Они не останавливались, чтобы обратить население в новую веру или построить храмы. Теперь цели были иными. Виктор Крид — или то, что осталось от него внутри новой сущности — стремился к одной цели: найти пятое кольцо и открыть врата времени.
— Он уже не думает о спасении душ, — тихо заметила Изабелла, наблюдая за тем, как армия поглощает очередной город. — Теперь это просто… поглощение. Как будто он собирает силы для чего-то большего.
Дон Себастьян, неизменно появлявшийся в ключевые моменты их пути, стоял рядом с ней на холме, наблюдая за происходящим через свои тёмные очки-авиаторы.
— Так и есть, — ответил испанец. — С каждым найденным кольцом его сознание расширяется, но в то же время фокусируется на единственной цели. Врата времени требуют энергии для открытия — энергии жизни, энергии душ. Он собирает её, даже не осознавая, что делает.
— И что будет, когда он найдёт пятое кольцо? — спросила Изабелла, хотя уже знала ответ.
— Врата откроются, — просто ответил дон Себастьян. — А что будет после этого… — он сделал паузу, — зависит от того, сколько человечности останется в нём к тому моменту. И от того, успеет ли Абаддон вмешаться в процесс.
Упоминание об их древнем враге заставило Изабеллу вздрогнуть.
— Абаддон… Мы не видели его со времён Иерусалима. Что он замышляет?
Дон Себастьян улыбнулся своей загадочной улыбкой.
— То же, что и всегда: хаос. Разрушение. Освобождение сил, которые были заключены за вратами времени тысячелетия назад. Он ждёт, пока Крид сделает всю тяжёлую работу, найдёт все пять колец и откроет врата. А затем…
Он не закончил фразу, но Изабелла поняла без слов. Абаддон попытается перехватить контроль над вратами, как только они откроются. И если это произойдёт, мир, каким они его знали, перестанет существовать.
Путь через Индию был отмечен не сражениями, а бегством. Целые города пустели при одном известии о приближении армии Крида. Но бегство не спасало — войско двигалось слишком быстро, захватывая беглецов на дорогах и в полях. Те, кого настигали, не умирали — вместо этого их глаза наполнялись голубым огнём, и они присоединялись к растущей орде, становясь частью коллективного сознания.
Великие храмы Индии, простоявшие тысячелетия, обходились стороной или лишались жрецов, но не разрушались. Это была уже не религиозная война, а нечто иное — целенаправленное движение к предопределённой цели.
Виктор, или существо, которым он становился, изменился ещё больше после обретения четвёртого кольца. Его физическое тело теперь казалось лишь сосудом для чистой энергии — серебристо-голубое сияние просвечивало сквозь кожу, волосы превратились в нити света, а глаза стали подобны двум колодцам, ведущим в иное измерение.
Он редко говорил, а когда это происходило, его голос звучал как множество голосов, сливающихся в один. Казалось, что через него говорит не только он сам, но и все те тысячи, чьи сознания он поглотил.
В один из редких моментов, когда Изабелле удалось остаться с ним наедине, она решилась задать вопрос, мучивший её с самого Самарканда.
— Виктор, — тихо позвала она, не уверенная, что он отзовётся на это имя. — Ты всё ещё там? Внутри… этого?
Существо медленно повернулось к ней. На краткий миг в бездонных глазах мелькнуло что-то человеческое — отголосок былого Крида, затерянный в океане новой сущности.
— Я… вспоминаю, — произнесло оно голосом, в котором Изабелла с трудом узнавала знакомые интонации. — Иногда. Когда ты рядом. Вспоминаю, каково это — быть человеком.
Оно сделало движение, похожее на глубокий вздох, хотя уже не нуждалось в воздухе.
— Но всё больше я — нечто иное. Нечто, для чего нет имени на человеческих языках. Я вижу структуру времени, вижу узоры судьбы, вижу нити, связывающие прошлое и будущее. И я вижу врата, ждущие своего открытия.
— А что ты видишь за ними? — спросила Изабелла, боясь услышать ответ.
— Освобождение, — просто ответило существо. — Конец вечности. Конец боли. Конец всему.
В голосе прозвучала нотка, которую Изабелла не слышала уже очень давно, — тоска. Тоска Виктора Крида, бессмертного человека, уставшего от бесконечного существования.
— А что будет с миром? — осторожно спросила она. — С людьми?
Существо долго молчало, словно этот вопрос никогда не приходил ему в голову.
— Не знаю, — наконец произнесло оно. — Это… неважно.
И в этот момент Изабелла поняла, насколько мало осталось от Виктора Крида в этом создании. Человек, которого она знала столетиями, никогда не сказал бы таких слов. Даже в самые тёмные моменты своего бесконечного существования он заботился о мире, о людях вокруг него. Теперь же всё это стало «неважным» — лишь помехой на пути к единственной цели.
Берега Японского моря встретили армию Крида штормом невиданной силы. Волны высотой с городские стены обрушивались на прибрежные скалы, ветер сбивал с ног даже самых крепких воинов. Но это не остановило продвижения. То, что осталось от Виктора, знало: пятое кольцо ждёт на островах, где «время течёт вспять, и солнце никогда не заходит».
Обычные корабли не могли переправить армию через бушующее море. Но Крид больше не нуждался в обычных средствах. Подняв Копьё с четырьмя кольцами, он направил его на воду, и голубое сияние заструилось с наконечника, растекаясь по поверхности моря. Там, где оно касалось волн, вода застывала — не как лёд, а как нечто иное, подобное твёрдому свету.
За считанные часы от берега до горизонта протянулся светящийся мост, широкий настолько, чтобы по нему могли пройти десятки воинов в ряд. И армия двинулась вперёд, ступая по застывшему свету, направляясь к островам, видневшимся в дымке на востоке.
Японцы были готовы к вторжению. На берегу их ждали самураи в полном боевом облачении, лучники на холмах, крестьяне с копьями и серпами — все, кто мог держать оружие. Они слышали о приближении чудовищной армии, о существе с голубыми глазами, которое когда-то было человеком, о завоеваниях, не знающих сострадания или милосердии.
Но ничто не могло подготовить их к тому, что они увидели, когда первые ряды армии Крида ступили на берег. Это были уже не воины в привычном понимании — многие из них едва напоминали людей. Их тела светились изнутри голубоватым светом, глаза были двумя бездонными колодцами того же свечения, а движения — слишком плавными, слишком скоординированными, как у частей единого организма.
А во главе этой армии шло существо, в котором с трудом можно было узнать человека. Высокая фигура, окружённая аурой серебристо-голубого света, с волосами, похожими на нити расплавленного серебра, и глазами, содержащими в себе бездны. В правой руке оно держало древнее копьё, на рукояти которого сияли четыре кольца, пульсирующие в такт биению незримого сердца.
Самураи бросились в атаку, как требовал их кодекс чести. Их мечи, созданные лучшими мастерами, разрубали доспех и плоть, но не могли причинить вреда воинам Крида. Те, кого рассекали надвое, просто соединялись вновь, голубое свечение затягивало раны, и они продолжали идти вперёд, словно ничего не произошло.
Стрелы, пущенные с холмов, достигали цели, но застревали в телах, светящихся голубым огнём, не причиняя видимого вреда. Лишь те стрелы, что были направлены в Крида, никогда не достигали цели — они просто распадались в воздухе, не долетая до него.
Японские воины сражались отчаянно, но это была битва, которую они не могли выиграть. Один за другим они падали, и когда армия Крида проходила мимо их поверженных тел, глаза павших открывались вновь — теперь наполненные голубым огнём — и они присоединялись к наступающей орде.
Так повторялось от города к городу, от деревни к деревне. Не было ни осад, ни длительных сражений — лишь неумолимое продвижение вперёд, поглощение всего, что стояло на пути.
Виктор — или то, что осталось от него внутри новой сущности — двигался к единственной цели, влекомый зовом пятого кольца. Он чувствовал его притяжение, слышал его песнь, видел нити судьбы, ведущие к нему.
— Гора, — произнёс он однажды, указывая на возвышающийся вдали силуэт величественного вулкана. — Фудзи. Там, где небо встречается с землёй. Там, где время течёт вспять. Там ждёт последний ключ к вратам.
И его армия, этот единый организм с тысячами тел, повернула к горе, возвышавшейся над островом как молчаливый страж вечности.
У подножия горы Фудзи их ждал не храм, не крепость, а простая хижина. Настолько неприметная, что её можно было не заметить, если не знать, куда смотреть. Но Крид знал. Копьё в его руке пульсировало всё сильнее, указывая на эту лачугу, словно стрелка компаса.
Когда он приблизился к хижине, дверь открылась, и навстречу вышел старик в простом кимоно. Его лицо было испещрено морщинами, подобными руслам древних рек, а глаза — ясными и спокойными, как горное озеро.
— Я ждал тебя, Бессмертный, — произнёс старик на языке, который не использовался уже тысячи лет, но который Крид, или то, что от него осталось, понимал. — Ты пришёл за последним кольцом.
— Да, — ответило существо голосом, в котором звучало эхо множества голосов. — Отдай его, и ты будешь пощажён.
Старик улыбнулся — мудрой, печальной улыбкой человека, повидавшего слишком много для одной жизни.
— Пощажён? — повторил он. — А разве есть разница между пощадой и тем, что ты делаешь с остальными? Поглощением их сущности, превращением в частицы своего расширяющегося сознания?
Он покачал головой.
— Нет, Бессмертный. Я не отдам тебе кольцо. Но я позволю тебе попытаться взять его, если ты готов заплатить цену.
— Цену? — переспросило существо, и в его голосе прозвучало что-то похожее на удивление — первая человеческая эмоция за долгое время.