В следующую секунду существо в балахоне появилось прямо передо мной, и его руки обхватили мою голову. Последнее, что я видел перед тем, как потерять сознание от сильной боли – перекошенное, покрытое струпьями лицо с пустыми глазницами.
Сознание понемногу стало возвращаться ко мне. Первое, о чем я подумал – я не умер. Следом я почувствовал, что нахожусь в вертикальном, а не в ожидаемом горизонтальном положении.
Где я вообще? Как же сложно открыть глаза, будто на веки привесили пудовые гири.
Неожиданно у меня зачесался нос. Я хотел было сделать привычное движение, но тут же понял, что не чувствую своих рук. И ног тоже. Плюс ко всему шею как-то неприятно щипало, будто она была обожжена, и что-то очень неприятно давило на виски.
– Проснись, Виктор.
О нет, только не это. Опять этот голос.
– Виктор, открой глаза.
Теперь мне совсем не хотелось этого делать, но я повиновался. Веки на удивление легко открылись. Поначалу картинка была мутной, как в тумане, но постепенно зрение возвращалось.
Оно. Оно стояло напротив меня и скалило свои гнилые зубы. Теперь капюшон был откинут, и я мог четко видеть эту ужасающую физиономию. Я попытался отвести взгляд, но понял, что не могу – мою голову что-то удерживало. Сомкнуть веки тоже не получалось.
– Что тебе нужно от меня? – хотел закричать я, не столько от отчаяния, сколько от злобы, но почему-то из глотки не вырвалось ни звука.
Вместо ответа, безглазый ушел из поля моего зрения и через некоторое время вернулся, катя перед собой большое зеркало на колесиках, которое остановил напротив меня. Когда я в него посмотрел, то чуть не потерял сознание. Кроме моей головы, которую удерживала свисающая с потолка конструкция, в зеркале ничего не отражалось. Моя голова! Была отделена! От тела! И при этом я был жив!
Я потерял дар речи и лишь с вновь нахлынувшим и ежесекундно нарастающим страхом смотрел на отражение в зеркале. Безглазый, по-видимому, наслаждаясь моей реакцией, улыбался все шире и шире.
– Поздравляю, – сказал он, – ты единственный, кто выжил в моем эксперименте. Предыдущие подопытные не смогли перенести ампутацию. Как я могу судить, ты находишься в добром здравии, пускай и без своей большей части. Что ж, тогда предлагаю немедля приступить к следующей стадии моего эксперимента. Очень надеюсь, что ты переживешь и ее.
Безглазый показал на стоящую в дальнем углу комнаты клетку. В ней лежало обезглавленное тело. Когда я понял, кому оно принадлежит, я хотел заорать что было мочи, но не было ни сил, ни возможности. Ошибки быть не могло – потрепанные штаны телесного цвета, с коричневой заплаткой на правом колене и массивный перстень на безымянном пальце левой руки. Тело моего брата.
– Ну что ж, приступим!
– Виктор, Виктор, вставай. Срочно.
Я вскочил с кровати. Руки, ноги, все на месте. Я шлепнул себя ладонью по лицу. Нет, не мерещится.
– Алан, ты живой?
– Живой, конечно, что за дурацкие вопросы у тебя?
Значит это сон, всего лишь плохой сон.
– А, не обращай внимания, Алан… Просто кошмар приснился.
На радостях я даже обнял брата и в тот момент мне был даже не противен запах перегара, которым насквозь пропиталась его куртка.
– Ты чего это? – недоуменно спросил Алан, освобождаясь от объятий. – Тут это… Дрова закончились. Сходи, а?
Я огляделся. В комнате царил мрак и только в щелочку между двумя занавесками проникал лунный свет.
– Сдурел? Ночь на дворе.
– Ну, Виктор… Холодно же…
– Да иди ты к черту! Если так надо, иди сам. Я спать. И только попробуй меня еще раз разбудить без повода – рыло начищу.
И Алан, насупившись, ушел в свою комнату. А я? Я лег обратно в постель и долго еще улыбался. Наверняка братец от меня такого не ожидал.
Уж не знаю, может мне такое поведение выйдет боком, но в одном точно уверен – ночью в лес я больше ни за что не пойду.
Последний поезд или Кошмар из прошлого
– Саш, ну честно, мы бы с радостью остались, но скоро метро закрывается. Да и устали мы очень, – с этими словами Аня подтолкнула меня к выходу.
Уходить мне совсем не хотелось, на столе еще столько вкусных салатиков и закусок осталось. Но моя ненаглядная права – не успеем в метро до закрытия, будем часа два добираться до дома на наземном транспорте.
– Очень жаль, – грустно произнес Саша. – Все равно спасибо, что пришли, навестили. И за такой шикарный подарок низкий вам поклон – давно мечтал о телескопе.
– Не за что. Я же знаю, чего ты хочешь, – подмигнула Аня, повязывая на шею шарф.
– Теперь, когда желание осуществилось, придется мечтать о чем-то другом, – сказал я.
– Да. Хочу новую машину, иномарку… – мечтательно вздохнул Саша.
– Это ты уж, братец, как-нибудь сам! – засмеялась Аня, похлопывая его по плечу.
– Так и знал, что на вас нельзя рассчитывать! Ну что, собрались уже? Эх… Ладно, до свидания, еще увидимся. Не забудьте мне фотки перекинуть.
Традиционно на всех подобных мероприятиях фотографии делал я. У меня и фотик лучше, и с графическими редакторами дружу.
– Само собой, но только завтра уже.
– Не страшно, я подожду.
– Галя, Света, пока! – закричали мы. Девчонки помахали нам из большой комнаты и, еще раз попрощавшись с Сашей, мы вышли на лестничную площадку. Именинник остался наедине с женой и ее сестрой.
Лифт в доме Саши хоть и новый, но до жути медленный. Да еще и очень тихий, зараза. Кнопка вызова вроде и горит, а едет ли он на самом деле или нет непонятно. Но, в конце концов, мы его дождались, и стали так же медленно спускаться на первый этаж. Когда цифра четыре на табло лифта сменилась на тройку мне в голову вдруг пришла интересная мысль.
– Не повезло Саньку, что он родился тринадцатого числа, – сказал я Ане.
– Почему? – усмехнулась она.
– Ну как же… Раз в несколько лет его день рождения приходится на пятницу тринадцатое. Например, сегодня.
– Ну и что?
Вместо ответа я вытянул к ней руки и, тряся пальцами, протянул: У-у-у-у! Аня потрепала меня по щеке.
– Дурачок ты!
Разумеется, я во все эти роковые числа и вообще в потусторонние силы не верил, но пятница тринадцатое прочно ассоциировалась с чем-то плохим и зловещим.
Казалось бы, я просто пошутил, Аня не восприняла это всерьез. Посмеялись и забыли. Однако после того, как мы вышли из лифта, она надолго замолчала и вид у нее был такой, словно она старательно пыталась что-то вспомнить. Я тоже молчал, не хотел отвлекать ее, и терпеливо ждал, когда она сама заговорит. Наконец, когда мы вышли со двора на проспект, Аня, будто под гипнозом, произнесла:
– Ты знаешь, семнадцать лет назад, как раз в день рождения Сашкин, произошел один случай. И тоже пятница была. Я тебе про это не рассказывала, так как давно про это забыла, а тут вспомнилось.
– Что такое? – насторожился я. Голос у Ани слегка подрагивал и взгляд был какой-то отсутствующий.
– Мы тогда маленькими были еще, мне восемь, ему десять исполнялось. День рождения отмечали на даче. Позвали друзей своих, кто был там тогда. Все было хорошо – ели, пили, веселились. Купаться на озеро ходили. И вот там-то, на озере, произошло нечто пугающее, – Аня сделала паузу, тяжело вздохнула, после чего продолжила: – Как вспомню, так аж дрожь пробирает. Хотела бы я это раз и навсегда из памяти стереть. В воде мы тогда долго резвились. Мальчики друг друга с плеч кидали, я с девочками у берега плавала. Родители неподалеку шашлыки жарили. И вот тут появился он.
– Кто? – мне вдруг стало не по себе. В голосе Ани было что-то пугающее, да и сама история не указывала на то, что под «он» имеется в виду единорог из волшебной страны.
– Это был какой-то старик. Больше всего он напоминал бомжа – в лохмотьях, босой, густющая, грязная и спутанная борода – видно, что не мылся очень давно. Я тогда еще заметила, что у него не хватает безымянных пальцев на обеих руках. Никто его раньше никогда не видел. Да и появился он словно из ниоткуда. Поозиравшись по сторонам, этот старик двинулся к нам, шепча что-то при этом. Вот он зашел в воду, он всё смотрел в одну точку какую-то на противоположном берегу и продолжал шептать. И внезапно он схватил Максима, тогдашнего сашкиного друга, и, ты не поверишь, укусил ему руку пониже локтя. Причем так сильно, что кровь ручьем хлынула. Мы от страха так и стояли в воде, пошевелиться не могли, к нам кинулись родители и пока они бежали, старик держал Максима над собой на вытянутых руках, кровь бедняги стекала ему на лицо и при этом он так мерзко хохотал. Первым на помощь подоспел мой папа и, не мешкая, со всей силы ударил бомжа в лицо. А тот даже не шелохнулся и продолжал хохотать. Папа от такого опешил, тогда этот старик, не отпуская Максима, освободил одну руку и схватил папу за горло. Представляешь, он одной рукой оторвал его от земли! Папа тщетно пытался освободиться. Вскоре бомж с силой швырнул папу так, что он пролетел по воздуху метров десять, наверное, не меньше. Мама кинулась к нему, а все остальные, и я в том числе, будто завороженные, смотрели на этого старика. Кровь Максима стекала по его лицу, затем все ниже и вскоре достигла воды. А когда это произошло, она разделилась на восемь тонких струек и потекла к каждому из нас. Мы по-прежнему не могли пошевелиться, будто какая-то невидимая сила заставляла нас стоять на месте. Когда струйки достигли нас, они словно впитались в наши тела, хотя, как мы позже выяснили, никто при этом ничего не почувствовал. После этого старик бросил Максима, как тряпичную куклу в воду, расставил руки в стороны, открыл рот и исторг звук, который я никогда больше не слышала. Не смогу описать его, но он был ужасен. Пробирал до костей и создавалось впечатление, что из ушей сочится кровь. А звук между тем становился все громче и громче, было уже невыносимо его терпеть. Мы закрыли уши ладонями и, не знаю как остальные, но я даже закрыла глаза, боясь, что они лопнут. А когда открыла, старика уже не было.
Аня замолчала. Сказать, что я был в шоке от услышанного, значит не сказать ничего. Все это смахивало на выдумку, просто страшную историю, которую хорошо рассказывать друзьям ночью у костра. Но глядя на Аню, я понимал, что она не врет и не придумывает. Поверить в это было крайне сложно, но, судя по всему, это было правдой. Либо же моя девушка первоклассный мастер розыгрышей.