– Бессовестная ты тварь! – выругал Барлов ни в чём неповинный потолок, и погрозил ему кулаком.
– И зачем я только эту кашу заварил? – спросил сам себя отчаявшийся Анатолий Борисович, – и как теперь её расхлёбывать?
Лариса Александровна – секретарь Барлова, слушая доносившиеся из-за не плотно закрытой двери бормотанья шефа, думала о том, кто лучше сможет помочь ему – психиатр или экстрасенс?..
А бессовестный потолок был уверен, что… следователь…
Глава 30
Мирослава проснулась, когда было уже совсем светло.
Если смотреть в окно только на небо, то, казалось, что ещё длится лето.
И сердце начинало лелеять надежду на то, что лето никогда не кончится… никогда… Но, увы, в саду желтели листья груши, на ветках яблонь сверкали восковым налётом поздние сорта яблок и губы рябин дрожали в чувственно-алой улыбке, становясь ярче день ото дня.
– Осень, – вздохнула Мирослава, – опять осень…
А ещё она подумала о том, что как замечательно жить в этом доме. Ведь она не только воздвигла стены этого особняка, но и вдохнула в него душу.
Она обожала этот дом, этот сад, где можно было жить и работать, и наслаждаться.
Без работы Мирослава не мыслила своей жизни. Если бы её лишили возможности работать, она перестала бы дышать.
– Но самое главное – Дон! Он может гулять по саду, нежиться на солнышке, развалившись на крыльце. Дом и сад это совсем не то, что замкнутый мир городской квартиры.
Когда они жили в многоквартирном доме, то её ненаглядный Дон, точно восточный принц, смотрел сквозь решётки балкона томными золотыми глазами на мир.
Бедный Дон!
Мирослава потянулась к телефону и набрала номер.
– Да, – отозвалась трубка.
– Морис! Я хочу есть!
– Это замечательно. Спускайтесь через полчаса. Всё будет готово.
– А Клавдия Ивановна сегодня приходит?
– Да, но она обещала прийти вечером.
Клавдия Ивановна Рукавишникова жила через улицу в небольшом частном доме и приходила один – два раза в неделю прибраться в особняке.
– Прекрасно. Если нас не будет, надо оставить ей записку, чтобы она собрала яблоки и груши. Ты ведь знаешь, что сама она никогда не возьмёт.
– Мы хорошо ей платим, – заметил Морис.
– Ну и что, – ответила Мирослава.
И добавила, – после того, как поговорю с Элен, неделю никаких клиентов!
– Хорошо, – произнёс Морис, – я позвоню Ферсонову и приглашу его к завтраку.
– Ну, что ж, ты прав, поговорим наедине после завтрака. Время до прихода Элен ещё есть, – она опустила трубку на рычаг и пошла в ванную.
Шум воды напомнил Мирославе о море… о тепле… о чае с лавандовым мёдом.
Перед её мысленным взором проплыло улыбающееся лицо Казаринова.
Мирослава выключила воду, набросила махровый халат и занялась своими роскошными волосами.
… Ровно через полчаса, она вошла в гостиную.
Морис сервировал стол. Денис стоял у окна и смотрел в сад. Кот спрыгнул с дивана и бросился к хозяйке, принявшись тереться головой и выгнутой спинкой о её ноги.
– Доброе утро, – произнесла Мирослава с улыбкой, обращаясь одновременно к обоим мужчинам.
– Доброе утро!– ответили они в один голос.
– Ну, что ж, давайте завтракать, – сказал Морис.
Первым, естественно, накормили кота.
Денис посмотрел на часы, вздохнул и сел за стол.
До прихода Элен оставалось ещё больше двух часов.
Никто не пытался поддерживать разговор. Каждый думал о своём. И всё-таки атмосфера, несмотря на молчание, была тёплой и доброжелательной.
Денис даже подумал, что в этом доме злу не за что зацепиться и тем более пустить свои корни.
После завтрака Мирослава сказала Денису, – вы пройдите в библиотеку. Там море книг и журналов. Вам не будет скучно. А нам с Морисом нужно поговорить наедине.
– А Элен? – тихо спросил Денис.
– Я обязательно позову вас, – сказала Мирослава, – но сначала мы должны будем обсудить с ней завершение дела.
– Спасибо вам! – произнёс с чувством Денис.
– Да, не за что, – пожала плечами Мирослава.
– У нас работа такая, – добавил Морис, – в его голосе проскользнула тонкая ирония, заметила которую только Мирослава.
Морис проводил Дениса в библиотеку. Вернулся и закрыл за собой дверь.
Они сели за стол напротив друг друга.
– Я начну с самого начала, – сказала Мирослава, – вся эта история началась с увлечения Барлова Элен Максимовой.
Глаза Мориса округлились, – Барлов пытался ухаживать за Элен? – спросил он удивлённо.
– Да, и весьма настойчиво.
– А я-то думал, что всему виной бедный Денис, – протянул задумчиво Морис.
– Нет, – Мирослава покачала головой, – Барлов потерял голову и стал проявлять свои чувства. Элен, естественно, заметила его неуёмное внимание.
– И что?!
– Она открыла ему глаза на бесперспективность его финансовых затрат и энергии.
– И что же? – произнёс Морис, – Барлов достаточно умён, чтобы остановиться.
– Или изменить тактику, – заметила Мирослава.
– Что вы хотите этим сказать?
– Барлов случайно узнаёт от своего племянника о Денисе и его странной воздыхательнице Ирине Томашевской. И решает не упускать случая. Он устраивает так, что Элен оказывается в гостинице с Денисом. Об этом оповещается Томашевская.
– Но откуда Барлов мог знать, что Максимова выпьет слишком много?
– Это было предусмотрено заранее. Элен пила, как обычно, просто Баров подсыпал что-то в её бокал, пока она танцевала. Отсюда и неожиданное для самой Элен опьянение.
– Значит так, – проронил Морис.
– Именно. Далее Барлов надеялся склонить Томашевскую к шантажу Максимовой и к раскрытию глаз мужу Элен на мнимые похождения его жены.
Морис внимательно слушал.
– Так вот, – сказала Мирослава, – Ирина, действительно прибегла к шантажу. Она надеялась вытянуть из Элен крупную сумму. Но! Хотя все считали её странной, на самом деле, она не была глупа и прекрасно понимала, что открытие глаз поэту не в её интересах. Зачем ей свободная от брачных уз соперница?
– Действительно, – согласился Морис.
– Ни к чему, – подтвердила Мирослава, – Ирина всего лишь желала получить от Элен кругленькую сумму. Однако это не устраивало Барлова и он возмущённый донельзя, едет к Ирине. Та посылает его куда подальше, а потом и вовсе уезжает из города. Барлов в ярости! Он теряет терпение и осторожность, звонит поэту и выкладывает ему полуправду – полу вымысел.
– Откуда вы знаете? – удивился Морис.
– Интуиция, – небрежно бросила Мирослава, – впрочем, поэт и так уже всё знал.
– Об это он сказал сам?
– Нет, конечно, просто он как-то странно прореагировал на сумочку жены, оставленную Элен в прихожей. Я предположила, что Базилевский заглянул в неё.
– Зачем?!
– Возможно из любопытства. А может быть, гуляя с сыном в парке, Базилевский потерял ключи, и, не желая по какой-либо причине информировать о пропаже жену, решил взять ключи из её сумки, чтобы сделать с них дубликат. При этом он наткнулся на письмо. Можно представить себе состояние самовлюблённого, самоуверенного эгоиста. Он уязвлён! Он вне себя! Ему хочется немедленно наброситься на жену и высказать ей всё, что он думает о ней. Но он не может позволить себе такую роскошь. Его материальное благополучие полностью зависит от Элен. Брачный контракт связывает его по рукам и ногам. Он вынужден делать вид, что ни о чём не подозревает.
– Да… – проговорил Морис.
– И тогда поэту приходит в голову, как ему кажется, гениальная мысль – избавиться от Элен.
– Он забыл, что гений и злодейство несовместимы, – с невинным видом вздохнул Морис.
– Может быть… А может быть он догадывался о своей не гениальности… Так или иначе, но Юрий Базилевский решает подставить свою жену. Самое лучшее, считает он – свалить на неё убийство. Он заявляется в «Бриг». Сообщает Ирине, что он и есть тот самый обманутый муж Элен Максимовой. Пускает слезу. Ирина делает вид, что сочувствует ему. Но на самом деле ей абсолютно безразлично страдает Базилевский или нет. Через некоторое время, она выпроваживает его. Базилевский делает вид, что собирается уходить, но неожиданно оборачивается, хватает ни о чём неподозревающую Томашевскую и бьёт её головой о косяк.
– Ну, и ну! – вырвалось у Мориса.
– Когда Томашевская сползает на пол, Базилевский оставляет в её руке волосы своей жены, которые получил от Элен в виде сувенира ещё во времена их трепетной влюблённости. В комнате он оставляет на столе взамен стакана из «Брига», принесённый с собой из дома стакан, на котором отпечатки пальцев и губ Элен. Тут же он роняет её губную помаду. И оставляет письмо – главную улику против Элен, как считает Базилевский.
– По-моему это перебор, – заметил Морис.
– Меня тоже с самого начала насторожило такое обилие улик. При том, вроде бы неопровержимых, и я стала думать, кто кроме самой Элен мог достать все эти вещи. Только тот, кто живёт в её доме. Сын Элен отпадает, остаётся муж.
– Вам не показалась эта версия кощунственной? – спросил Морис.
– Показалась, – задумчиво проговорила Мирослава, – но я всё тщательно взвесила и пришла к выводу, что она является единственной из всех возможных…
– И так, вы снова успешно раскрыли дело, – сказал Морис, – но все лавры, естественно, достанутся этому Казаринову, как вы выразились, – добавил он с иронией, – замечательному российскому оперу.
– Ну не все! – рассмеялась Мирослава и воскликнула, – уже без двадцати одиннадцать. Я иду в свой кабинет. С Элен поговорю с глазу на глаз.
– Хорошо, – произнёс Морис холодно.
Мирослава прошла в свой кабинет. Было уже без десяти одиннадцать.
***
К воротам подъехала белая «Ауди».
Элен Максимова вышла из машины вместе с сыном. Она подошла к воротам, дотронулась до звонка. Издав нежную трель лесной птицы, ворота разъехались.
Элен держала мальчика за руку, и он шёл рядом с матерью, старательно не глядя по сторонам.
… В кабинет Мирославы влетел Морис.
Она подняла голову и удивлённо взглянула на него.