Они двигались через пролив, отделяющий Сахалин от материка, не на лодках или плотах, а просто шагая по воде, которая застывала под их ногами, образуя временные мосты из материи, похожей на голубоватый лёд, но исчезающей сразу после их прохода. Местные рыбаки, случайно увидевшие это зрелище с безопасного расстояния, решили, что стали свидетелями шествия призраков или демонов, и поспешили распространить эти слухи, которые, обрастая фантастическими деталями, бежали впереди странной армии.
На материке шествие продолжилось через маньчжурские земли, где местные жители выходили из своих жилищ, чтобы лицезреть невиданное зрелище. Они падали на колени перед Кридом, видя в нём не просто своего вождя, но божество, спустившееся на землю. Виктор не поощрял такого поклонения, но и не запрещал его — он знал, что людям нужны символы и ритуалы, чтобы осмыслить то, что выходит за пределы их понимания.
Весть о приближении Бессмертного с армией призрачных воинов распространялась как пожар в сухой степи. Маньчжурские дозоры, установленные вдоль Великой Китайской стены, видели приближение странной процессии издалека и успевали передать сообщения через систему сигнальных огней, созданную по указанию Крида.
Когда шествие достигло Великой стены, пограничные гарнизоны, уже наслышанные о судьбе пятидесятитысячной армии, отправленной против маньчжуров, не оказали ни малейшего сопротивления. Стражники просто отступили, освобождая проход, многие падали ниц, не смея поднять глаз на пришельцев.
Виктор шёл первым, его облик был одновременно величественным и пугающим — высокий светловолосый чужеземец с глазами, пылающими голубым огнём, окружённый аурой силы, которая, казалось, могла сокрушить горы одним своим прикосновением. За ним, в идеальном строю, шагали пятьдесят тысяч бывших китайских воинов, двигаясь с механической точностью, их глаза горели тем же голубым пламенем, что и глаза их предводителя.
Мирное население пограничных городков в ужасе бежало, едва завидев это шествие. Те, кто оставался, запирали двери и ставни, зажигали благовония перед семейными алтарями, моля древних богов о защите. Но Крид не собирался причинять вред невинным — его целью был Пекин, император, возможность установить мир между двумя народами без дальнейшего кровопролития.
Китайские военачальники, получавшие донесения о приближении странной армии, собирали войска, готовили оборону, но когда прозрачные глаза очевидцев, наполненные священным ужасом, описывали то, что они видели, даже самые храбрые генералы начинали сомневаться в целесообразности сопротивления.
Ходили слухи, что сам император, узнав о приближении Крида, впал в такую ярость, что разбил нефритовый трон, передававшийся от правителя к правителю со времён глубокой древности. Другие говорили, что он заперся в своих покоях и не выходит оттуда, проводя дни и ночи в молитвах и жертвоприношениях, пытаясь умилостивить небесные силы.
А шествие продолжалось, неумолимо приближаясь к сердцу Поднебесной.
На исходе седьмого дня пути они достигли предместий Пекина. Грандиозный город, окружённый массивными стенами, был виден издалека — его пагоды и дворцы, храмы и ворота, все они сияли в лучах заходящего солнца, создавая иллюзию места, более принадлежащего мифу, чем реальности.
На подступах к городу их ждала армия — гораздо большая, чем та, что была отправлена на Сахалин. Сотни тысяч солдат, выстроенных в безупречном боевом порядке, с лесом копий и знамён, возвышающихся над их рядами. Они стояли неподвижно, подобно терракотовым воинам из древних гробниц, ожидая приказа, который превратит их из статуй в смертоносную силу.
Виктор остановил своё шествие на почтительном расстоянии от китайской армии. Его собственное войско из преображённых солдат застыло за его спиной с жуткой синхронностью — пятьдесят тысяч пар горящих голубым пламенем глаз, неподвижных, устремлённых в пустоту, ожидающих команды.
Вперёд выехал китайский военачальник, его доспехи и сбруя коня были столь роскошными, что могли соперничать с императорскими. Он остановился на полпути между двумя армиями, явно ожидая, что Крид присоединится к нему для переговоров.
Виктор пошёл навстречу, не проявляя ни страха, ни агрессии. Когда они встретились, китайский генерал с трудом скрывал дрожь, глядя в голубые, пылающие нечеловеческой силой глаза Крида.
— Великий император Китая соглашается говорить с тобой, чужеземец, — произнёс он, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. — Но прежде он требует доказательств твоих мирных намерений.
— Каких доказательств? — спокойно спросил Виктор.
— Распусти свою… армию, — ответил генерал, бросив нервный взгляд на неподвижные ряды преображённых солдат. — Отпусти их души, которые ты похитил.
Крид задумчиво кивнул. В этой просьбе был смысл — демонстрация силы достигла своей цели, напугав и впечатлив правителя Поднебесной, но продолжать её дальше означало лишь усиливать страх и ненависть, а не способствовать миру.
— Хорошо, — ответил он после недолгого размышления. — Я отпущу их. Но взамен требую безопасного прохода в Запретный город и личной аудиенции с императором.
Генерал с явным облегчением кивнул.
— Это будет исполнено, чужеземец. Ты получишь эскорт из императорской гвардии и будешь представлен Сыну Неба с подобающими почестями.
Виктор развернулся к своей странной армии. Он поднял руки, и голубое сияние вокруг него усилилось, разрастаясь, охватывая всё пространство, где стояли преображённые солдаты. Послышался звук, напоминающий глубокий вздох, раздавшийся из пятидесяти тысяч глоток одновременно.
А затем начался процесс трансформации, обратный тому, что произошёл на Сахалине. Голубое пламя в глазах солдат начало тускнеть, их механические, безжизненные позы смягчались, возвращаясь к естественной человеческой анатомии. На лицах, прежде лишённых всякого выражения, появлялись эмоции — сначала замешательство, затем страх, наконец осознание.
Крид не просто отпускал их — он возвращал им то, что забрал: их личности, воспоминания, сущность. Но не полностью, не в том виде, в котором они существовали раньше. Теперь в них оставалась частица его силы, его сознания, подобно семени, которое будет расти с годами, меняя их восприятие, их понимание мира.
Когда процесс завершился, пятьдесят тысяч бывших китайских солдат, теперь вновь обретших себя, опустились на колени перед Виктором. Не по принуждению, а по собственной воле — их разум, соприкоснувшийся с сознанием существа, прожившего тысячелетия и постигшего тайны, недоступные обычному человеку, был навсегда изменён этим опытом.
— Идите, — произнёс Крид, обращаясь к ним. — Возвращайтесь к своим семьям, к своим домам. Живите в мире и помните то, что вы узнали.
Они поднялись и начали расходиться — не строем, а порознь или малыми группами, как обычные люди. Но в их глазах всё ещё мерцал слабый отблеск голубого пламени, незаметный для обычного взгляда, но хорошо видимый тем, кто знал, что искать.
Генерал наблюдал за этой сценой с благоговейным ужасом. Когда последний из солдат ушёл, он повернулся к Криду.
— Ты… вернул им жизнь, — произнёс он с изумлением. — Но они изменились.
— Как меняется всякий, кто прикоснулся к тому, что превосходит его понимание, — спокойно ответил Виктор. — Не бойся за них. Они не враги твоему императору. Наоборот, они станут его самыми верными подданными — но не из страха или преданности традиции, а из понимания более глубокого порядка вещей.
Генерал не вполне понял эти слова, но кивнул, как будто понял. Затем указал на Пекин, чьи ворота теперь открывались, выпуская эскорт императорской гвардии в роскошных парадных доспехах.
— Твой путь в Запретный город, чужеземец. Да будет он мирным.
Запретный город был ярким воплощением мощи и величия китайской цивилизации. Его дворцы и храмы, павильоны и сады — всё дышало древностью и мудростью, накопленной за тысячелетия. Даже Виктор, повидавший немало чудес света за свою долгую жизнь, был впечатлён гармонией и масштабом этого места.
Его провели через множество ворот, каждые из которых были более величественны, чем предыдущие, через анфилады дворцов и храмов, чьи стены были покрыты золотом и драгоценными камнями. Наконец, он достиг сердца Запретного города — Зала Высшей Гармонии, где император Китая восседал на Драконовом троне, окружённый сановниками и придворными.
Император был молод — не более двадцати лет, но его лицо уже несло печать власти и высокомерия, присущую тем, кто вырос, зная, что мир вращается вокруг них. Он смотрел на Крида с нескрываемым страхом, смешанным с любопытством, как смотрят на редкое и опасное животное, запертое в клетке.
— Ты тот, кого называют Бессмертным, — произнёс император, его голос был высоким и резким, с нотками нервозности, которую он пытался скрыть за напускной уверенностью. — Тот, кто осмелился вторгнуться на земли Поднебесной и бросить вызов нашей мощи.
Виктор спокойно выдержал этот взгляд. Он не поклонился, как того требовал этикет, но и не проявил неуважения — просто стоял прямо, как равный перед равным.
— Я Виктор Крид, — ответил он. — Вождь объединённых маньчжурских племён. И я пришёл предложить мир — истинный мир, основанный не на подчинении, а на взаимном уважении.
Император нахмурился, явно недовольный тем, что чужеземец осмелился говорить с ним как с равным.
— Мир? — переспросил он с насмешкой. — После того, как ты уничтожил нашу армию? После того, как осквернил наших воинов своей тёмной магией?
Крид покачал головой.
— Я не уничтожил вашу армию, Ваше Величество. Я изменил её. И затем вернул ваших воинов к жизни, к их семьям. Они по-прежнему верны Поднебесной, но теперь они понимают больше, видят дальше. И они могут стать мостом между нашими народами, если вы позволите.