Они шли обратно по лабиринту туннелей, но теперь путь казался яснее, словно сам камень указывал им дорогу. Виктор чувствовал, как с каждым шагом усиливается его связь с Копьём, как границы между ним и древним артефактом становятся всё более размытыми.
«Где восходит солнце над морем крови», — вспомнил он слова Хранителя о местонахождении четвёртого кольца. Загадка, которую предстояло разгадать. Но сейчас главным было выбраться из-под Храмовой горы и вернуться к своим людям.
Наверху их ждал Иерусалим — город, захваченный и разграбленный во имя веры. Город, политый кровью невинных и виновных. Город, ставший очередной главой в бесконечной саге о борьбе Крида с Абаддоном.
И где-то там, скрываясь в тенях, наблюдал дон Себастьян — загадочный испанец с глазами, полными голубого пламени. Друг или враг? Союзник или противник? Этого Виктор пока не знал. Но он был уверен в одном: их пути ещё пересекутся, и, возможно, именно эта встреча определит исход всей тысячелетней войны.
Иерусалим стал лишь началом. Под знаменем Крида, украшенным серебряным крестом Рассветного ордена, христианское воинство, подобно вздымающейся волне, захлестнуло земли Леванта. Яффа, Акра, Тир, Сидон — прибрежные города падали один за другим, не в силах противостоять армии, ведомой человеком, в чьих руках находилось оружие, наполненное силой трёх древних колец.
В большом зале бывшего дворца мусульманского наместника, ныне ставшего цитаделью Рассветного ордена, Виктор Крид восседал на массивном троне из тёмного дерева. Копьё Судьбы лежало поперёк подлокотников, его три кольца пульсировали в такт биению сердца своего владельца. Свет, исходивший от артефакта, окрашивал мраморные стены в призрачно-голубой цвет, придавая присутствующим болезненно-бледный вид.
Перед троном стоял на коленях посланник из Рима — худощавый кардинал с острыми чертами лица и беспокойными глазами. Он держал в руках свиток, скреплённый папской печатью.
— Его Святейшество Папа Иннокентий шлёт свои поздравления и благословение, — произнёс кардинал, голос его дрожал от едва скрываемого страха. — Успех вашего крестового похода превзошёл самые смелые ожидания Рима. Иерусалим и почти все прибрежные города вновь в руках христиан. Вы совершили то, о чём мечтали короли и императоры в течение столетий.
Виктор слегка наклонил голову, принимая поздравления, но его ледяные голубые глаза оставались безразличными. В последние месяцы его взгляд изменился, стал более отстранённым, словно он всё чаще смотрел не на окружающий мир, а сквозь него, видя нечто, недоступное обычным смертным.
— Передайте Его Святейшеству мою благодарность, — произнёс Крид. Его голос, когда-то полный живых интонаций, теперь звучал размеренно и холодно, словно каждое слово было высечено в камне. — Скажите ему, что Рассветный орден продолжит свою священную миссию. Крестовый поход только начинается.
Кардинал заметно побледнел.
— Только начинается, Ваше Преосвященство? — осторожно переспросил он. — Но ведь главная цель уже достигнута. Святой город освобождён, христианские реликвии в безопасности…
— Главная цель? — Виктор медленно поднялся с трона, возвышаясь над посланником. В свете факелов его высокая фигура отбрасывала гигантскую тень, напоминавшую крылья неземной птицы. — Разве может быть у крестового похода иная цель, кроме полного триумфа истинной веры над ложными учениями? Иерусалим — лишь первый шаг. Впереди — искоренение ереси по всему Леванту, а затем и дальше.
Он взял Копьё и сделал несколько шагов по залу.
— Передайте Папе, что я благодарен за его благословение. Но Рассветный орден будет действовать по собственному усмотрению. Время дипломатии и компромиссов закончилось. Левант будет очищен, и на этой земле возникнет новое королевство — оплот истинной веры.
Кардинал склонился ещё ниже, касаясь лбом холодного мрамора пола.
— Я передам ваши слова, монсеньор, — прошептал он, и в его голосе слышался не только страх, но и благоговение. — Позвольте вручить вам дар от Его Святейшества.
Он достал из складок одеяния небольшую шкатулку из красного дерева и поднёс её Криду. Внутри, на подушечке из пурпурного бархата, лежала золотая корона, усыпанная драгоценными камнями.
— Корона Иерусалимского королевства, — пояснил посланник. — Его Святейшество считает, что никто не достоин носить её больше, чем вы, монсеньор.
Виктор долго смотрел на корону. В глазах его мелькнуло что-то похожее на усмешку.
— Ирония судьбы, — тихо произнёс он. — Я, проклятый бессмертием, становлюсь королём.
Он взял корону и возложил её на голову. В тот же миг по залу прокатился странный гул, словно само мироздание отозвалось на этот жест. Копьё в руке Крида вспыхнуло ярче, его голубое сияние на мгновение залило весь зал.
— Да здравствует Король Виктор, Защитник Гроба Господня, Хранитель истинной веры! — возгласил кардинал, и стража у стен подхватила этот клич.
Лицо Крида осталось бесстрастным, но в его глазах появился новый огонь — холодный и решительный.
— Теперь вы можете идти, — произнёс он, вновь садясь на трон, корона тяжело давила на его голову, но он не подавал вида. — Скажите Папе, что я принимаю его дар. И что вскоре он получит известия о новых победах.
Когда посланник удалился, в зал вошла Изабелла. Она изменилась за последние месяцы — стала бледнее, тоньше, в её глазах появилась настороженность, с которой она теперь смотрела даже на Виктора.
— Теперь ты король, — произнесла она, остановившись перед троном.
— Корона — всего лишь символ, — ответил Крид. — Не более чем инструмент для достижения нашей цели.
Изабелла внимательно изучала его лицо.
— Наша цель изменилась, Виктор, — тихо сказала она. — Или ты сам изменился. Когда-то мы искали кольца, чтобы не допустить их объединения в руках Абаддона. Теперь же… — она сделала паузу, подбирая слова, — теперь я не уверена, что понимаю, к чему мы стремимся.
Крид поднялся с трона и подошёл к большому окну, выходящему на город. Иерусалим лежал перед ним, изменившийся почти до неузнаваемости за те месяцы, что прошли с его завоевания. Там, где раньше стояли мечети, теперь возвышались христианские соборы. Улицы патрулировали рыцари в белых плащах с серебряными крестами. На площадях горели костры, в которых сжигали книги, не угодные новым хозяевам города.
— Когда-то я был наивен, — произнёс Виктор, не оборачиваясь. — Считал, что достаточно просто не допустить торжества зла. Теперь я понимаю, что этого мало. Мир нуждается в жёсткой руке, направляющей его к истинному пути. И эта рука — моя.
Он повернулся к Изабелле, и она едва сдержала вздох, увидев, какая тень легла на его лицо.
— Каждый город, каждое селение от Средиземного моря до Евфрата будет очищено от скверны ложных верований. Каждый камень каждого языческого храма будет вырван из земли. Каждое дитя будет воспитано в истинной вере, даже если для этого придётся забрать его у родителей. И когда эта земля станет единой в вере, тогда и только тогда мы обратим взор на остальной мир.
— И что будет с теми, кто откажется принять новый порядок? — спросила Изабелла, хотя уже знала ответ.
— Их не будет, — просто ответил Крид.
Он вернулся к трону и взял Копьё, рассматривая три светящихся кольца на рукояти.
— Меня беспокоит Абаддон, — произнёс Виктор, меняя тему разговора. — Он исчез после битвы за Иерусалим. Ни одного следа, ни одной весточки. Словно растворился в воздухе.
— Или готовит удар, — мрачно добавила Изабелла. — Возможно, он нашёл след четвёртого кольца.
— «Где восходит солнце над морем крови», — процитировал Крид слова Хранителя. — Что это может значить?
Прежде чем Изабелла успела ответить, двери зала распахнулись, и вошёл брат Антоний. Старый рыцарь выглядел уставшим, но в его глазах горел огонь возбуждения.
— Монсеньор… то есть, Ваше Величество, — поправился он, склоняясь перед Кридом. — Донесения из Дамаска. Город готов сдаться без боя.
Виктор кивнул, словно не ожидал иного.
— Условия?
— Они просят сохранить жизнь жителям и право мусульманам беспрепятственно покинуть город, — ответил брат Антоний.
Крид на мгновение задумался, затем покачал головой.
— Никто не покинет город. Всем жителям Дамаска будет предложено принять истинную веру. Кто согласится — останется жить под нашим покровительством. Кто откажется…
Он не закончил фразу, но все присутствующие поняли невысказанное.
— Брат Антоний, отправьте гонца с нашими условиями. И готовьте армию к выступлению. Даже если Дамаск сдастся, мы должны быть готовы подавить любое сопротивление.
Рыцарь поклонился и покинул зал. Изабелла смотрела на Виктора с плохо скрываемым беспокойством.
— Ты изменился, — снова произнесла она. — Копьё меняет тебя. С каждым найденным кольцом ты становишься всё более… бесчеловечным.
Крид повернулся к ней, в его глазах мелькнуло что-то похожее на прежнюю теплоту.
— Я был человеком слишком долго, Изабелла, — тихо сказал он. — Тысячелетия я наблюдал, как люди повторяют одни и те же ошибки, как вновь и вновь войны, жестокость и фанатизм разрывают мир на части. Я пытался вмешиваться, направлять, но этого недостаточно. Мир нуждается в сильной руке.
— Но какой ценой, Виктор? — настаивала она. — Ты говоришь о мире, но несёшь войну. Говоришь о вере, но насаждаешь её страхом и кровью. Разве этого хотел пророк, которого ты пытался спасти на Голгофе?
Криду словно дали пощёчину. Он застыл, его взгляд затуманился, словно он вспоминал тот далёкий день, когда всё изменилось.
— Возможно, ты права, — наконец произнёс он, и на мгновение в его голосе послышались нотки сомнения. — Но у меня нет выбора. Если Абаддон найдёт оставшиеся кольца первым…