- Воспитательницу мужа и Улугбека? А как на это реагировал Халиль? - изумилась Гера.
- Об этом ничего не сказано.
- Или не знал, кто отравитель, или простил, - сказала Варя.
- А разве жены играли в политике какую-нибудь роль? - спросила Гера. - Я думала, что они сидели взаперти в своем гареме и бездельничали.
- Изрядную часть жизни жены, наложницы, невестки и малые дети проводили в пути, они сопровождали мужчин на войну. А некоторые восточные дамы даже государством управляли. Такие, как мать Улугбека, - ханская дочь Гаухар-Шад. Пока Шахрух молился и читал божественные книги, она занималась политикой. Женщиной она была незаурядной, большой интриганкой и обладала железной волей, замешенной на высокомерии. Один из ее предков спас жизнь Чингисхану, чем она кичилась, как, впрочем, и весь ее род. Гаухар-Шад вертела мужем как хотела, а когда он умер, не предавалась безутешному горю, а попыталась сохранить власть, посадив на трон любимого внука. Она была на пятнадцать лет старше Улугбека, но он в свои пятьдесят пять лет был дряхл, немощен, потерял почти все зубы, старик стариком, а она в семьдесят - здорова и энергична. Царица пережила Улугбека и других детей и внуков, козней не оставила до последнего вздоха, а кончила жизнь в тюрьме, куда была посажена по обвинению в интригах и убита. Так что женщины Востока были разные.
Глава 23
ВСКРЫТИЕ ПОГРЕБЕНИЯ ОТКЛАДЫВАЕТСЯ
- А ведь я мог не выбраться, и никто бы меня не нашел, - сказал Паштет Варе, а когда она сухо заметила: «Но ведь выбрался же»,- вздохнул и показал ей рисунок Лерыча.
- Посмотри, как могила устроена. Здесь она показана в разрезе. Сначала рылась большая спусковая яма, от нее в сторону Мекки под прямым углом отходила погребальная камера, куда клали покойника в саване. Потом ход из спусковой ямы в камеру замуровывали гуваляками - кусками глины, а саму яму засыпали. Наверху строили мавзолей. Под нынешним холмом его остатки. А вот дырка, в которую я провалился. До поверхности здесь метра четыре, Лерыч говорит. Сегодня он посмотрит и скажет точнее.
- Мне тебя нисколечко не жалко.
- Могла бы и пожалеть. Спиноза болит и все тело. И руки. Смотри, как пальцы распухли.
- Когда я узнала про тебя вчера, мне дурно стало без всякого разреза могилы и твоих спусковых ям. Но теперь ты хочешь, чтобы я всю оставшуюся жизнь рыдала над тобой?
- Ладно. Всю жизнь - не надо, - милостиво согласился Паштет и протянул ей красный прозрачный шарик, который нащупал в кармане. - Дарю. Сувенир из могилы.
- Что это?
- Рубин, конечно.
- Иди ты… Какой-то потертый. Стеклянная бусина? А где дырочка?
- При Караханидах в бусинах не делали дырок.
- Врешь, что из могилы!
- Крест на пузе, как говорит мой отец, - обиделся Паштет.
Утром, еще до завтрака, Лерыч сам отнес к Турдали-ака кувшин и сопроводительное письмо в институт археологии, а потом при большом стечении наблюдающих Паштету была сделана перевязка. По пути на городище осмотрели холм над могилой и лаз, куда накануне ухнул Паштет. Дыру закрыли щитом и обнесли колышками с натянутой веревкой, чтобы никто туда не провалился. Все жалели, что раскопки могильника откладываются. И, оказалось, отложились они на значительно больший срок, чем можно было предположить, потому что на следующий день случилось нечто совсем невероятное и ужасное.
Возвращаясь с городища, ребята обратили внимание, что Улугбека нет на привычном месте. Позже дежурные понесли ему обед и снова не застали.
- Не заболел ли? - задумчиво проговорил Лерыч. - Я сам отнесу еду в хижину.
Желающих его сопровождать было предостаточно, но Лерыч взял с собой только Леву и велел начинать обед. Все уже поели, дежурные принялись мыть посуду, и кое-кто заспорил, не надо ли сходить к мазару на поиски Лерыча с Левой. Но искать их не пришлось, Лерыч объявился сам. Шел он медленно, выглядел необычно понуро. Левы с ним не было. Лерыча облепили, тормошили, пока он наконец не сел за стол и не сказал:
- У нас чрезвычайное происшествие. Чрезвычайнее быть не может. Улугбек убит. - Лерыч поднял руку, пресекая вопросы, и продолжил: - Лева побежал в кишлак звонить в милицию и в Самарканд. А теперь приказ по лагерю: строжайше запрещается отходить дальше клуба. Держаться вместе. Я хочу, чтобы все были у меня на глазах.
- Как он убит? Где убит? Что вы там видели? А нас будут допрашивать? - посыпались вопросы.
- Первое, что увидели, - нетронутый завтрак. Дверь в хижину закрыта. Улугбек лежал поперек постели, одежда в беспорядке, рубашка на груди в крови. В хижине все перевернуто, но, возможно, разгром остался со времени кражи.
- А он точно мертв? Вы думаете, убийца где-нибудь здесь?
- Может, рядом, а может, и след простыл. Мы в хижине ничего не трогали. Пусть милиция разбирается. Очень некстати Турдали-ака укатил. И Олег обещал приехать, нет бы ему сейчас появиться!
- Кто деньги спер, тот и Улугбека убил, - уверенно сказал Лешка.
- Геры нет, - обеспокоенно сообщила Варя. - На обеде была, а потом исчезла.
- Только этого еще не хватало, - встревожился Лерыч. - Кто видел Геру после обеда? Вспоминайте!
Никто ничего не вспомнил. Походили вокруг, покричали - не откликнулась.
- Что ж, придется искать. Сейчас сформируем группу поиска, а лагерь останется на Марью Ивановну и Марата.
- Не надо группы поиска, - неожиданно сказал Паштет. - Я ее приведу.
Все загомонили: «Где она?»
- На дереве, - со своей самодовольной ухмылочкой заметил Лешка.
- Заткнись, - сквозь зубы проговорил Паштет и показал Лешке кулак.
- Где-где?! На каком дереве? - спросил Рафик.
- Ни на каком, - твердо сказал Паштет. - Любопытному в дверях отдавили нос на днях. Имеет человек право хоть на полчаса личной жизни?
- Какой личной жизни? - еще больше заинтересовались кругом.
- У нее дендрофилия, - объяснил Лешка. - Это точно, я в газете прочел. Некоторые испытывают всякие болезненные влечения. Влечение к деревьям называется дендрофилия. А есть тафефилия - возбуждение от процесса погребения заживо. И много других. Это отклонения на сексуальной почве. Есть влечение к статуям…
Он не договорил, потому что Паштет заехал ему в физиономию. Лешка тут же бросился на Паштета. Их с трудом разняли.
- Паша, - обратился к Паштету Лерыч, будто ничего не случилось, - сходи с Варей и Маратом за Герой. Туда - и обратно. Ясно?
Глава 24
МИЛИЦИЯ В РОЩЕ
Милиция приехала к вечеру. Пришла машина за трупом. Хижину метра на три огородили желтой лентой. А наутро милиционеры с собаками прочесывали рощу, а машину с паломниками не пропустили, завернули назад. Ребята были недовольны, что их не привлекали к расследованию. К хижине было запрещено подходить. Они занимались своими обычными делами на городище, но мысли их в этот день были далеко от средневековых дел. Когда происходит нечто неординарное, всегда их отстраняют. Обидно. На теле Улугбека обнаружили две огнестрельные раны и несколько ножевых, то есть в него дважды выстрелили, а добивали ножом. Милиция обыскала всю Святую рощу в поисках орудия преступления, а ведь ребята знают ее как свои пять пальцев! Если оружие здесь, они нашли бы его лучше всякой собаки.
Старик был убит прошлым вечером или ночью. Ужин он успел съесть. Когда дежурные принесли ему завтрак и поставили у порога хижины, Улугбек был уже мертв. Ребят спрашивали, не видели ли они что-нибудь необычное. Никто ничего не видел и не слышал. Когда старика убивали, они, вероятнее всего, вскрывали кувшин или разговаривали про средневековую любовь. Может, убийца явился к нему под видом паломника? И в кишлаке ничего важного милиция не узнала. Единственное ценное показание - про кражу банки с деньгами, про их возвращение Улугбеку и про то, что после кражи все в хижине было перевернуто. Но кража могла и не иметь отношения к убийству.
- А я думаю, это связано. Что делают прежде всего, когда происходит преступление? - спросила Варя.
- Снимают отпечатки пальцев, - предположил Рафик.
- Занимайся тараканами и бараньими костями, - сказал Паштет. - Первым делом ищут мотив преступления!
- Верно, - с умным видом подтвердила Варя. - Вот я и считаю, что самый вероятный мотив - деньги. В первый раз ничего не нашли - искали вторично. Улугбека убивать не собирались, просто вернулся не вовремя, застал преступника, а тот решил не оставлять свидетеля.
- Ну, конечно, свидетеля убрал, деньги захапал, а потом съел Улугбеков ужин и оставил для дежурных грязную посуду, - не без иронии добавил Паштет.
- Кстати, банку с деньгами, которую мы вернули Улугбеку, милиция в хижине не обнаружила, - сказал Лерыч.
- Не могли же его убить из-за этой банки?
- Ее взяли и в первый раз, и теперь. Есть какое-нибудь объяснение двойной кражи?
- Давайте не смешивать первый и второй раз, - предложил Паштет. - Тогда и теперь могли орудовать разные люди. И в этом есть своя логика.
- Иногда преступник действует вне всякой логики, - возразил Лерыч. - Какая логика у человека в наркотическом дурмане? Он предсказуем? Вот то-то и оно.
- Оба раза были одни и те же люди, - настаивала Варя. - Первый раз они забрали банку с деньгами, чтобы инсценировкой кражи прикрыть обыск в хижине. А искали что-то посерьезнее.
- Тогда должны были найти в первый раз. Ты сама видела, переворотили все, что можно, - напомнил Паштет.
- А в той банке ничего не могло быть на дне, среди спрессованных денег, тех, советских? - спросила Варя. - Может, преступники вспомнили об этом и захотели проверить. В дупле банки не оказалось, они и нагрянули в хижину. Что-то не так с этой банкой. Валерий Иванович, вы не преувеличиваете маразм Улугбека? Уж очень он беспокоился о своей баночке.
- Ну что там могло быть? Спрессованный слой слишком тонкий.
- А золотой песок или бриллианты, к примеру? - поддержала подругу Гера. - Прекрасно поместились бы.