– Я получил письмо от князя Горчакова.
– Он женат на моей старшей сестре, – подсказала Лив.
Каэтана кивнула (мол, приняла к сведению) и вновь сменила тему: теперь она принялась расхваливать подругу. По рассказам герцогини выходило, что Лив – святая, положившая свою жизнь на алтарь служения изувеченному в сражениях мужу. Каэтана так увлеклась, что, похоже, уже не замечала, как долго солирует.
– Ты всё преувеличиваешь! – не выдержала наконец Лив. – Зачем Алексу знать об этом?
– Чтобы потом рассказать всей твоей родне, – непонимающе уставилась на неё хозяйка дома. – Твоя жизнь полна света и милосердия. Мы так гордимся тобой!
– Я тоже восхищён, – признался Александр. – Хотя чему удивляться? Я всегда знал, что моя кузина оправдывает своё имя. Она ведь Любовь.
– Точно подмечено! – восхитилась Каэтана. – Лив – олицетворение любви.
Александр впервые заметил на лице кузины смущение, та выразительно глянула на герцогиню и попросила:
– Давайте оставим мою персону в покое.
– Ну хорошо, я знаю, как ты скромна, – согласилась Каэтана и обратилась к гостю: – Расскажите нам, как и где вы искали Лив.
Александр начал свой рассказ с отъезда из Москвы. Он входил в подробности, вспоминал о мелочах – всё тянул время, боялся, что Лив уйдёт. Ему помогала хозяйка дома – засыпала вопросами. Так что рассказ получился длинным, и когда Александр закончил, солнце за окнами уже село. Лив заторопилась домой, а герцогиня вызвала мажордома и распорядилась проводить князя Шварценберга в дом для гостей.
– Сегодня отдыхайте, а завтра мы обедаем у Лив, – заметила Каэтана и, вопросительно выгнув бровь, уточнила: – Правда, дорогая?
– Конечно, – отозвалась Лив и, попрощавшись, вышла.
– Ангел, – вздохнула герцогиня, – живёт для других, о себе не думает…
Александр промолчал. Каэтана явно вела какую-то игру, но чего она добивалась, так и осталось для него тайной.
Двухэтажный гостевой дом оказался маленькой копией дворца герцогини: он тоже был облицован снежно-белым мрамором и со всех сторон окружён верандами. Мажордом показал гостю спальню на втором этаже и ушёл.
Каэтана не обманула: вид отсюда открывался божественный. Дом стоял на краю скалы, а балкон и вовсе парил над морем. Александру вдруг показалось, что его сверху и снизу окутало небо. Бархатно-чёрное, в ярких и крупных южных звёздах. Полная луна, огромная и близкая, сияла совсем рядом, а от неё прямо к балкону стелилась зыбкая сверкающая дорожка. Самый романтичный пейзаж на свете, как раз для влюблённых, только вот их-то как раз и нет.
У Александра не осталось сомнений, что Лив давно избавилась от прежнего увлечения – не могла же влюблённая женщина оставаться такой равнодушной при виде своего избранника. Она, похоже, уже не нуждалась и в прежней семье, ведь они были, хоть и дальними, но родственниками. В этой маркизе не осталось ни искренности, ни тепла, ни детской бесхитростности прежней Лив.
– Господи, помоги мне, – попросил Александр.
Он очень смутно понимал, о чём просит – нельзя же всерьёз надеяться, эта гордая красавица вновь превратится в юную влюблённую девушку. Таких чудес не бывает. Но пусть Лив хотя бы подпустит к себе, снимет маску равнодушия!
Александр лёг в постель и закрыл глаза. Из темноты тут же выплыло прелестное лицо с прозрачными, как море, глазами. Он застонал… Как смириться с тем, что всё потеряно?.. Душа отказывалась верить. Он не мог отказаться от Лив. И от этой нынешней – величавой и прекрасной, и от прежней – юной и трогательной. Ему были нужны обе.
– Любовь, – шепнул он и вдруг осознал то, что должен был понять уже давно.
Он любил!.. Когда же пришло это чувство? Когда он в отчаянии прочёсывал бордели Александрии? А может, раньше, когда он метался от безысходности в Москве? Впрочем, какая теперь разница? Главное, что Лив принадлежит другому.
В комнату потихоньку вполз рассвет, а сон так и не пришёл. Александр поднялся и вышел на балкон. Солнце ещё не выбралось из-за горизонта, но бледную голубизну неба уже подкрасило розовым. Запели птицы. Этот райский уголок был создан для блаженства. В этом тёплом, напоенном сладкими ароматами воздухе разливалась истома. Померещилась чудная картина – Лив, нагая и прекрасная, на белых простынях. Огонь желания запалил кровь и напряг плоть.
Только этого сейчас и не хватало! Этак можно совсем умом тронуться. Лив только посмеется, и будет права. Уж она-то точно не забыла их постыдного объяснения в полутёмном кабинете. Теперь Александр и Лив поменялись ролями, и гордая маркиза сочтёт это очень забавным.
До завтрака оставалось ещё несколько часов, надо было хоть как-то убить время. Перегнувшись через балюстраду, Александр посмотрел вниз. Там тёмные скалы обступили маленькую уютную бухту, похожую сверху на голубую бутылку. Среди камней мелькала узкая тропка – звала на берег. Можно спуститься к морю, поплавать.
Шварценберг натянул панталоны, накинул рубашку и прямо с веранды спустился в сад. Дорожка, ведущая к морю, петляла среди кипарисов на краю обрыва. Александр ступил на неё и побежал вниз. Скоро тропинка превратилась в лесенку, вырубленную в граните, потом змейкой завилась между скал, нырнула в туннель, а после серпантином скатилась в бухту. Солнце ещё не встало, и скалы казались почти чёрными, а вода, прозрачная на мелководье, резко темнела на глубине. Краешек солнца показался над морем, и вода в горловине бухты стала алой.
– Эгей! – крикнул Александр солнцу, скинул одежду, разбежался и нырнул под волну. Вода за ночь ещё не успела остыть и теперь приятно нежила кожу. Шварценберг проскользнул под водой до середины бухты, а потом, резко отгребая руками, стремительно поплыл на глубину. Какое же это было счастье! Александр растворился в морской стихии. Ушли все терзания и горечь, в этой бескрайней лазури к нему вернулись силы и воля. Он справится! Он добьётся всего… Даже невозможного.
Затопив всё вокруг жидким золотом, над горизонтом встало солнце. Спасаясь от беспощадных лучей, Александр отвернулся и впервые поглядел назад. Ого! Куда он заплыл! Бухта превратилась в узкую черту среди скал, а белый гостевой дом на краю обрыва сжался в крохотную точку. Надо поворачивать обратно. Александр махнул рукой солнцу и, нырнув, развернулся. Теперь волны подгоняли его. Несли к берегу. Дом на горе стал увеличиваться, а потом раскрылось жерло бухты. Всё тело ныло, гудело от напряжения, но это оказалось именно то, что нужно. Александр нашёл себя прежнего – сильного, волевого, бесстрашного. Вот теперь можно и в бой…
Князь вышел на берег и оделся. Разыскал среди камней тропинку. Пробежался по серпантину и шагнул в полумрак туннеля. Не ожидая препятствий, он не убавил шаг и с разбегу налетел на кого-то, идущего навстречу. Александр инстинктивно придержал пошатнувшегося человека и ощутил под пальцами тонкую девичью талию. В тёплом сумраке он обнимал Лив.
Глава двадцать четвёртая. Запоздалое объяснение
Лив совершенно измаялась. Это безумное возбуждение – смесь восторга и отчаяния – сжигало её изнутри. Александр приехал! Нашёл-таки! Значит, хотел увидеть. Ведь он чётко сказал, что никто из родных его не посылал… Но зачем он здесь? Разве между ними что-то изменилось? Захотел исполнить свой долг и пожалеть бедную кузину? Но здесь никто не нуждается в его жалости. Да и в сочувствии тоже.
Лив зажмурилась. В мягкой полутьме под веками замелькали картинки. Ясные глаза цвета ореха, чёткое смуглое лицо. Такое красивое! Она уже успела забыть, как красив Александр Шварценберг… Хотя зачем ей вообще об этом помнить? Она ему никогда не нравилась, а, как говорится, долг платежом красен… Нет! Никто больше не разрушит жизнь маркизы ди Мармо. У неё всё хорошо, дорогие ей люди – рядом, а больше ей никто не нужен.
Лив перекатилась на другой бок. Кожа её горела, а ноги и руки ни с того ни с сего заходились вдруг мелкой дрожью. Это было так страшно – не чувствовать своего тела. Лив распластывалась, словно морская звезда, вдавливалась в постель, терла пальцами по простыне. Дрожь проходила, а потом неизменно возвращалась. Сколько же можно так мучиться? Лив поднялась. Покрутилась по комнате, вышла на балкон.
Сонный парк у её ног был прекрасен, но даже он не мог сравниться с морем. Отороченное на горизонте тончайшим розовым кантом, бледное, серебристо-сизое, оно обнимало остров, качало его в объятиях, как верная нянька любимого питомца. Мерно, как и сотни лет назад, шумело море под скалами, утешая и обещая, что всё пройдет, всё минует, и останутся в душе лишь покой и гармония.
Лив глянула в окна первого этажа – в спальне Гвидо шторы задернуты, значит, муж ещё не проснулся. Пусть поспит. Он такой бледный, и ведь никогда не узнаешь, как на самом деле себя чувствует, у него всегда всё хорошо.
Солнце вставало над горизонтом. Чудо, как красиво! Понятно, что уже не заснуть, лучше сходить искупаться. Лив накинула лёгкий капот из голубого шёлка и, сунув ноги в туфли без задников, вышла из комнаты, а через минуту уже бежала по ступенькам лестницы, ведущей в парк. Под кронами деревьев ещё сохранялась прохлада, пели птицы, тихо журчали струи недавно расчищенных и восстановленных старинных фонтанов. Лив вышла на главную аллею своего парка и побежала в самый её конец, к решётке, разделявшей поместья.
Нужно было пройти через кипарисовую аллею, но тогда придётся огибать гостевой дом. Иначе нельзя – Александр решит, что она опять предлагает ему себя. Что ещё может подумать мужчина, когда увидит у своего порога полуодетую женщину? Тем более когда-то признававшуюся ему в любви. Лишь то, что она взялась за старое! Только раньше он имел дело с девицей, поэтому предпочёл сбежать, а теперь ему навязывается замужняя.
Лив даже передернуло от таких мыслей. Она обошла гостевой дом дальней дорогой и, успокоившись, стала спускаться по тропке. Миновала гранитную лесенку, потом прошла между скал и нырнула в туннель. Она уже предвкушала, как поплывёт навстречу восходящему солнцу, когда ей показалось, что чайки в бухте ведут себя беспокойно. Они громко и недовольно перекликались, как будто их кто-то потревожил. Лив давно привыкла, что, кроме неё, на маленьком пляже никогда никого не бывает. Выйдя из туннеля, она спустилась ещё немного и выглянула из-за скалы. По краю бухты, резко выбрасывая руки, плыл человек. Он быстро приближался. Ещё пять минут – и, поднимаясь наверх, купальщик неминуемо обнаружит незваного с