— Я готов, — ответил Виктор вслух, чувствуя, как колеблется его решимость перед лицом силы столь древней и могущественной, что сама концепция «древности» казалась рядом с ней детской игрушкой.
Праматерия сгустилась, приобретая подобие формы — нечто, напоминающее одновременно человеческую фигуру и космический вихрь, дракона и геометрическую абстракцию. В её центре пульсировало ядро чистой энергии, излучающее свет всех цветов спектра и многих других, не видимых человеческому глазу.
«Ты боишься», — заметила она, и снова это не было упрёком или насмешкой, лишь констатацией факта.
— Да, — честно ответил Крид. — Боюсь потерять себя. Забыть тех, кого люблю. Стать чем-то иным, не способным вернуться к ним.
Праматерия колебалась, словно обдумывая его слова. Затем из её бесформенной массы выдвинулось нечто, похожее на щупальце или руку, и потянулось к Виктору.
«Сначала давай посмотрим, достоин ли ты», — передала она концепцию в его разум, и Крид понял: сейчас начнётся испытание.
Щупальце коснулось его груди, там, где под кожей пульсировали пять колец Копья Судьбы. В тот же миг Бессмертный почувствовал, как что-то проникает в его сознание, прорезая защитные барьеры, выстроенные веками тренировок и медитаций, добираясь до самых глубоких, самых тёмных уголков его души.
Праматерия исследовала его воспоминания, его мысли, его страхи и желания. Она видела каждый его поступок, каждый выбор, сделанный за тысячелетия существования. Видела моменты триумфа и отчаяния, акты милосердия и вспышки ярости, проявления величайшей мудрости и мгновения страшных ошибок.
Виктор чувствовал себя обнажённым, полностью открытым перед этой древней силой. Не было ни одной тайны, ни одной мысли, которую он мог бы скрыть. И в этой абсолютной открытости было что-то одновременно ужасающее и… освобождающее.
«Интересно», — передала праматерия после того, что показалось вечностью исследования. «Ты носишь маску защитника, героя, но внутри знаешь: в тебе есть потенциал стать таким же, как Абаддон. Ты боишься этого».
— Каждый день, — прошептал Крид, чувствуя, как правда, которую он едва признавал перед самим собой, вырывается на поверхность. — Каждый день я боюсь, что сила развратит меня, как развратила его. Что я стану тем, против чего всегда боролся.
«И это делает тебя сильнее, а не слабее, — ответила праматерия. — Тот, кто не осознаёт своей тьмы, обречён стать её рабом».
Щупальце отдёрнулось от груди Виктора, оставив странный ожог — не от жара, а от соприкосновения с силой, слишком древней и могущественной для контакта с обычной плотью, даже такой необычной, как у Бессмертного.
«Ты подходишь, — передала праматерия. — Теперь решай: примешь ли ты меня добровольно, или мне придётся пробивать себе путь в этот мир иным способом?»
Виктор глубоко вдохнул. Момент выбора настал. Он мог отказаться, и тогда… что? Праматерия найдёт другой путь, возможно более разрушительный. Или он мог согласиться, рискуя всем, что делало его… им.
Он вспомнил страницу из собственной кожи, хранящуюся в «Книге Теней». Якорь для его сущности, страховка на случай, если его сознание будет размыто слиянием с первозданным хаосом. И он вспомнил лица тех, ради кого шёл на этот риск — Изабель, София, Александр. Его семья, его якорь в бесконечности бытия.
— Я принимаю тебя, — твёрдо сказал Крид, распрямляя плечи и прямо глядя в центр вихря праматерии. — Но на моих условиях. Ты входишь в меня, а не я растворяюсь в тебе. Ты становишься частью моей сущности, а не поглощаешь её.
Праматерия заколебалась, словно обдумывая эти наглые для смертного существа условия. Затем из её центра донёсся звук, похожий одновременно на смех и на рёв водопада.
«Смело, — передала она. — Но ты не в том положении, чтобы диктовать условия».
И с этими словами она бросилась на Виктора — не одним щупальцем, а всей своей массой, окутывая его фигуру коконом первозданного хаоса, проникая в каждую пору, в каждую клетку его тела.
Крид закричал от боли, которая превосходила всё, что он испытывал за тысячелетия существования. Это была не просто физическая агония, но и ментальная, духовная — ощущение, будто каждый атом его существа разрывается и перестраивается одновременно.
Он боролся — не против праматерии, а за сохранение себя. Вокруг его сознания выстраивались барьеры, созданные веками тренировок и медитаций. Образы тех, кого он любил, служили якорями, не позволяющими его разуму раствориться в бездне первозданного хаоса.
А пять колец Копья Судьбы, слившиеся с его сущностью, вибрировали, резонируя с энергией праматерии, направляя её, фильтруя, трансформируя из разрушительной силы в нечто более… управляемое.
Виктор чувствовал, как его тело меняется, адаптируясь к притоку энергии. Кожа становилась плотнее, мышцы — сильнее, кости — прочнее. Но главные изменения происходили внутри, на уровне клеток, молекул, самой структуры его бытия.
Капсулы из особого материала формировались в его теле, изолируя наиболее опасные, неконтролируемые аспекты праматерии. Это была не победа Крида над древней силой, а скорее… компромисс. Симбиоз между существом, прожившим тысячелетия, и энергией, существовавшей до начала времён.
Процесс слияния длился, казалось, вечность. Реальность вокруг яхты искажалась и перестраивалась, море то замерзало, то закипало, небо меняло цвета, которых не существовало в нормальном спектре. Время то ускорялось, то замедлялось, то вовсе останавливалось.
А потом всё закончилось. Так же внезапно, как началось.
Виктор открыл глаза и увидел обычное море, обычное небо, обычную реальность. Яхта мирно покачивалась на волнах, как будто ничего не произошло. Но он знал: всё изменилось.
Он чувствовал праматерию внутри себя — не как чужеродное присутствие, а как новую грань собственной сущности. Она была запечатана, контролируема, но не уничтожена и не подавлена. Скорее, интегрирована в сложную структуру его бытия, как новый инструмент, новая способность, новый аспект его существа.
Крид медленно поднялся на ноги, ощущая странную лёгкость и одновременно — невероятную тяжесть. Его тело казалось одновременно более материальным, более плотным, и более… эфемерным, словно концепция физического существования изменила для него своё значение.
Виктор подошёл к борту яхты и посмотрел на своё отражение в воде. Он всё ещё узнавал себя — те же черты лица, те же глаза, в которых пульсировало голубое пламя. Но теперь в этом пламени проскакивали другие оттенки — цвета, не имеющие названия в человеческих языках, отражения первозданного хаоса, ставшего частью его существа.
Он протянул руку и легко коснулся поверхности моря. Вода мгновенно отреагировала, формируя странные узоры, которые складывались в подобие иероглифов или рун — язык праматерии, теперь понятный ему на интуитивном уровне.
— Кто я теперь? — спросил Виктор вслух, не обращаясь ни к кому конкретно.
«Ты — сосуд. Хранитель. Мост между мирами, — донёсся ответ изнутри его сознания, и это был и его собственный голос, и голос праматерии одновременно. — Ты всё ещё Виктор Крид, но также нечто большее. Нечто, не имеющее названия в языках смертных».
Бессмертный кивнул, принимая эту трансформацию. Он прошёл к рулю яхты и взялся за штурвал. Пора было возвращаться — к берегам, к людям, к тем, кого он любил и ради кого пошёл на этот риск.
Но сначала он достал из кармана «Книгу Теней» и открыл страницу из собственной кожи. Символы, начертанные его кровью, всё ещё светились мягким голубым светом, но теперь к нему добавились новые оттенки — отражения праматерии, ставшей частью его существа.
Виктор улыбнулся. Якорь сработал. Его сущность, его «я» сохранились, несмотря на слияние с первозданным хаосом. Он не забыл ни единого дорогого имени, ни единого важного воспоминания.
Виктор закрыл книгу и спрятал её во внутренний карман плаща. Якорь сработал. Он оставался собой, сохранив все воспоминания и суть своей личности, несмотря на титаническую силу, теперь текущую в его венах.
Он поднял паруса и направил яхту к берегам Майорки. Возвращение в мир людей после слияния с праматерией вызывало странное чувство. Привычная реальность казалась одновременно более яркой, более детализированной — он видел нюансы цвета, света и тени, недоступные обычному зрению, — и при этом более… хрупкой, словно тонкая пленка, которую можно прорвать одним неосторожным движением.
Виктор чувствовал, как праматерия внутри него реагирует на окружающий мир — изучает, познаёт, пробует на вкус. Она была тщательно изолирована системой энергетических капсул, созданных пятью кольцами, но её присутствие оставалось ощутимым. Как спящий вулкан — неактивный, но готовый пробудиться в любой момент.
Особенно странно было ощущать время. Для праматерии, существовавшей до начала вселенной, все эпохи были одинаково доступны и реальны. И теперь эта особенность восприятия перешла к Криду — он видел не только настоящее, но и слабые отголоски прошлого и возможные линии будущего, накладывающиеся на текущую реальность, словно полупрозрачные слои на старинной картине.
К закату яхта достигла порта Пальмы. Виктор осторожно причалил, стараясь контролировать каждое движение. Новая сила, текущая в его венах, делала даже простейшие физические действия потенциально опасными — он с лёгкостью мог сломать штурвал одним неосторожным движением или проделать дыру в борту, просто оперевшись на него.
Спустившись на пирс, Крид ощутил, как древесные доски слегка прогибаются под его весом, хотя внешне он выглядел абсолютно так же, как и раньше. Это было ещё одно напоминание о трансформации, произошедшей с его телом — оно стало плотнее, тяжелее, словно состояло теперь из материи более высокого порядка, чем обычная физическая субстанция.
Виктор направился к своему отелю, стараясь двигаться естественно, не привлекая внимания. Но даже с этой предосторожностью он замечал, как прохожие невольно расступаются перед ним, инстинктивно ощущая нечто странное, нечеловеческое в его ауре. Собаки скулили и прятались за ноги хозяев, дети смотрели на него широко распахнутыми глазами, словно видели нечто невидимое для взрослых.