«Будьте осторожны, сын мой, — писал Папа. — Этот человек знает о природе Копья и Вашей связи с ним больше, чем показывает. Его цель может быть не просто в создании новой ереси, но в чём-то гораздо более зловещем.»
Крид сжёг письмо над свечой, не желая, чтобы столь важная информация попала в чужие руки. Ситуация становилась сложнее, чем он предполагал. Брат Константин был не просто религиозным фанатиком, но опасным противником, обладающим знаниями и, возможно, средствами для того, чтобы бросить вызов самой природе его бессмертия.
— Отдохни, гонец, — сказал он священнику. — Завтра ты отправишься обратно в Рим с моим ответом.
Вернувшись в банкетный зал, он обнаружил, что большинство гостей уже разошлись. Оставались лишь дож, Барбаро и несколько старших членов Совета, обсуждавших что-то вполголоса.
— Всё в порядке, Ваше Высокопреосвященство? — спросил дож, заметив изменившееся выражение лица Крида.
— К сожалению, нет, Ваша Светлость, — честно ответил Крид. — Возникли обстоятельства, требующие моего скорейшего присутствия в Иерусалиме. Мне придётся ускорить наши переговоры.
Дож и патриции обменялись быстрыми взглядами.
— Завтра утром Большой совет соберётся для обсуждения вашего предложения, — сказал Марко Корнер. — Боюсь, процедуру нельзя ускорить, даже при самых исключительных обстоятельствах. Такова традиция нашей республики.
— Я понимаю и уважаю ваши традиции, — кивнул Крид. — Но время имеет решающее значение. Поэтому позвольте предложить компромисс. — Он сделал паузу. — Мы подпишем предварительное соглашение завтра вечером, после голосования Совета. Основные принципы будут зафиксированы, а детали можно доработать позже через уполномоченных представителей.
Дож задумчиво потёр подбородок.
— Это возможно, если Совет одобрит вашу инициативу, — наконец сказал он. — Но должен предупредить: такая спешка может вызвать дополнительные вопросы и сомнения у некоторых наших патрициев.
— Я понимаю, — кивнул Крид. — И готов выступить перед Советом лично, чтобы объяснить ситуацию. Разумеется, не вдаваясь в конфиденциальные детали.
— Хорошо, — дож принял решение. — Совет соберётся завтра в полдень. Вы будете иметь возможность обратиться к нему перед голосованием.
— Благодарю, Ваша Светлость, — Крид слегка поклонился. — И прошу прощения за необходимость изменения наших планов.
— В политике и дипломатии всегда нужно быть готовым к неожиданностям, — философски заметил дож. — Надеюсь, вопросы, требующие вашего присутствия в Иерусалиме, не слишком серьёзны?
— К сожалению, они более серьёзны, чем хотелось бы, — честно ответил Крид. — Но с Божьей помощью и поддержкой таких союзников, как Венеция, я надеюсь разрешить их благополучно.
Утро следующего дня Крид провёл в интенсивной подготовке к выступлению перед Большим советом. Он тщательно пересмотрел свои предложения, внеся некоторые изменения, которые могли сделать сделку более привлекательной для венецианцев, не жертвуя при этом принципиальными интересами Ордена и Кипра.
К нему несколько раз приходили влиятельные патриции, зондируя почву и пытаясь выяснить, насколько он готов к компромиссам. Крид вёл эти предварительные беседы осторожно, не раскрывая всех карт, но давая понять, что открыт для разумных предложений.
Особенно важным был разговор с Альвизе Барбаро, который посетил его незадолго до начала заседания Совета.
— Настроения в Совете смешанные, Ваше Высокопреосвященство, — сообщил патриций, прихлёбывая восточный кофе, который Крид всегда возил с собой. — Торговцы и банкиры в восторге от перспективы привилегий в Александрии. Военная партия обеспокоена сотрудничеством с новым орденом, который может изменить баланс сил в регионе. А старые семьи… они просто не доверяют никому, кто появился так внезапно и достиг такого влияния за короткое время.
— Как и положено мудрым правителям, — заметил Крид. — Осторожность — добродетель в политике. — Он отпил из своей чашки. — Но порой излишняя осторожность означает упущенные возможности. А эта возможность уникальна и не будет ждать вечно.
— Я понимаю, — кивнул Барбаро. — И лично поддерживаю соглашение. Но мой голос — лишь один из многих.
— Что могло бы склонить чашу весов в нашу пользу? — прямо спросил Крид. — Какой жест с моей стороны убедил бы сомневающихся?
Барбаро задумался, взвешивая слова.
— Есть один момент, который вызывает особое беспокойство, — наконец сказал он. — Ваше требование о прекращении косвенной торговли с Генуей. Даже с теми уступками, что вы предложили вчера, это остаётся самым болезненным пунктом.
— Я понимаю, — Крид кивнул. — И готов к дальнейшим уступкам в этом вопросе. Скажем, сокращение косвенной торговли на пятьдесят процентов в течение первых двух лет, и только после этого решение о полном прекращении, основанное на совместной оценке ситуации.
Глаза Барбаро блеснули.
— Это существенное смягчение, Ваше Высокопреосвященство. Такое предложение может найти больше поддержки в Совете.
— Я надеюсь на это, — Крид допил кофе. — Ибо время действительно не на нашей стороне. События в Иерусалиме… они могут иметь далеко идущие последствия для всего христианского мира, включая Венецию.
— Вы говорите загадками, кардинал, — Барбаро прищурился. — Что происходит в Иерусалиме?
— Я не могу раскрыть все детали, — Крид покачал головой. — Но скажу так: определённые силы пытаются создать раскол внутри христианства, который может ослабить наши позиции на Востоке. А если христианское присутствие там ослабнет, Венеция потеряет гораздо больше, чем может выиграть от продолжения косвенной торговли с Генуей.
Барбаро, как опытный политик, понял, что за сдержанными словами Крида скрывается серьёзная угроза.
— Я передам суть вашего предложения ключевым членам Совета перед голосованием, — сказал он, поднимаясь. — И добавлю своё личное мнение о необходимости быстрого решения.
— Благодарю, мессер Барбаро, — Крид тоже встал. — Ваша поддержка бесценна.
Зал заседаний Большого совета был заполнен до отказа. Сотни патрициев в торжественных одеждах заняли ряды скамей, расположенных амфитеатром. Дож председательствовал с возвышения, а члены Малого совета расположились ближе всего к нему.
Крид, впервые представший перед полным составом правительства Венецианской республики, был впечатлён церемониальной строгостью процедуры. Даже в древнем Риме, который он помнил из своей далёкой юности, сенат не собирался с такой торжественностью.
— Светлейшие патриции Венеции, — начал дож после формального открытия заседания.
— Сегодня мы собрались, чтобы обсудить предложение о торговом и военном союзе, представленное Его Высокопреосвященством кардиналом Виктором Кридом, магистром Ордена Рассветных Рыцарей и представителем Кипрско-Александрийского королевства. — Он повернулся к Криду. — Ваше Высокопреосвященство, Совет готов выслушать вас.
Крид поднялся на трибуну и окинул взглядом море лиц перед ним. Сотни глаз, внимательных и настороженных, были устремлены на него. Он ощущал скептицизм многих патрициев, но также и интерес, граничащий с жадностью, у других.
— Светлейшие патриции Венеции, — его голос, усиленный прекрасной акустикой зала, звучал уверенно и властно. — Я прибыл к вам с предложением, которое может изменить будущее как вашей республики, так и всего Восточного Средиземноморья.
Он сделал паузу, давая своим словам возможность разнестись по залу.
— Мир меняется на наших глазах. Александрия, веками бывшая под властью мамелюков, теперь в христианских руках. Орден Рассветных Рыцарей, созданный по благословению Его Святейшества Папы, устанавливает новую систему безопасности и торговли на восточных берегах нашего моря. И в этом новом мире Венеция может занять привилегированное положение… или уступить его другим.
Он подробно изложил своё предложение, делая акцент на выгодах для венецианской торговли — снижении пошлин, защите кораблей, эксклюзивных правах в Александрии. Затем перешёл к обязательствам, которые республика должна была принять взамен, — финансированию крепостей ордена, предоставлению кораблей и ограничению торговли с Генуей.
— Я понимаю озабоченность многих из вас последним пунктом, — сказал он, заметив реакцию на упоминание о генуэзской торговле. — И готов предложить компромисс: сокращение косвенной торговли на пятьдесят процентов в течение двух лет, с последующим совместным решением о дальнейших шагах, основанным на оценке ситуации обеими сторонами.
По залу пробежал одобрительный шёпот. Это была существенная уступка, которая делала сделку гораздо более привлекательной.
— Кроме того, — продолжил Крид, — я хотел бы подчеркнуть срочность нашего решения. События в Иерусалиме требуют моего немедленного присутствия там. Силы, враждебные как моему ордену, так и всему христианскому единству, пытаются посеять раскол и хаос. Если мы не остановим их сейчас, последствия могут быть катастрофическими для всех христианских государств, включая Венецию.
Он не вдавался в подробности о брате Константине и его движении, но его тон и выражение лица ясно давали понять серьёзность ситуации.
— Поэтому я прошу Светлейший Большой совет рассмотреть моё предложение сегодня и, если оно будет принято, подписать предварительное соглашение сегодня же вечером. Детали можно будет доработать через уполномоченных представителей в ближайшие недели.
Закончив свою речь, Крид поклонился дожу и вернулся на своё место. Большой совет погрузился в обсуждение. Патриции говорили одновременно, создавая гул, похожий на жужжание огромного улья. Мнения разделились, некоторые страстно поддерживали соглашение, другие выражали сомнения и опасения.
Наконец, дож призвал к порядку и объявил голосование. Члены Совета по очереди подходили к урнам, бросая в них шары — белые за принятие предложения, чёрные против.
Процедура заняла больше часа. Когда последний патриций опустил свой шар, начался подсчёт голосов. Крид наблюдал за процессом с внешним спокойствием, хотя внутренне он был напряжён. Слишком многое зависело от решения этих людей — не только будущее его ордена и Кипра, но и, возможно, судьба всего христианского присутствия на Востоке.