– Это невозможно, – прошептали губы Элен, – я ничего не понимаю…
Она подняла глаза на майора и тотчас опустила их.
– Это нереально, – Элен обхватила голову руками. Ей стало казаться, что кабинет начал вращаться вокруг своей оси.
– О, боже! – выдохнула она, – о боже!
Казаринов пожал плечами в знак того, что ни чем не может ей помочь.
Элен побледнела и похолодела, как оконное стекло на глазах покрывающееся густым слоем инея.
Состояние Элен насторожило майора. Он поднялся, чтобы налить ей воды.
– Нет, – пробормотала Элен. Её губы дрожали, – нет, – она отчаянно замотала головой и уронила листок.
Казаринов налил воды и протянул ей. Потом поднял бумагу и положил её на место.
Ему вдруг стало жаль сидевшую перед ним женщину.
– Непредумышленное убийство при хорошем адвокате, – осторожно заговорил он, не сомневаясь в её вине.
– Не надо! Замолчите! – Элен протестующе подняла руку, – не пытайтесь уговаривать меня. Я точно знаю, что не убивала. И никогда не признаюсь в том, чего не совершала. Никогда! – она плотно сжала губы.
– У вас нет алиби, – хмуро брякнул майор.
Элен показалось, что её замуровывают в стену, и этой фразой майор вложил в кладку последний кирпич.
– Нет, – подтвердила она. И спустя секунду добавила, – но это ничего не значит.
Казаринов не испытывал профессионального удовлетворения, загоняя в угол эту красивую измученную женщину.
Азарт охотника и холодный расчёт приходили к нему тогда, когда он сталкивался с матёрыми преступниками и отпетыми негодяями.
А это преступление казалось ему нелепой случайностью, в которой виноваты обе стороны – и жертва, и невольная преступница.
– Конечно, скорее всего, она не признается, – подумал Казаринов. Он посчитал, что допрос закончен и выключил диктофон.
За окном чувствовалось приближение ночи… Запах лавра усиливался и стал опьяняющим.
А звук набегающих друг на друга волн, был так явственен, что можно было предположить – море плещется прямо у стен здания ГУВД.
Да и вообще, что это не здание ГУВД, а скала. Отвесная скала, возвышающаяся над мирной морской гладью, пока, разумеется, шторм не поднялся…
Закон нерушим, как скала. Закон всегда прав. Эмоции не в счёт.
Дело можно считать закрытым, но что-то не давало майору покоя. Он не мог понять, что именно. И это особенно раздражало его. Словно он точно знал, что в его пальце заноза и нужно её вытащить, но никак не мог рассмотреть проклятую… хотя она, скорее всего, торчала на виду.
Может быть, его смущало необъяснимое упорство Елены Максимовой? Бессмысленное, с его точки зрения, упорство. Нет, к непризнанию обвиняемыми своей, даже очевидной вины, у майора давно выработалась привычка.
Нет, тут было что-то совсем иное. Но что? Что именно?
Казаринов понял, что напрасно ломает голову. Решение проблемы следует на время отложить, и тогда, возможно, догадка придёт сама.
Глава 22
Такси подкатило к «Бригу».
Расплатившись с водителем, Мирослава поднялась по ступеням из зеленовато-голубого мрамора. И толкнула дверь.
В холле было прохладно и тихо. Пахло пряной влагой, как в тропическом саду…
В огромных кадках росли фикусы, финиковые пальмы, гибискусы.
В круглом бассейне с искусной подсветкой бил крохотным родничком фонтанчик. Плавали величественные скалярии, похожие на полумесяцы с полночных небес… Жемчужные гурами, вполне оправдывающие своё название и сверкающие, как перлы, рассыпанные неосторожной рукой, и конечно, привычные для многих – золотые рыбки от жёлто-золотистых до червонно-красных.
Со дна поднимался водяной папоротник, придавая бассейну особую прелесть природного водоёма. Образовывали подводные заросли валлиснерии. Их листья ярко-зелёными лентами ложились на поверхность воды по направлению к свету.
Длинные ветви кабомбы плавали по всему водоёму, нежно шевеля веерообразными листьями.
Вода, независимо оттого, было ли это море, озеро или бассейн, всегда притягивала взгляд Мирославы, зачаровывала душу. И она могла не отрываясь, часами любоваться водной поверхностью. Но, увы, сейчас времени на любование у неё не было.
Мирослава решительным шагом направилась к стойке портье.
– Добрый день, – искренне улыбнулась она.
И молодой мужчина невольно улыбнулся ей в ответ, – здравствуйте.
И вдруг нахмурился. Его лицо изменило выражение так быстро, как это случается с солнцем, которое внезапно затемняет неведомо откуда набежавшая туча.
– Я уже вас видел, – сказал он, – вы искали Томашевскую Ирину, которую потом убили в нашей гостинице.
Мирослава молчала, с интересом наблюдая за портье. Его бдительность ей импонировала.
– Так вы её подруга? – спросил он недоверчиво.
Мирослава покачала головой.
– Тогда я вызову полицию, заявил портье непререкаемым тоном, – у меня превосходная память и я точно помню, что вы выдавали себя за подругу Томашевской.
– Не надо, – мягко сказала Мирослава.
– Вы мне угрожаете?! – возмутился портье.
– Ну, что вы, – Мирослава едва сдержалась, чтобы не улыбнуться, и развернула перед его глазами своё удостоверение частного детектива.
– И что? – спросил он.
– Мне нужно поговорить с администратором, – она положила на стойку пять долларов.
– Вы занимаетесь частным расследованием? – не отступал дотошный портье.
– Да, – ответила Мирослава, – моя клиентка обвиняется в убийстве Томашевской. Но она этого не делала.
– Вы уверены?! – он как-то странно усмехнулся, – конечно, вы можете пройти к администратору – это на втором этаже, налево от лифта, – он снова улыбнулся и посмотрел поверх её головы, – но возможно… я смогу вам помочь.
– Чем?
Он пожал плечами.
– Мне нужно осмотреть номер, который занимала Томашевская, а без разрешения администратора…
– Вам лучше спросить разрешение у его нынешнего постояльца, – не дал ей договорить всезнающий портье.
– Номер занят? – произнесла Мирослава скорее утвердительно, чем вопросительно.
– Естественно, бархатный сезон. Что вы себе думаете? – портье посмотрел на Мирославу, – и администратор не захочет показывать вам номер без ведома господина, который в нём теперь обитает.
– Пожалуй вы правы… И что важный господин? – улыбнулась Мирослава.
– Да, как вам сказать… не лорд, конечно, и не член правительства, но деньги швыряет, не считая, и пыжится, как дрожжевое тесто у бабки в кадке. Того и гляди, сам из себя вылезет.
Мирослава поняла, что новый жилец из 113 номера, несмотря на щедрые вознаграждения, не заслужил уважения портье.
– Что не в деньгах счастье и не в их количестве? – лукаво спросила Мирослава собеседника.
– Про счастье не скажу. Не знаю, – усмехнулся портье, – за доллары, конечно, можно купить практически всё, но, – улыбка на губах портье не скрывала презрения, – идите лучше сами полюбуйтесь, он в баре сидит за столиком возле голубого столба. Это его постоянное место, застолбил, так сказать, – снова усмехнулся портье.
– Спасибо.
– Не за что.
Мирослава вошла в бар. Там практически никого не было. Индивидуальный стиль бара заключался в том, что все колонны были окрашены в разные цвета.
За столиком возле голубой колонны, действительно сидел, вернее, возлежал господин необъёмных размеров. Трудно было представить, как эту тушу выдерживает стул. Мирослава вспомнила брезгливый взгляд портье.
Ну, что ж, ей по роду её деятельности приходилось общаться со многими людьми, и никто не давал гарантии, что все они будут милыми «душками».
Мирослава вспомнила зеркало в своей спальне. У зеркала был глубокий влажный взгляд из чистого серебра. Мысленно она увидела в зеркальном взоре своё отражение. Она на миг замедлила шаг, закрыла глаза и улыбнулась ему… своему отражению. Мирослава отчётливо увидела, как дрогнули в ответной искренней улыбке губы зеркального отображения, как свет вспыхнул в глубине глаз и разбрызгал вокруг лучи доброжелательности и человеколюбия.
«Возлюби ближнего своего, как самого себя» – тысячи лет остаётся гласом вопиющего в пустыне. А почему?
Всё просто – большинство людей себя не любят… не умеют любить.
Любви нужно учиться с детства.
А не умеющий любить родитель, не сумеет научить любви чадо своё.
Вот и получается на практике – не люби ближнего своего, как не любишь самого себя. Печальный опыт не одного поколения…
Мирослава любила себя и любила окружающий мир.
Тёмные пятна есть и на солнце, есть они, вероятно, и в душе каждого из нас. Невооружённым взглядом они чаще всего не видны. И, слава тебе, господи! а если видны… то помни о своих невидимых пятнах и примирись с недостатками других.
Лучшего ключа от чужих сердец Мирослава не знала. А взлома и отмычек старалась избегать.
– Добрый день, – сказала она, подойдя к столику толстяка.
Он поднял глаза и с изумлением уставился на неё.
– Вы кто? – спросил он.
– Мирослава.
– А я думал ангел…
– У вас не занято?
– Да, нет, – пожал он плечами.
– У меня к вам очень важное дело, – сказала она, – и я прошу вас мне помочь.
– Что за дело? – спросил он.
– Понимаете… – туманно произнесла Мирослава, – мне без вас никак не обойтись.
Он зашевелился на стуле и попытался принять ещё более солидный вид.
Мирослава позвала официанта, – мне, пожалуйста, сок цитрусовый.
– И всё? – удивился он.
– И всё, – она улыбнулась и протянула купюру.
Официант исчез так быстро, что толстяк оглянулся и заморгал глазами.
– Испарился! – произнёс он удивлённо, – как есть испарился!
Но не успел он закончить фразу, как официант уже возник из ниоткуда вместе с соком и тут же снова скрылся.
– Чудеса! – протянул толстяк.
Мирослава не торопила его.
Наконец, он перевёл на неё взгляд и спросил, – ну, и, что за дело?
– Я частный детектив, – честно сказала она и показала удостоверение.
– Ну?! – промычал он.