Робея перед возложенной на нее задачей, Аликс все же была благодарна ему за доверие. Так она хотя бы могла отвлечься от тревожных мыслей. Как он собирается донести до мачехи правду? Как та воспримет ее? Станет ли она винить Аликс в соучастии?
Для синьоры это будет жестоким ударом, и все достигнутое теперь пойдет насмарку. Она будет потрясена, разбита, подавлена. Аликс вдруг почувствовала, что ей жаль Леоне — ведь на него придется основной удар, падет вся тяжесть предстоящей вины.
Микеле не разделит с ним ответственности, а сама Аликс уедет отсюда. Но когда? Сегодня? Или завтра утром? Теперь синьора вряд ли захочет видеть ее. Она уедет и снова будет свободна. Свободна и… одинока. Ужасно одинока. От письменного стола Леоне, стоящего у окна, где она сидела, ей хорошо была видна кипарисовая аллея и фонтан с его переливчатыми каскадами и дальний угол парка, где однажды… нет, дважды… Леоне был так внимателен к ней. Завтра все это останется здесь, а ее уже не будет. Она здесь чужая и никогда не станет своей. Интересно, припомнит ли когда-нибудь кто-то из Париджи ее имя?
Обзвонив гостей, Аликс тихо сидела, со страхом ожидая возвращения Леоне. Наконец дверь отворилась, она порывисто повернулась и увидела на пороге… Венецию.
На ней пока не было вечернего платья, но волосы были тщательно убраны в изысканную прическу.
— Скажи мне, пожалуйста, что такое у нас происходит? Или, вернее, почему ничего не происходит? — накинулась она с расспросами на Аликс. — Я уже успела сделать прическу, а тут и с места ничего не сдвинулось! Столы не накрыты, напитки не расставлены. О чем вообще думает прислуга? Время-то идет. И где Микеле? И Леоне? И тетя Дора? И что вообще…
— Боюсь, у нас кое-что произошло, — сказала Аликс. — Вечер отменяется. Леоне попросил меня обзвонить гостей, и я только что сделала это. Он сейчас у твоей тети. Она, должно быть, тяжело перенесла этот удар. Дело в том, что Микеле исчез.
— Исчез?! — Венеция медленно вошла в комнату. — О чем это ты? Как это — исчез? Разве так поступают?
— Микеле поступает, — сказала Аликс. — Как тебе известно, мы после обеда поехали прогуляться. Он отвез меня в город, там мы выпили кофе. Потом он отлучился к себе домой и уже не вернулся, а ко мне прислал таксиста с запиской. В ней говорилось, что он уезжает и что таксист привезет меня сюда. Я ничего не могла поделать. Узнала только, что он забрал из квартиры свои вещи. Я вернулась, и вот Леоне сейчас рассказывает новости синьоре.
Аликс сама не понимала, почему не рассказала Венеции всей правды — то ли из чувства самосохранения, то ли из уважения к Леоне. Венеция сначала нахмурилась, но потом глаза ее вдруг просияли, словно она испытала долгожданное облегчение.
— Ага! — радостно воскликнула она. — Значит, Микеле все-таки не вынес! Ну что ж, я не осуждаю его. Кажется, тетя Дора совсем допекла его своими восторгами на твой счет. Ни один мужчина такого бы не выдержал. А тебе, дорогая, перед тем как приезжать сюда, следовало получше удостовериться, так ли ты нужна ему. Я хочу сказать, что теперь-то тебе, наверное, совсем не весело. Оказаться в таком положении, да еще на глазах у несостоявшихся родственничков. Ха! А все думали — дело решенное! Если бы со мной так поступил мужчина, я, наверное, сгорела бы со стыда.
— Не одна я такая на белом свете, так что уж как-нибудь переживу, — сухо заметила Аликс.
Глазки Венеции снова заблестели.
— Значит, все-таки он тебя бросил? Он сообщил тебе об этом в записке? Выходит, он сбежал не из дома, а от тебя?
— Да, от меня.
— Тогда, я скажу, ты держишься на удивление спокойно. Правда, говорят, англичане все такие. И все-таки жаль тебя, бедняжку. Я скажу Леоне, чтобы он был внимательнее к тебе. Впрочем, ты теперь вряд ли здесь останешься. Даже если Микеле вернется. А он вернется обязательно. Ему просто деваться некуда.
— Как это — некуда деваться?
Венеция передернула плечиком:
— Из-за денег, разумеется. Из-за чего же еще?
— Из-за денег? Разве его волнует этот вопрос? Мне показалось, он не испытывает финансовых затруднений, — недоумевала Аликс.
— Может, и не испытывает. Только разве ты не знала, что он находится на содержании у Леоне? Его часть наследства задействована в «Париджи Камеос», и он может получить ее лишь по достижении двадцати пяти лет.
— Этого я не знала, — призналась Аликс.
— Да ты и не интересовалась-то никогда. Но дела обстоят именно так. Леоне выдает ему на расходы. Только так и можно прижать его, когда он вернется. А уж Леоне прижмет обязательно, в этом не сомневайся.
— Но из письма Микеле явствует, что он не намерен возвращаться. Быть может, он собирается найти себе работу, — возразила Аликс.
— Работу?! Микеле? Да ты что, смеешься? Ты бы еще сказала, что я найду себе работу, — презрительно усмехнулась Венеция, но тут же притихла, так как в комнату вошел Леоне.
По его каменному лицу Аликс поняла, что не напрасно жалела его. Венеция сочувственно залопотала:
— Ну что там, дорогой? Как тетя Дора? Наверное, сражена новостью?
Леоне кивнул:
— Боюсь, все очень плохо. — Он посмотрел на Аликс, потом на телефонный аппарат. — Все в порядке? — И, обращаясь к Венеции, спросил: — Аликс сказала тебе, что придется отменить вечер?
— Конечно, нужно отменить, — понимающе закивала она. — Но Микеле… Каков, а?! Я бы убила его, честное слово! Так поступить с тетей Дорой! И с Аликс! А она так мужественно держится. Представляю, как это, должно быть, тяжело — получить такой плевок. Как ты считаешь, дорогой, мне пойти сейчас к тете Доре?
— Нет, сейчас не надо. Она хочет видеть Аликс. — Осторожно взяв Венецию за плечи и проводив ее к двери, Леоне сказал: — Жаль, если пропадут такая прическа и платье, которым ты наверняка собиралась сразить нас всех наповал. Почему бы тебе не позвонить Джиральдо? Пусть он пригласит тебя поужинать.
— Ах, Леоне, ну разве я могу, когда тетя Дора… — Венеция явно боролась с соблазном. — Хотя, быть может, она не сочтет меня такой бессердечной…
— Я постараюсь сделать так, чтобы она поняла. Поезжай, пусть Джиральдо порадуется. — Леоне решительно закрыл за нею дверь и повернулся к Аликс.
Смущенная и растерянная, она смотрела на него в ожидании.
— Вы нарочно сказали Венеции неправду? — спросила она. — Хотели поговорить со мной наедине? Но скажите, как это после всего случившегося синьора Париджи еще хочет видеть меня?
— Напротив, она просила меня привести вас к ней как можно скорее. — Леоне подошел к окну и, стоя у Аликс за спиной, продолжал: — Ее отношение к вам совсем не изменилось. Разве что только теперь она считает, что тоже нужна вам.
— Но как же так? Нет, это невозможно! — воскликнула Аликс, осененная внезапным подозрением.
Леоне догадался, что она поняла.
— Совершенно верно. Я не сказал ей всей правды. Просто теперь ваша роль несколько изменилась. Теперь вы бывшая возлюбленная Микеле, жестоко брошенная им.
Аликс опустила голову, прикрыв глаза рукой.
— Иными словами, вы ждете, что я буду продолжать этот обман? Более того, вы хотите, чтобы я притворилась, будто Микеле бросил меня. Но я не могу! Не могу! Вы должны позволить мне рассказать синьоре правду и отпустить меня на все четыре стороны. Думаю, узнав правду, она не станет этому препятствовать.
Вместо ответа Леоне решительно подошел к Аликс и крепко взял ее за плечи. Аликс поднялась, их глаза встретились. В его взгляде она прочла несгибаемую волю.
— Вы останетесь, — проговорил он не терпящим возражений тоном. — Останетесь и будете помалкивать. Обман будет продолжаться. Ясно?
— Но вы не можете заставить меня играть эту отвратительную роль! И не можете держать меня здесь силой!
Леоне невозмутимо позволил ей выразить этот слабый протест.
— Согласен, не могу. Не могу запереть на ключ или применить силу. Но вы ведь сами говорили, что мачеха поправится, только для этого нужно время. А еще вы говорили, что ей нужен кто-то, кому она могла бы принести пользу. Так вот, вы нужны ей сейчас, как никогда. Если вы сбежите, как Микеле, это будет двойной удар. Конечно, вы можете сейчас собраться и уехать, но я верю, что вы не бросите ее в трудную минуту.
Аликс смотрела ему в глаза:
— Почему вы думаете, что не брошу?
— Потому что в тот день, когда вы согласились помочь, вы сделали это из гордости, и я не сомневаюсь, что это чувство не покинуло вас и сейчас.
Аликс беспомощно развела руками:
— Но этот обман не может продолжаться до бесконечности! Должно же это когда-то закончиться?!
Она поняла, что Леоне принял эти слова за согласие. С мрачноватой улыбкой он сказал:
— Все будет так, как мы задумали изначально. Подождем, когда мачеха будет готова узнать, что между вами и Микеле нет никакого романа.
— Но она думает, что он бросил меня, значит, уже сейчас нет никакого романа, — возразила Аликс.
— Сейчас для нее это еще не факт, тем более что она верит, что еще все изменится. Если мы правильно поведем игру, она так ничего и не узнает.
— Я завидую вашей уверенности. С чего вы взяли, что карты лягут именно так, как нужно вам? — со вздохом проговорила Аликс.
— Карты лягут так, как распорядится судьба. Разве нет?
— Да. Если речь идет о вашей собственной судьбе, — согласилась Аликс. — Но если на карту поставлена судьба других людей…
— Если эти люди нуждаются в руководстве, то да. Я не терплю неудач ни в чем.
— Да, похоже, Микеле был прав насчет вас, — задумчиво проговорила Аликс.
— Вот как? И что же говорил обо мне Микеле?
— Он говорил, что у вас все просчитано и запланировано. Что вы никогда не живете сегодняшним днем, что вы не можете просто наслаждаться жизнью, нестись по ее течению, позволить ей захлестнуть себя. Что вы до мелочей рассчитываете и настоящее и будущее. А это, по мнению Микеле, совсем не итальянская черта.
— Значит, я не настоящий итальянец? — Леоне рассмеялся. — Вот вы, должно быть, удивлены! Только знаете, если бы мне понадобился совет относительно того, как жить полной жизнью, вы бы вряд ли нашли меня сидящим у ног Микеле и внимающим его мудрым советам. — Он замолчал, потом протянул ей руку. — Пойдемте. Мачеха ждет.