил то, что зоркие глаза частного пристава разглядели сразу: кухарка не просто прятала руки под фартуком, она что-то в них держала. Акулина затравленно перевела взгляд с полицейского на князя и объяснила: – Я ведь хорошо стряпаю, могу и в трактире работать, и к купцам наняться. Назару до конца жизни ничего б делать не пришлось – я бы, как каторжная, для него день и ночь горбатилась! Он это хорошо понимал. Зачем ему вольная, если идти некуда, да и работать надо? А со мной он забот бы не знал, всё в тепле да в холе.
– Давай! – приказал Щеглов и протянул руку. – Ну!
Этот окрик прозвучал так грозно, что Акулина вытащила из-под фартука руки. В одном кулаке она сжимала жемчужное ожерелье в шесть рядов, принадлежавшее баронессе Евдоксии, а в другом – маленький узелок.
– Ну, ваша светлость, вот и доказательства! – обрадовался Щеглов. Он отобрал у кухарки ожерелье, передал его Александру, а сам развязал узелок. В тряпице лежали серебряные монеты – франки. Капитан отошёл к подоконнику, высыпал на него деньги и пересчитал.
– Тридцать серебреников, – объявил Щеглов, закончив подсчёт. – И конец тот же, что и в Святом Писании, жаль только, что таких, как Назар, обучать бесполезно.
Капитан навис над кухаркой и прикрикнул:
– Значит так: либо ты нам сейчас всё без утайки про убийства доложишь – либо пойдёшь на каторгу как подельница своего любовника. Сама же разболтала, как он для тебя старался.
– Ой, барин, да что вы говорите?! – завопила Акулина. В голосе её звенели слёзы, но глаза оставались сухими. – Я, правда, ничего не знаю. Назар мне толком ничего не сказывал – укорял, что бабам верить нельзя.
– Почему он баронессу убил? – не отступал Щеглов. – Ожерелье мы у тебя из рук взяли – так что можем считать, что он по твоему наущению это сделал.
– Не знаю я, что между ними вышло. Только, как баронесса Назара в свою постель затребовала, так он вольную и получил. Хвастался, что будет при ней, как король, а потом оказалось, что его в паломничество отправляют – сундуки монашкам таскать. Назар очень разозлился, что баронесса за него не заступилась, думал, что это из-за немца-управляющего. Жаловался мне, что барыня его променяла на прежнего любовника. А ожерелье я только сейчас нашла у него под подушкой, не знала я про это раньше.
– Верится с трудом, – скептически хмыкнул капитан. – Про деньги говори!
– Назар сказывал, что встретил на корабле одного купца, с которым сладил выгодное дельце. Обещал, что у него теперь очень много денег будет и что на всё хватит: меня выкупить и даже домик приобрести.
– И что это за купец такой? – уточнил Щеглов.
– Откуда мне знать, – хмыкнула Акулина. – Назар сказал только, что турок, хотя по-нашему говорил понятно.
– Ну что же, ваша светлость, для вас дело можно считать законченным, – обратился к Александру капитан. – Убийца баронессы изобличён, улики налицо. Сейчас я поеду в участок, а вы уж проследите, чтобы наша свидетельница не исчезла ненароком. Я уверен, что Свиньин лично прибудет сюда, чтобы допросить её. Я же свою задачу выполнил – доказал вашу невиновность. Ну а про остальное вам решать самому. Я сказал всё…