Следующие дни пролетели как один миг — насыщенные, яркие, наполненные смехом, солнцем и той особой атмосферой счастья, которая возникает, когда любящие друг друга люди проводят время вместе, не думая о завтрашнем дне.
Виктор отказался от первоначального плана втиснуть все летние мероприятия в несколько дней. Вместо этого он решил просто наслаждаться каждым моментом, отдаваясь ему полностью, без планирования и спешки.
Они проводили утра в саду, где Крид учил близнецов распознавать лекарственные травы, которые он помнил со времён своих скитаний по древнему миру. София и Александр с увлечением составляли гербарии, тщательно записывая названия и свойства каждого растения в специальные тетради, подаренные отцом.
Днём они отправлялись в небольшие экспедиции по окрестностям виллы — верхом на лошадях, любезно предоставленных соседом-фермером. Виктор показывал детям этрусские гробницы, спрятанные в холмах, остатки древнеримских дорог, протоптанные легионерами две тысячи лет назад, и маленькие деревенские церкви, расписанные безвестными мастерами эпохи Возрождения.
Всякий раз, когда близнецы спрашивали об этих местах, Крид рассказывал им не сухие исторические факты, а живые истории, полные деталей, которые невозможно найти в книгах. Он говорил о характерах давно умерших людей, об их повседневной жизни, о надеждах и страхах, смеялся над шутками, которые были в ходу тысячи лет назад. И хотя София и Александр знали, что их отец необычен, они не задумывались о том, откуда он мог знать эти подробности с такой точностью, воспринимая его рассказы просто как особенно яркие исторические реконструкции.
Вечера проходили на террасе виллы. Они ужинали при свечах, наслаждаясь блюдами, которые Изабель готовила по старинным рецептам, передававшимся в её семье из поколения в поколение. После ужина дети устраивались у ног Виктора, а он рассказывал им истории — не сказки, а реальные события, свидетелем которых был за свою долгую жизнь, хотя и замаскированные под легенды и мифы.
В один из таких вечеров, когда близнецы уже отправились спать, а Виктор и Изабель остались наедине, наслаждаясь тишиной и бокалом хорошего вина, она вдруг спросила:
— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы… взять их с собой?
Крид удивлённо посмотрел на неё.
— Куда? В моё путешествие?
Изабель кивнула, её глаза были серьёзны и задумчивы.
— Они растут, Виктор. И с каждым годом всё больше похожи на тебя — не только внешне, но и внутренне. Особенно София. Иногда я вижу в её глазах тот же голубой отблеск, что и в твоих, когда ты взволнован или сосредоточен.
Она сделала паузу, затем продолжила:
— Они не обычные дети, ты же знаешь это. То, как быстро они учатся, как чувствуют вещи, недоступные другим… Возможно, им суждено большее, чем просто обычная человеческая жизнь.
Виктор нахмурился. Он замечал в близнецах те же особенности, что и Изабель, но старался не думать об их значении. Слишком страшно было представить, что его дети могли унаследовать его бессмертие или связь с силами, превосходящими человеческое понимание. Он хотел для них нормальной жизни — с её радостями и горестями, но без тяжести вечности на плечах.
— Они слишком малы, — наконец ответил он. — Даже если в них действительно есть нечто от моей сущности, им нужно сначала вырасти, понять себя, найти свой путь в обычном мире. А потом, если захотят, они смогут исследовать… другие возможности.
Изабель несколько мгновений изучала его лицо, затем мягко улыбнулась.
— Ты будешь удивлён, узнав, насколько они уже понимают себя, — сказала она. — София два дня назад спросила меня, почему свет вокруг тебя иногда становится голубым. Я решила, что она имеет в виду игру солнечных лучей или отражение от бассейна. Но она посмотрела на меня так… снисходительно и сказала: «Нет, мама, не тот свет, который видят глаза. Тот, который чувствует сердце».
Виктор слушал с растущим удивлением и тревогой. Он всегда был осторожен, контролируя проявления своей силы в присутствии детей. И тем не менее, они чувствовали что-то, видели то, что было скрыто от обычных людей.
— А Александр? — спросил он.
— Более практичен, как всегда, — ответила Изабель с лёгкой улыбкой. — Он пытается научно объяснить то, что чувствует интуитивно. Недавно я застала его за чтением квантовой физики — представляешь, в десять лет! Он сказал, что ищет объяснение тому, как ты иногда «знаешь вещи, которые ещё не произошли».
Она отпила вина, наблюдая за реакцией Виктора.
— Они умные дети, — продолжила Изабель. — И они любят тебя. Хотят быть частью твоего мира, даже если не до конца понимают, что это значит.
Крид долго молчал, глядя на звёзды. Наконец он заговорил, его голос был тих, но уверен:
— Я обещаю тебе, Белль: когда они будут готовы, я расскажу им всё. Покажу тот мир, который скрыт от обычных людей. Но не сейчас. Позволь им ещё немного побыть просто детьми.
Изабель кивнула, соглашаясь.
— Хорошо, — сказала она. — Но не жди слишком долго. Они взрослеют быстрее, чем ты думаешь.
Виктор улыбнулся, представляя, как когда-нибудь поведёт своих детей по тем же тропам, что исходил сам, покажет им чудеса, скрытые от обычного взгляда, научит их управлять силами, которые, возможно, дремлют в них, унаследованные от отца.
Но на этот раз ему придётся идти одному. Задача слишком опасна, угроза слишком велика, чтобы рисковать тем, что дороже всех сокровищ мира, — его семьёй.
На седьмой день Виктор почувствовал, что больше не может откладывать своё путешествие. Компас в его кармане становился всё теплее, символы на его поверхности светились всё ярче, а кольца внутри его существа пульсировали с нарастающим беспокойством. Равновесие действительно нарушалось, и времени оставалось всё меньше.
В этот последний день они отправились на маленькое озеро в горах, в часе езды от виллы. Место было уединённым, окружённым вековыми деревьями и словно застывшим во времени — идеальное прощание для Бессмертного, видевшего, как цивилизации рождаются и уходят в песок.
Они плавали в прозрачной воде, ловили рыбу, устроили пикник на берегу. Виктор учил близнецов разжигать костёр без спичек, используя только трут и кремень — навык, освоенный им задолго до изобретения современных удобств. София и Александр с энтузиазмом осваивали древнее искусство, соревнуясь, кто быстрее добудет огонь.
Когда солнце начало клониться к закату, окрашивая воды озера в золотистые тона, Крид собрал семью у костра.
— У меня есть для вас подарки, — сказал он, доставая из рюкзака три небольших свёртка. — Нечто особенное, что поможет вам помнить обо мне, пока меня не будет рядом.
Он протянул первый свёрток Софии. Девочка развернула тонкую шёлковую ткань и ахнула от восхищения. В её руках лежал маленький медальон из какого-то странного металла, напоминающего серебро, но с голубоватым оттенком. На поверхности медальона был выгравирован сложный узор, напоминающий лабиринт или мандалу.
— Это очень древний амулет, — пояснил Виктор. — Он принадлежал принцессе из страны, которой уже давно нет на картах. Говорят, он помогает видеть вещи такими, какие они есть на самом деле, а не такими, какими они кажутся.
София с благоговением надела медальон. В тот же миг Крид заметил, что голубое сияние, обычно окружавшее его самого, на мгновение вспыхнуло вокруг дочери, словно амулет действительно активировал что-то дремлющее в ней.
Второй свёрток был для Александра. Внутри оказался небольшой компас, внешне похожий на обычный, но с необычными делениями и странными символами вместо привычных обозначений сторон света.
— Этот компас показывает не только направление в пространстве, — объяснил Виктор. — Если научиться правильно его использовать, он может указывать путь к тому, что ты действительно ищешь, даже если сам не знаешь, что это.
Мальчик с восхищением вертел компас в руках, пытаясь разгадать принцип его работы. Стрелка дрожала и менялась, словно реагируя на его мысли и эмоции.
Третий подарок был для Изабель. Она развернула свёрток и обнаружила тонкий серебряный браслет с подвеской в виде капли воды, внутри которой, казалось, плескалось настоящее голубое пламя.
— Это частица моей силы, — тихо сказал Виктор, помогая Изабель застегнуть браслет на запястье. — Если я когда-нибудь буду нужен вам, если возникнет настоящая опасность… просто сожми подвеску в руке и подумай обо мне. Я почувствую это, где бы ни находился, и приду так быстро, как только смогу.
Изабель смотрела на браслет с выражением, в котором смешались благодарность, любовь и тихая грусть.
— Надеюсь, нам не придётся его использовать, — сказала она. — Но спасибо. Это… успокаивает.
Они сидели у костра до глубокой ночи. Виктор рассказывал детям о созвездиях, видимых в летнем небе Италии, — не только стандартные греко-римские мифы, но и истории, известные древним этрускам, кельтам, финикийцам, истории народов, чьи имена стёрлись из человеческой памяти, но сохранились в памяти Бессмертного.
Когда близнецы наконец уснули, завернувшись в одеяла у затухающего костра, Виктор и Изабель ещё долго сидели рядом, держась за руки и глядя на звёзды. Им не нужны были слова — за годы вместе они научились понимать друг друга без них, в тишине и покое, которые ценнее любых признаний.
Наконец Изабель заговорила, её голос был едва слышен над шёпотом ночного леса:
— Ты вернёшься?
Виктор повернулся к ней, в его глазах отражались звёзды и голубые всполохи внутренней силы.
— Всегда, — просто ответил он. — Пока вы живы, я всегда буду возвращаться к вам.
Она кивнула, принимая это обещание, зная, что для такого существа, как Виктор Крид, «всегда» имело совсем иной вес и значение, чем для обычных смертных.