Крид крепко прижал дочь к себе, чувствуя, как его сердце переполняется любовью и облегчением. Он сделал это. Защитил своего ребёнка от слишком раннего, слишком быстрого пробуждения силы, которая могла бы разрушить её разум и тело.
— Теперь отдыхай, — сказал он, укладывая её на подушки. — Твоему телу нужно время, чтобы приспособиться к изменениям. Поспи, а когда проснёшься, всё будет намного лучше.
София кивнула, её веки уже тяжелели от усталости. Через несколько мгновений она крепко спала, её дыхание было глубоким и ровным, лицо — спокойным и умиротворённым.
Виктор тихо вышел из комнаты и плотно закрыл дверь. В коридоре его ждали Изабель и Александр, их лица выражали смесь надежды и тревоги.
— Ей лучше, — сказал Крид, прежде чем они успели задать вопрос. — Она проспит несколько часов, а когда проснётся, лихорадка пройдёт.
Изабель внимательно изучала его лицо, словно читая между строк.
— Что произошло, Виктор? — тихо спросила она. — Что было с ней… и с тобой?
Крид тяжело вздохнул. Он никогда не лгал Изабель, даже в самых сложных ситуациях. И не собирался начинать сейчас.
— София унаследовала часть моей… природы, — ответил он. — Потенциал, который обычно дремлет до зрелости, если вообще пробуждается. Медальон, который я ей подарил, случайно активировал этот потенциал слишком рано, слишком быстро.
Он сделал паузу, наблюдая за реакцией Изабель.
— Я запечатал её силу, создал систему, которая позволит ей развиваться постепенно, естественно, без опасности для её тела и разума.
Изабель молчала, обдумывая его слова. Наконец она кивнула, принимая объяснение, хотя Виктор видел: она понимала не всё, но достаточно, чтобы осознать серьёзность ситуации.
— Я верю тебе, — просто сказала она. — И благодарю за то, что защитил нашу дочь.
Александр, всё это время молча слушавший разговор взрослых, вдруг подал голос:
— А у меня тоже есть такой… потенциал, папа?
Виктор посмотрел на сына. Мальчик всегда был более практичным, более рациональным, чем его сестра. Там, где София видела чудеса и тайны, Александр искал закономерности и объяснения. Но это не означало, что в нём не дремала та же наследственная сила.
— Вероятно, да, — честно ответил Крид. — Но она проявляется иначе, Алекс. Не через видения и ощущения, а через твою способность понимать структуры и системы, видеть связи там, где другие видят хаос. Твой ум — это тоже сила, просто другого порядка.
Мальчик задумчиво кивнул, видимо, сопоставляя это объяснение с собственными наблюдениями и опытом.
— И мне тоже нужна… защита? — спросил он.
Виктор покачал головой.
— Пока нет. Твоя сила развивается естественным путём, без скачков и всплесков. Но я буду наблюдать. И если понадобится, помогу так же, как помог Софии.
Изабель положила руку на плечо сына.
— Почему бы тебе не проверить свои эксперименты в саду? — предложила она. — Твоим тритонам, наверное, нужна свежая вода.
Александр явно хотел спросить ещё что-то, но, поймав взгляд матери, молча кивнул и отправился вниз по лестнице, оставляя взрослых наедине.
Когда он ушёл, Изабель повернулась к Виктору. Теперь, когда они были одни, её лицо выражало все те эмоции, которые она скрывала перед детьми, — тревогу, страх, неуверенность.
— Насколько это серьёзно, Виктор? — спросила она. — Вся эта ситуация… с тобой, с Софией. Что происходит? Что изменилось, пока тебя не было?
Крид помолчал, подбирая слова. Как объяснить обычному человеку, пусть даже такому проницательному и открытому, как Изабель, суть трансформации, которую он претерпел? Как описать праматерию, первозданный хаос, теперь интегрированный в его сущность?
— Я стал… чем-то иным, Белль, — наконец ответил он. — Не просто Бессмертным, носителем колец Копья Судьбы, а… сосудом для силы, которая существовала до начала времён. Силы, способной как создавать, так и разрушать.
Он подошёл к окну в коридоре, глядя на сад, где Александр уже возился со своими аквариумами и террариумами.
— Это было необходимо, — продолжил Виктор. — Эта сила — праматерия, как её называют — пыталась прорваться в наш мир. Если бы это произошло неконтролируемо, последствия были бы… непредсказуемы. Катастрофичны. Я стал чем-то вроде плотины, сдерживающей потенциальное наводнение.
Изабель подошла и встала рядом с ним, их плечи почти соприкасались.
— И ты контролируешь эту силу? — спросила она.
Виктор хотел ответить утвердительно, дать ей уверенность, в которой она нуждалась. Но не мог солгать.
— Пока да, — сказал он. — Но это… непросто. Праматерия — не просто энергия или сила. Это сознание, воля, намерение. Древнее, чуждое, невероятно могущественное. Оно интегрировано в мою сущность, но не поглощено ею.
Он повернулся к Изабель, глядя ей прямо в глаза.
— Я по-прежнему Виктор Крид, Белль. Тот же человек, которого ты знаешь и… надеюсь, любишь. Но теперь во мне есть и нечто иное. И я должен научиться жить с этим, контролировать это, использовать во благо, а не во вред.
Изабель долго смотрела на него, словно пытаясь увидеть правду за его словами, заглянуть глубже поверхности. Наконец, она мягко коснулась его щеки, и Виктор почувствовал, как тепло её прикосновения проникает сквозь все барьеры, достигая самой его сути.
— Я верю в тебя, — просто сказала она. — Всегда верила. И буду верить, что бы ни случилось.
Крид накрыл её руку своей, чувствуя, как праматерия внутри него затихает, успокаивается под влиянием этого простого человеческого контакта, этого проявления любви и доверия.
— Ты не представляешь, как это важно для меня, — тихо сказал он. — Твоя вера… может быть, именно она и удерживает меня от пропасти.
Они стояли так несколько минут — просто глядя друг на друга, соприкасаясь руками, в молчании, которое было красноречивее любых слов. Затем Изабель мягко отстранилась.
— Тебе нужно отдохнуть, — сказала она. — То, что ты сделал для Софии, должно было потребовать огромных усилий.
Виктор кивнул, внезапно ощутив накатившую усталость. Действительно, создание энергетической системы для Софии потребовало колоссальных затрат — не только физических, но и ментальных, духовных. Сдерживать праматерию внутри себя, одновременно работая с тонкими энергетическими структурами в теле дочери — это испытание даже для существа его уровня.
— Я отдохну, — согласился он. — Но сначала приму душ.
Изабель понимающе кивнула и пошла вниз, проверить Александра и приготовить что-нибудь поесть — простая, приземлённая задача, которая, тем не менее, имела сейчас особую ценность, напоминая о нормальности, о привычном течении жизни.
Виктор направился в главную ванную комнату их спальни. Включив воду, он медленно разделся, изучая своё тело — внешне оно не изменилось, те же шрамы, те же мышцы, та же кожа. Но внутри… внутри он чувствовал пульсацию праматерии, заключённой в энергетические капсулы, созданные пятью кольцами. Сейчас, после усилий, затраченных на помощь Софии, эти капсулы казались менее стабильными, их стенки — более тонкими.
Крид шагнул под струи горячей воды, позволяя им смыть напряжение с мышц, унести усталость. Он закрыл глаза, сосредотачиваясь на ощущении обычной, земной воды на коже, этого простого, но такого важного контакта с физической реальностью.
Когда он открыл глаза и посмотрел на запотевшее зеркало напротив душевой кабины, то увидел нечто, заставившее его замереть.
Его отражение смотрело на него… но это был не совсем он. Глаза отражения горели не привычным голубым пламенем, а зловещим зелёным огнём, напоминающим тот, что некогда пылал в глазах Абаддона. Лицо искажала улыбка, которую сам Виктор точно не выражал — жестокая, торжествующая, полная неприкрытого злорадства.
— Ты слишком наивен, Бессмертный, — произнесло отражение голосом, который был и его собственным, и одновременно чужим — глубже, древнее, полным сарказма и презрения. — Думаешь, можешь контролировать меня? Использовать по своему усмотрению? Я существовала до начала времён. Я видела рождение и смерть бесчисленных вселенных. А ты — лишь мгновение, песчинка в океане вечности.
Виктор замер, глядя на это искажённое подобие себя. Он понимал, что происходит: праматерия, воспользовавшись его ослабленным состоянием, нашла способ выразить себя через это странное отражение.
— Что тебе нужно? — спросил Крид, не отводя взгляда от зеркала.
Отражение рассмеялось — жутким, потусторонним смехом, от которого запотевшее стекло пошло трещинами.
— То же, что нужно всей твоей мелкой расе, — ответило оно. — Власть. Контроль. Бросить всё и захватить этот чёртов мир, или же утопить его в огне собственной магии. Разве не этого ты хочешь в глубине души, Бессмертный? Разве не для этого копил силу тысячелетиями?
С этими словами отражение подняло руку, и на кончиках его пальцев возник сгусток пламени — не обычного, земного огня, а странной субстанции, которая была одновременно и огнём, и жидкостью, и твёрдым телом, и чем-то, не имеющим названия в человеческих языках.
— Один жест, — прошептало отражение, играя огненным шаром, перекатывая его между пальцами. — И все проблемы исчезнут. Все угрозы. Все, кто когда-либо стоял на твоём пути. Все, кто может навредить твоим драгоценным близнецам. Один жест — и ты станешь не просто Бессмертным, но богом этого мира.
Виктор почувствовал, как что-то отзывается внутри него на эти слова — тёмная, древняя часть его сущности, существовавшая задолго до встречи с Копьём Судьбы, часть, которую он всегда подавлял, контролировал, не позволял выйти на поверхность. Желание власти, контроля, абсолютной свободы от правил и ограничений.
Праматерия это чувствовала. И играла на этих струнах, как искусный музыкант.
— Подумай, — продолжило отражение, его зелёные глаза горели всё ярче, — сколько раз ты спасал этот мир? Сколько раз жертвовал собой ради других? И что получил взамен? Вечность одиночества, боли, бесконечной борьбы. Разве ты не заслужил большего? Разве не пора взять то, что принадлежит тебе по праву?