Мирослава молча, смотрела на портье.
– Ну, вы вообще, представляете, что такое бриг? – спросил он.
– Бриг – это двухмачтовое парусное судно, – сказала Мирослава.
– Ну, в общем, – поморщился портье, как от зубной боли, – а если быть точнее, то бриг – двухмачтовое мореходное судно военное или купеческое с косыми парусами.
– Понятно, – задумчиво протянула Мирослава, – и что?
– Вот, видите, ничего вам непонятно! – портье назидательно поднял палец к потолку, – суть в том, что на дне каждого стакана был начертан силуэт косых парусов.
– И что?
– А то, что на одном из изъятых стаканов этого силуэта не было.
– Он не мог стереться? – осторожно спросила Мирослава.
– Да, как можно!!! – искренне возмутился портье, – вы за кого нас принимаете?!
– Успокойтесь, ради бога, я не хотела задеть вашу профессиональную гордость.
– То-то же… – слегка остыл портье.
– Просто, мне важно понять, почему же на стакане не было силуэта парусов?
– Да, тут и понимать нечего, – махнул рукой портье, – стакан не наш.
– Как это не ваш? – спросила Мирослава.
– Очень просто, приблудный.
– Какой?
– Приблудный. Мы с Гришей так и сказали работникам полиции.
– А они?
– Что они?
– Ну, что они думают по этому поводу?
– Чихать они хотели на наше сообщение. Изъяли оба стакана, как вещественное доказательство.
– А вы не помните, каким из себя был второй стакан, тот, который, как вы выразились – приблудный?
Портье пожал плечами, – стакан, как стакан. Обычный, – он задумался, – нет, ничего не могу вспомнить. Обычный стакан… не очень новый.
– Почему вы так думаете? – мгновенно среагировала Мирослава.
– Там царапины на дне, значит, он успел обшарпаться.
– Спасибо. Вы мне очень помогли, – сказала Мирослава.
– Да, ладно, уж, не преувеличивайте, – улыбнулся портье, – просто, хорошему человеку, и помочь приятно.
Они спустились на лифте и распрощались тепло, как старые друзья.
– Если, что заходите, – бросил ей во след портье.
– Всенепременно! – улыбнулась через плечо Мирослава и вышла из «Брига».
Она шла по улице, и что-то внутри неё не давало ей покоя.
Может быть, то же самое испытывает морская раковина, под створку которой попала крохотная песчинка. И что делает в таком случае моллюск, чтобы избавиться от ощущения неудобства?
Правильно… он начинает окружать песчинку, случайно попавшую вовнутрь раковины перламутром – слой за слоем. Блестящий шарик растёт и становится жемчужиной.
А что делает человек, если что-то не имеющее названия случайно попадает в его душу и начинает тревожить?
Он начинает обволакивать это нечто своими мыслями и чувствами…
– Пойду-ка я прогуляюсь по набережной, – решила Мирослава.
Глава 23
Мирослава медленно брела вдоль берега моря, наслаждаясь запахом йода, хвои и цветов.
Перед её глазами стояла Элен Максимова.
Она не сомневалась, что женщина попала в силки, расставленные безжалостной рукой.
Чтобы вызволить Элен из них требовалось не только понять, кто же на самом деле расправился с Томашевской, но и представить неопровержимые доказательства.
Вдоволь нагулявшись, Мирослава отправилась в крохотную гостиницу, зависшую на скале над морем.
Скала напоминала застывшую волну, а гостиница крохотный дворец.
Но называлась она почему-то «старая хижина», хотя разумнее было бы назвать её «Жемчужиной на гребне волны»! Или ещё как-нибудь в этом роде.
… Но «хижина», так «хижина», – подумала Мирослава, засыпая…
… За открытым окном вздыхал ветер, и тихо шумело море…
Ей снился сон:
Золотистый свет лучей заходящего солнца… фиолетово-зелёный отблеск над пурпурной чашей необъятной зыби…
Капли дрожащих бликов, как сотни маленьких сверкающих алмазов подобных перекатывающимся звёздам…
Опьяняющий запах йода… остывающей от зноя хвои и неуёмный аромат ночных цветов…
… И чайки, улетающие далеко в море…
Опаловый свет, сотканный из дрожащих нитей…
Волны светлого воздуха, несравнимого ни с чем в своей лёгкости, головокружительной свежести … и обманчивой прозрачности ускользающих миражей.
…И недвижимое время…
Из долгого томленья – миг сладкой боли! … и бархатная темнота над берегом, над морем…
И в этом бархате утоплена, как зеркало, луна и неподвижны матовые тени.
Глубокий сон. Бескрайний покой. Как хорошо, тепло, и безмятежно.
Все звуки смолкли и только ровное дыханье. Не слышно тиканья часов…
И вдруг! в этот мир, казалось, бесконечного блаженства, стремительно ворвался резкий звук! … древней флейты. И схлынуло на нет успокоенье.
А флейта всё не унималась и продолжала издавать свой резкий металлический звук.
Мирослава не хотела просыпаться. Не хотела и всё тут!
Она думала во сне, что ту древнюю флейту – продольную трубочку из тростника с шестью дырочками за её стремительное звучанье давным-давно заменили другой – деревянной флейтой с нежным переливчатым голосом, журчащим, успокаивающим.
Так, нет, же! Флейта, исчезнувшая из европейского оркестра в 18 веке, ожила в её сне. С чего бы это вдруг?!
И тут Мирослава увидела, как в море посыпались осколки зеркала. Что же это? – флейта превратилась в стрелу и вонзилась в зеркально-мерцающий круг светящейся в небе луны.
И теперь от волшебного сияния остались одни осколки, и от умиротворения, похоже, тоже.
Мирослава вздохнула во сне, но глаз не открыла. Она хотела спать.
Какое дело ей до древней флейты и до разбитой вдребезги луны?!
Спать… спать… спать…
… На морских тёмных волнах качался буй медленно и печально, как чьё-то одинокое сердце.
И вдруг Мирослава увидела белокрылую тень лёгкую, почти неуловимую…
Бархатное небо с оглушительным треском разорвала яркая вспышка! И призрачная тень превратилась в чёткий силуэт косых парусов брига.
– Идите сюда! – позвал чей-то голос.
– Кто вы? – спросила Мирослава тихо.
– Морской царь.
– Что вам от меня нужно?
– Я приглашаю вас в гости.
– Весьма любезно с вашей стороны. Но… я не хочу.
– Вы боитесь? – голос стал ироничным.
– Нет, – ответила Мирослава, – просто я в своём уме.
– Разве детектив не должен рисковать?
– В разумных пределах.
– Хорошо, – согласился он, – но неужели вам просто неинтересно?
Она качнула головой.
Его голос стал вкрадчивым, – я открою вам тайну…
– Я хочу спать, – ответила Мирослава.
– Вы и так спите…
– Ну, хорошо… В конце концов, почему бы не сходить в гости к царю, если он так просит, – подумала она, – тем более, что дело всё равно происходит во сне.
– Я согласна, – Мирослава попыталась идти по осколкам лунного зеркала, но потом передумала и позвала, – царь, вы где?
– Здесь…
– Тогда помогите мне спуститься. Вы мужчина или кто? – поинтересовалась она язвительно, – вас не видно.
Он рассмеялся, и она увидела его руку. Дотронулась до неё и стала погружаться вниз.
– Надеюсь, вам не холодно? – заботливо спросил он.
– Нет.
Они спустились на дно и… очутились в лесу… Казалось, что этому волшебному лесу нет ни конца ни края.
Ветки диковинных деревьев были увешаны не менее диковинными плодами.
– Что это? – спросила Мирослава у спутника.
– Водоросли…
Она присмотрелась к плодам и разглядела, что это всего лишь воздушные пузырьки, исполняющие роль поплавков.
Мирославе показалось, что дно пошло под уклон и через несколько шагов её взору предстало нечто хрупкое, нежное – тысячи покачивающихся нитей великолепно окрашенных в различные тона от ярко-красного до почти чёрного.
Потом нити сменились зарослями мха причудливого очертания и несравненной красоты. Наконец появились тонко ветвистые деревца-карлики, широколистные папоротники с опахалами роскошных листьев, навевающих таинственные грёзы…
Рыбы разных размеров и раскрасок проплывали рядом над головой Мирославы и морского царя.
По всей видимости, Мирослава интересовала их больше, чем собственный повелитель, потому что чаще всего они проплывали именно рядом с ней, сопровождали какое-то время, крутились над головой и исчезали, должно быть, удовлетворив своё любопытство.
Мирослава коснулась рукой маловыразительного узкого деревца.
– Что это? – спросила она.
– Белый коралл.
Мирослава впервые посмотрела в лицо морского царя.
Оно было молодым и улыбчивым.
– А вы, действительно, царь? – спросила она.
Он кивнул и улыбнулся, – вы ожидали увидеть чудище?
– Что-то в этом роде, – отозвалась она.
Морской царь улыбнулся так, как улыбаются земные мужчины в редкие часы полного согласия с собой и с окружающим миром.
– Хотите, я покажу вам веер Венеры? – спросил он.
– Хочу, – ответила Мирослава.
Он взял её за руку, и они поплыли куда-то вверх.
– Вот, смотрите, – сказал он.
И Мирослава увидела исполинский веер, поднимающийся в высоту примерно на метр и развернувшийся в ширину метра на полтора.
– Ваша Венера мощная дама, – пошутила Мирослава, рассматривая сетчатое густое образование красновато-фиолетового цвета.
Она провела ладонью по гладкой поверхности.
– Вам нравится? – спросил он.
– Да. Чудесная вещица. Жаль, что Венера её утопила.
Морской царь рассмеялся, – но это же всего-навсего коралл. Веером Венеры он назван за красоту.
– Я догадалась…
– Пойдёмте, – он взял её за руку, и они оказались в лабиринте тёмных зелёных пещер. Потом вспыхнул Свет! Голубоватый, мягкий и бесконечный.
Мирослава оглянулась, но как не искала, не обнаружила источник этого света.
– А, вот и мой дом, – сказал морской царь, – я угощу вас чаем.
– Так и сказал – дом. А не дворец или замок.
– Ну, что ж, – подумала Мирослава, – и у царей свои причуды. Дом, так, дом. Чаем так чаем.
… Они сидели на хрустальной веранде за янтарным столом, и пили чай из перламутровых раковин.