Гера взвыла не своим голосом. Варя вскочила и с безумными глазами спрашивала: «Что, что?» Лерыч, отстранив толпившихся вокруг палатки мальчишек, зашел внутрь.
- Извините, - чуть не плача от смущения, пролепетала Гера. - Это кот пришел в постель. А я не поняла…
Лагерь сотрясал смех.
- Взбалмошные пацанки, - ворчала Марья Ивановна в длинной, до земли, белой рубахе. - Это же надо! Не успели приехать, а уже всех взбаламутили!
А Рафик сказал:
- Буян - очень умный кот. Он не пойдет к любому. Только к хорошему человеку. Животные такие вещи чувствуют.
А Марат отозвал Паштета в сторону.
- Не знаю, как и сказать, - начал он, потупясь. - В общем, извини. Просто я был не в курсе. Про Варю.
- Ты что, офигел совсем? С чего это ты?
- Гера сказала.
- Глупости, - махнул рукой Паштет и ушел на свою раскладушку. Лежал и улыбался.
Ночь подошла к самой палатке и стояла у распахнутого полога. Рафик поджег какую-то ароматическую палочку, запах которой якобы изгонял комаров. Но Паштет на них не обращал внимания, он испытывал то счастливое, тихое состоя-ние, когда человек ощущает полет Земли. Снова и снова он повторял: «Мы приходим на землю с какой-то звезды и уходим на звезду; мы звездные странники, о Ходжа Насреддин!» А потом словно провалился и понесся по волнам сна.
Глава 14
ГОНЧАРНАЯ МАСТЕРСКАЯ
Ничего себе распорядок дня! 6.00 - подъем, 7.30 - завтрак. До обеда работа на городище, а потом занятия в камералке и свободное время. И без выходных!
Вчерашние раскаленные дневным зноем холмы лежали в утренней прохладе присмиревшие и, казалось, блаженствовали. И белые, стелющиеся по земле цветы с изогнутым пучком тычинок, днем привядшие, тряпичные, сейчас расправились, сахарно искрились венчиком лепестков, жили и дышали. Синих птиц не было видно.
- А где Харитон? - спросил кто-то.
- Уехал, - ответил Лерыч. - На Канку. Шестичасовым автобусом. - На расспросы он не откликнулся, а обратился к Варе с Герой: - Говорил я вам про утреннее и вечернее освещение, нет? - Здесь есть небольшой секрет. Под прямыми лучами солнца трудно отличить стенку от почвы, и то и другое - глина. А когда лучи косые, наклонные, они дают светотень, рисуют малейшие неровности. Смотрите, как прочерчена крепостная стена! «Открывается» зрение.
- А если откопать крепостную стену? - говорит Паштет.
- Заветная мечта Лерыча, - сообщает Марат. - Весь город раскопать, а Шахрухию превратить в заповедник. И чтобы сам он был хранителем заповедника.
- И выстроить здесь дом, который будет называться «Дом друзей», и в любое время сюда смогут приехать старые шахрухиинцы, - добавил Рафик.
Ребята разделились на группы и разошлись по своим объектам. Питерцы с Маратом и Рафиком начали новую мастерскую. Убрали лопатами дерн, а потом появился Валерий Иванович, стал вокруг ходить и подсказывать:
- Тут снять побольше. А вот и стена. Вот она пошла! - Он вытащил нож из футляра на ремне и, присев, начал ковырять землю и вычищать кусочки глины и пыль щеткой. Марат присоединился к нему. Остальные наблюдали. - Смотрите, штукатурка обрывается. Это дверь, проход в другое помещение.
Питерцы тоже стали орудовать ножом и подметать щеткой пыль. А едва Валерий Иванович отошел к другой группе, как Марат призывно заорал:
- Лерыч, смотрите, что у меня!
Валерий Иванович вернулся и взял у Марата серую глиняную пластинку со вдавленным рисунком.
- Пробный оттиск калыпа, - оповестил он и объяснил питерцам: - Калып - штамп, вроде печати, для того чтобы украшать изделия, выдавливать на них рисунок. - И снова Марату: - Отложи.
Еще минут через десять Марат спокойно сообщил: «Монета».
Отовсюду слышится: «Валерий Иванович!» «Лерыч!» Варя рядом с Маратом осторожно скребет стенку дома и никак не может понять, где штукатурка, где глина. Эта штукатурка сделана из глины, кирпич тоже из глины. У Геры с Паштетом вполне осмысленный вид, словно они видят эту чертову стенку. Марат вгрызается как крот.
Может, солнце поднимается, думает Варя, а под прямыми лучами ничего не видно? А может, у нее нет интуиции? Она так напрягалась, чтобы отличить стенку от почвы, что даже голова заболела.
- Ты что-нибудь понимаешь? - спросила у Геры.
- А чего здесь непонятного… - не очень уверенно сказала Гера.
От подметания щетками пыль стояла до небес. Она окутывала всю Шахрухию, а каждый раскоп одевала еще более густым круглым облаком. Она облепила потное тело, лезла в рот, нос и уши. Солнце за пылевой завесой было пепельным и тревожно-угрожающим.
В земле встречалось много черепков. Марат нашел носик от чирага, а вскоре и весь сосудик с неповрежденной ручкой. Он приложил носик, и светильничек стоял у него на ладони совершенно целенький.
Стали появляться явные очертания комнаты. Ее стены Марат распределил между ребятами, а сам занялся проходом в другое помещение. Теперь Варя не боялась напортить: стена вертикальная, копай от кромки вниз под прямым углом. Перед глазами у нее плыла серая глина, а закроешь - хороводы огненных искорок, на которые наплывают фиолетовые и дымчатые кольца.
Солнце уже стояло над головой. Жара накрыла Шахрухию душной шапкой. Несколько раз подходил Валерий Иванович, что-то говорил. Варя безнадежно думала: скоро ли это кончится? И вдруг над городищем пронеслось: «Кончай работу! Купаться!»
Варя по инерции продолжала скоблить ножом, и стенка под руками словно бы пошатывалась, чего, конечно, не могло быть. Голова гудела. Марат, словно и не собирался купаться, долбил, расчищал, придирчиво осматривал каждый черепок и складывал в кучку. И Рафик не мог оторваться. А ребята из других групп уже с криками неслись к реке.
В полдень Шахрухия подобна раскаленной сковородке. Варя с облегчением прыгнула в воду и нырнула. Открыла глаза. Как тени, скользили небольшие призрачные рыбы. И таким успокаивающим был этот серо-зеленый мир, таким тихим, что не хотелось выныривать. Но дыхание кончилось, и - хлоп - сразу раздражающая яркость красок, громкие резкие вскрики и визг.
Белесо-голубое небо пышет зноем. По дороге в лагерь Варя снова в поту и пыли. Рядом бежит полосатый котенок Буян, худенький, лопатки торчат, а язык висит до земли. Уж если котенок от жары язык вываливает, наверно, он в худом состоянии. Варя берет Буяна на руки, но тот вырывается. То ли жарко ему на руках, то ли такой независимый характер. Припустит, обгонит ребят, потом в изнеможении дожидается. Варя понимает его состояние. У самого лагеря Буян юркнул в тень придорожных кустов и больше не показывался.
Наконец - заветная цистерна. Вокруг нее уже собрались ребята, и две кружки передаются из рук в руки. Вода теплая, с болотным привкусом. Живот раздувается, а жажда не исчезает.
Кое-как Варя дождалась обеда и забралась в палатку на свою раскладушку. Не успела закрыть глаза, поплыло серо-зеленое речное дно с волоса-ми-растениями, и вода шелковистыми пальцами гладила ее.
Где-то возле палатки раздавался голос Паштета, а потом вроде бы Марат переругивался с Лешкой. Потом она слышала в полусне, как кто-то звал: «Варя! Ва-а-ря!» Не откликнулась. Больше ей не хотелось идти на раскопки.
Очнулась Варя в полной темноте и тишине. Только сверчок подавал голос. Она так и лежала на раскладушке в шортах, но кто-то накрыл ее простыней. Гера спала. Выглянула из палатки - небо все в сверкающих точечках звезд. И марлевая палатка светится, там Валерий Иванович по-турецки сидит с книжкой перед свечкой.
Варя разделась и снова нырнула в постель-люльку, потянулась. Спать не хотелось, голова была свежая, будто сквозняком продутая. «Мы приходим на землю с какой-то звезды», - вспомнила она. А дальше - забыла. «Мы уходим, конечно, опять на звезду, - стала она сочинять. - Мы звездные странники, о Ходжа Насреддин, из космоса мы пришли - дин-дин!»
Лязгнули пружины раскладушки, это Гера перевернулась на другой бок. «Нас манит звездное небо, - продолжала сочинять Варя, - которому нету предела». Вообще-то стихи по части Паштета, она сама была удивлена приливу ночного вдохновения. И еще подумала: как хорошо, что у Лерыча горит свеча. Когда ночью не спишь один - очень грустно. А когда еще кто-то - совсем другое дело.
Глава 15
ПЕРО СИМУРГА
Проснулась Варя, когда дежурные ударили в гонг, и тут же, нагнувшись, в палатку вошел Валерий Иванович.
- Как себя чувствуешь?
- Нормально, - ответила она. - Даже очень хорошо.
- А мы боялись, заболела. Наверно, ты перегрелась с непривычки. Может, побудешь сегодня в лагере?
- Все в порядке, Лерыч, пойду копать, - сказала Варя и, поняв, что впервые назвала Валерия Ивановича «по-домашнему», смутилась и обрадовалась.
- Значит, будем считать, акклиматизировалась.
Не успел уйти Валерий Иванович, как заглянул Рафик и положил на ящик, стоящий между раскладушками, яблоко. А потом явились Марат и Гера с Паштетом.
- Надевай, тут солнце коварное. - Марат протянул Варе брезентовую панаму, которая так ей нравилась.
Гера сказала, что Варя проспала шестнадцать часов, а они с Паштетом весь вечер меняли у нее на лбу мокрое полотенце.
- Вчера история была, - сообщил Паштет. - Лешка достал какого-то зелья и накурился, ржал, как конь, а потом ему плохо стало.
Пришла Марья Ивановна с градусником, заставила Варю мерить температуру и ворчала целых десять минут. Температура была нормальная.
По пути на городище к Варе проявляли особое внимание, а Лешка тащился позади всех - один. Варя с досадой и боязнью вспоминала вчерашнюю заколдованную стенку. Она загадала: если сейчас появятся синие птицы - научусь этой премудрости. Но холмы вокруг были пусты, только щетинились серо-зеленые колючки, да сахаристо сверкали раскрывшиеся в утренней прохладе белые цветы. Марат, идущий впереди, наклонился и что-то поднял, наверно, опять монету.
- Держи, - сказал он Варе. - Перо Симурга. Мы вчера с Рафиком смотрели в определителе. По-научному эта птица называется сизоворонка. Но у нас она будет Симургом.