Он сделал шаг вперёд, и императорская гвардия напряглась, готовая вмешаться. Но Виктор не проявлял агрессии, его руки были пусты и открыты в жесте мира.
— Я не хочу войны с Китаем, Ваше Величество. Маньчжуры не стремятся к завоеваниям или господству. Мы хотим лишь жить свободно на землях наших предков, торговать с соседями, обмениваться знаниями и культурой.
Император слушал с напряжённым вниманием, его взгляд постепенно менялся — от опасливой враждебности к осторожному интересу.
— А что ты предлагаешь взамен? — спросил он после долгой паузы. — Какую выгоду получит Поднебесная от союза с маньчжурами?
Крид улыбнулся — это была открытая, искренняя улыбка, неожиданная для существа его силы и древности.
— Мир на северных границах, Ваше Величество. Торговый путь через земли, которые мы объединили, к богатствам севера и востока. Союзников, которые будут стоять рядом с вами против любой угрозы.
Он сделал паузу, затем добавил:
— И мою личную мудрость и силу, когда они понадобятся Поднебесной. Не как слуги или подданного, но как друга и союзника.
В тронном зале воцарилась тишина. Император явно размышлял над этим предложением, взвешивая возможные выгоды и риски. Его советники шептались между собой, их лица выражали смесь недоверия и любопытства.
Наконец, Сын Неба принял решение.
— Мы… рассмотрим твоё предложение, чужеземец, — произнёс он, стараясь сохранить императорское достоинство. — И дадим ответ после надлежащих консультаций с нашими советниками.
Виктор склонил голову в знак уважения.
— Благодарю, Ваше Величество. Мудрый правитель знает ценность мира и союзников.
Император сделал знак, и церемониймейстер ударил в гонг, обозначая конец аудиенции. Крида проводили в павильон для почётных гостей, где ему предстояло ожидать решения императора и его совета.
Три дня и три ночи длились совещания в императорском дворце. Сановники и генералы, учёные и придворные маги — все высказывали свои мнения о странном чужеземце и его предложении. Мнения разделились: одни считали, что необходимо согласиться на союз, другие настаивали на продолжении войны, третьи предлагали коварный план — принять предложение мира, а затем, когда Крид утратит бдительность, уничтожить его и покорить маньчжуров.
На исходе третьего дня император принял окончательное решение. Он вновь вызвал Виктора в тронный зал, на этот раз обставив аудиенцию с ещё большей пышностью — сотни свечей освещали зал, музыканты играли древние мелодии, призванные умиротворять богов и демонов, в воздухе клубились благовония, создавая мистическую атмосферу.
Но Крид оставался невозмутим среди этого великолепия. Он стоял перед Драконовым троном всё так же прямо, его глаза светились тем же ровным голубым огнём, что и в первую встречу.
— Мы приняли решение, — объявил император, и его голос, усиленный акустикой зала, звучал более величественно, чем в прошлый раз. — Поднебесная согласна на мир с маньчжурами. Мы признаём ваше право на земли, которые вы занимаете, и готовы установить торговые и дипломатические отношения.
Он сделал паузу, затем добавил:
— Но у нас есть условия. Маньчжуры должны признать верховную власть императора Китая и ежегодно присылать дань в знак уважения. В ответ мы гарантируем защиту и покровительство.
Это было традиционное предложение вассалитета, которое Китай веками предлагал соседним народам. Не равноправный союз, а отношения господина и слуги, пусть и облечённые в дипломатические формулировки.
Виктор долго смотрел на императора, и в его взгляде читалось не раздражение или гнев, а скорее сожаление — словно он наблюдал за ребёнком, повторяющим ошибки, которые сам давно перерос.
— Я ценю ваше предложение, Ваше Величество, — наконец произнёс он. — Но должен его отклонить. Маньчжуры не станут вассалами Китая. Мы предлагаем равноправный союз или ничего.
Он сделал шаг вперёд, и голубое сияние вокруг него стало заметнее, как случалось, когда его эмоции усиливались.
— Поймите, Ваше Величество: мир меняется. Старые отношения господства и подчинения уступают место новым — основанным на взаимном уважении и общей выгоде. Те, кто не сможет принять эти изменения, будут сметены ходом истории.
Император побледнел, его руки сжали подлокотники трона. В зале воцарилась напряжённая тишина — никто из присутствующих не осмеливался вымолвить ни слова, все взгляды были устремлены на Сына Неба, ожидая его реакции на дерзость чужеземца.
Наконец, император медленно выдохнул, словно принимая тяжёлое решение.
— Возможно… мы были слишком поспешны в своих суждениях, — произнёс он, и каждое слово явно давалось ему с трудом. — Идея равноправного союза заслуживает… дальнейшего обсуждения.
Виктор улыбнулся — дипломатически, но с явным удовлетворением.
— Мудрое решение, Ваше Величество. Я предлагаю сформировать совместную комиссию из представителей обоих народов для разработки деталей нашего соглашения.
Император кивнул, сохраняя царственное достоинство, хотя всем было ясно, что он только что отступил перед волей чужеземца — беспрецедентный случай в истории Поднебесной.
— Да будет так, — произнёс он. — Наши министры будут работать с твоими… представителями над составлением договора.
Он сделал паузу, затем добавил с ноткой искреннего любопытства в голосе:
— А теперь, когда формальности завершены… я бы хотел узнать больше о тебе, чужеземец. О твоей истинной природе и о силе, которую ты носишь в себе.
Крид внимательно посмотрел на императора, словно оценивая его готовность к тому, что он мог рассказать. Затем кивнул.
— Я расскажу вам то, что вы способны понять, Ваше Величество. Но должен предупредить: некоторые знания меняют того, кто их получает, навсегда.
И он начал говорить — о своём бессмертии, о тысячелетиях странствий, о Копье Судьбы и пяти кольцах, о вратах времени, которые он запечатал, и о существах, подобных Абаддону, стремящихся нарушить равновесие между мирами. Он говорил языком мифа и поэзии, упрощая там, где человеческий разум не мог постичь полной истины, но сохраняя суть — рассказ о силах, превосходящих понимание смертных, и о выборе, который каждый делает перед лицом этих сил.
Император слушал, не прерывая, его лицо менялось от скептицизма к изумлению, от страха к благоговению. Когда Виктор закончил свой рассказ, в зале воцарилась глубокая тишина, настолько полная, что можно было услышать, как потрескивает пламя свечей.
— Я… благодарю тебя за эту историю, Бессмертный, — наконец произнёс император, и впервые в его голосе звучало искреннее уважение, лишённое высокомерия. — Она даёт мне много пищи для размышлений.
Виктор склонил голову.
— Размышление — начало мудрости, Ваше Величество. А мудрость — лучший советник для правителя.
С этими словами он повернулся и покинул тронный зал, оставив императора и его двор в глубоком молчании, осмысливать услышанное и готовиться к новому миру, который рождался на их глазах — миру, где древние враги становились союзниками, где мудрость ценилась выше силы, и где тайны, скрытые за завесой обыденности, иногда приоткрывались тем, кто был готов их увидеть.
А Крид, покинув Запретный город, отправился дальше — не обратно в маньчжурские земли, как многие ожидали, а на запад, к далёким горам Тибета, где в одном из затерянных храмов он намеревался спрятать кристалл с запечатанными вратами времени. Он знал, что рано или поздно его путь снова приведёт его к маньчжурам, к императору Китая, к бесконечной игре сил и воль, составляющей ткань истории.
Виктор Крид задержался в Запретном городе дольше, чем планировал изначально. Что-то в древней культуре Поднебесной притягивало его — возможно, мудрость, накопленная тысячелетиями, или философские учения, перекликающиеся с тем, что он узнал за свою бесконечно долгую жизнь.
Император, всё ещё опасавшийся странного чужеземца, но и зачарованный им, предоставил Криду доступ к императорской библиотеке — сокровищнице древних свитков и манускриптов, многие из которых считались утерянными. Здесь, среди пыльных томов и хрупких пергаментов, Бессмертный проводил дни и ночи, поглощая знания с жаждой, которую не могли утолить века.
Особенно его заинтересовало учение даосов — философия пути и гармонии с природными силами. В ней он находил отголоски того понимания, которое пришло к нему после слияния с кольцами Копья Судьбы.
Однажды вечером, когда красноватые лучи заходящего солнца проникали сквозь решётчатые окна библиотеки, к Виктору присоединился старый даосский монах Ли Вэй, чья репутация мудреца была известна даже за пределами Китая.
— Ты читаешь труды мастера Лао-цзы, — заметил старик, бесшумно подходя к столу, где сидел Крид. — Но понимаешь ли ты их истинный смысл?
Виктор оторвался от древнего свитка и посмотрел на монаха. Его глаза, в которых пульсировал голубой огонь, встретились с мудрым взглядом старца, не выказавшего ни страха, ни удивления перед необычным посетителем.
— Я понимаю слова, — ответил Крид. — Но чувствую, что за ними скрывается нечто большее, ускользающее от меня.
Ли Вэй улыбнулся, морщины на его лице сложились в узор, напоминающий карту реки с многочисленными притоками.
— «Дао, которое может быть выражено словами, не есть истинное Дао», — процитировал он. — Чтобы постичь путь, недостаточно изучать тексты. Нужно жить им.
Он сел напротив Виктора, его движения были плавными, несмотря на преклонный возраст.
— Расскажи мне о своём пути, Бессмертный, — попросил старик, и в его голосе не было ни подобострастия, ни страха, лишь искренний интерес.
Крид внимательно посмотрел на монаха. За тысячелетия он научился различать, когда люди искренни, а когда преследуют скрытые цели.