— И что же говорят эти новости о брате Константине?
— Что он обладает даром убеждения, граничащим с колдовством. Что мамелюкский султан тайно поддерживает его, видя в нём способ внести раскол в христианский мир. И что… — шейх замялся, — что он знает о вас больше, чем должен знать обычный человек.
— Это тревожные вести, — признал Крид. — Хотя и не совсем неожиданные.
— Когда вы отправитесь в Иерусалим?
— Как только завершу дела здесь и в Тунисе. Возможно, через две-три недели.
Шейх кивнул и неожиданно снял с шеи амулет — небольшой серебряный медальон с выгравированными на нём древними символами.
— Возьмите это, — он протянул амулет Криду. — Это оберег, передающийся в моей семье многие поколения. Говорят, он был создан ещё во времена, когда берберы поклонялись звёздам и камням. Он защищает от тёмной магии и предательства.
— Я не могу принять столь ценный дар, — Крид покачал головой.
— Это не дар, а часть нашего договора, — настаивал шейх. — Считайте это… страховкой от моего народа. Пока этот амулет с вами, ни один настоящий бербер не поднимет на вас руку. И, возможно, он убережёт вас от козней этого монаха.
Видя решимость старика, Крид принял амулет и надел его на шею, спрятав под одеждой.
— Благодарю вас, шейх Тахир. Я буду носить его с честью.
— И ещё кое-что, — добавил старик. — Если вам когда-нибудь понадобится убежище, место, где вас не найдёт ни один враг — приезжайте в Джербу. Скажите любому берберу, что вы друг Тахира, и вас проводят в тайное место в центре острова, известное лишь немногим.
— Надеюсь, такой необходимости не возникнет, — улыбнулся Крид. — Но я запомню ваше предложение.
Они вернулись к остальным, и вскоре караван Крида отправился обратно к побережью, где их ждало судно.
— Легенды часто имеют под собой основание, — мягко возразил Абу Закария. — Особенно те, что повторяются в разных культурах и эпохах.
— Вы говорите о Копье Лонгина? — прямо спросил Крид, решив перехватить инициативу в разговоре.
— Именно о нём, — кивнул старец. — Священное оружие, пронзившее бок вашего пророка Исы. Христиане верят, что оно наделено чудесной силой. Мусульмане тоже признают особую природу этой реликвии, хотя и не придают ей такого значения.
— И что же говорят мусульманские предания об этом копье? — поинтересовался Крид.
— Что оно способно даровать необычайное долголетие и силу тому, кто владеет им по праву, — ответил учёный. — Но также и то, что оно несёт проклятие тем, кто пытается использовать его для недостойных целей.
— Мудрое предостережение, — кивнул Крид. — Которое можно отнести к любой великой силе или знанию.
— Кстати о знании, — вмешался султан, явно желая направить разговор в менее опасное русло. — Абу Закария недавно закончил трактат о древних текстах, найденных в развалинах Карфагена. Вероятно, вам было бы интересно ознакомиться с ним, учитывая ваш интерес к истории.
— Боюсь, у нас не будет достаточно времени, — вежливо ответил Крид. — Мне необходимо отправиться в Иерусалим в ближайшие дни.
— Чтобы противостоять брату Константину, — утвердительно произнёс Абу Закария. — Человеку, который утверждает, что обладает частью того же копья.
— Вы удивительно хорошо информированы, — Крид внимательно посмотрел на старца. — Настолько, что я начинаю думать, что ваши источники находятся ближе к этому монаху, чем можно было бы предположить.
В глазах учёного промелькнуло что-то, похожее на удовлетворение.
— Проницательное замечание, кардинал. Действительно, я поддерживаю… определённые контакты с различными религиозными общинами Иерусалима. Чисто научный интерес, уверяю вас.
— Разумеется, — Крид позволил себе лёгкую иронию. — И что же рассказывают вам эти контакты о брате Константине и его учении?
— Что он обладает частью древней реликвии, которая действительно демонстрирует необычные свойства в его присутствии, — старец подался вперёд. — Что он привлекает всё больше последователей — не только среди простых паломников, но и среди знатных и образованных людей. И что он открыто говорит о вас как о «лжехранителе», который исказил истинное предназначение священного копья.
— И вы верите этим рассказам? — спросил Крид.
— Я учёный, — пожал плечами Абу Закария. — Я верю в факты и доказательства. Но должен признать, что свидетельства очевидцев о «чудесах» брата Константина многочисленны и согласуются между собой. Это… заслуживает внимания.
— Безусловно, — согласился Крид. — Как и любой искусный обман.
— Вы считаете его шарлатаном? — заинтересовался султан.
— Я считаю его опасным человеком, — твёрдо ответил Крид. — Который использует веру людей и их стремление к чудесам для достижения собственных целей. Что может быть опаснее фанатика, убеждённого в своей правоте и обладающего даром убеждения?
— Только бессмертный фанатик, — тихо произнёс Абу Закария, глядя прямо в глаза кардиналу.
На мгновение воцарилась напряжённая тишина. Затем Крид неожиданно рассмеялся — искренне, от души.
— Туше, почтенный учёный! Вы умеете вести интеллектуальный поединок. — Он повернулся к султану. — Ваше Величество, я понимаю, почему вы цените общество этого мудреца. Его ум остёр, как дамасский клинок.
Султан, явно довольный тем, что напряжение разрядилось, предложил тост за мудрость и дружбу народов. Разговор перешёл к более безопасным темам — литературе, архитектуре, последним достижениям в мореплавании.
Однако Крид чувствовал, что Абу Закария продолжает наблюдать за ним с особым вниманием. Во взгляде старого учёного читался не только научный интерес, но и что-то более глубокое — словно он искал ответы на вопросы, которые не решался задать вслух.
Когда пир подошёл к концу, и гости начали расходиться, Абу Закария незаметно приблизился к Криду.
— Если позволите, кардинал, я хотел бы показать вам нечто интересное перед вашим отъездом, — тихо произнёс он. — Нечто, что может оказаться полезным в вашей встрече с братом Константином.
— И что же это? — осторожно спросил Крид.
— Древний манускрипт, — ответил учёный. — Возможно, единственный сохранившийся экземпляр труда, написанного во времена первых халифов. В нём описываются различные священные реликвии, включая фрагменты копья, которым был пронзён Иса, и их… особые свойства.
Крид задумался. Предложение было заманчивым, но могло оказаться и ловушкой. С другой стороны, ничто не мешало ему наведаться в «гости» чуть позже.
Глава 18
Иерусалим — город молитв и пророчеств, святынь и крови. За тысячелетия своего существования он видел больше религиозного фанатизма и политических интриг, чем любой другой город на земле. Его узкие улочки, зажатые между каменными стенами домов, хранили тайны крестоносцев и сарацинов, паломников и торговцев, святых и грешников.
Именно эти улочки пересекал сейчас невзрачный человек в одежде еврейского купца. Его лицо, наполовину скрытое капюшоном, не привлекало внимания — одно из многих, затерянных в толпе многонационального города. Никто бы не узнал в нём Симона Оливу, доверенного агента кардинала Крида, человека, чьё настоящее имя было известно лишь нескольким людям во всём христианском мире.
Он двигался уверенно, без спешки, временами останавливаясь у торговых лавок, делая вид, что разглядывает товары. Однако его внимание было сосредоточено не на коврах или пряностях, а на людях, проходивших мимо. Особенно его интересовали те немногие, кто носил на шее небольшой деревянный крест особой формы — знак принадлежности к последователям брата Константина.
Дойдя до небольшой площади перед караван-сараем, Симон заметил человека, которого искал — невысокого сирийца с редкой бородкой, одетого в простую тунику городского писаря. Мелкий чиновник в администрации мамелюкского наместника, Халиль аль-Джабали имел доступ к информации, бесценной для тех, кто умел ею пользоваться.
— Мир тебе, почтенный, — произнёс Симон, приближаясь к сирийцу. — Не скажешь ли, далеко ли до рынка специй?
— Иди прямо до храма, потом поверни направо, и ты увидишь кипарисовое дерево. За ним будет то, что ищешь, — ответил сириец, произнося условленную фразу.
Они обменялись ещё несколькими бессмысленными репликами, после чего направились в укромный угол караван-сарая, где можно было говорить, не опасаясь лишних ушей.
— Что нового, Халиль? — тихо спросил Симон, когда они устроились за дальним столиком, с кружками разбавленного вина.
— Брат Константин стал осторожнее, — так же тихо ответил сириец. — После того случая с отравленным вином он проверяет всю пищу и принимает её только из рук самых доверенных последователей.
— Жаль, — Симон поморщился. — Это была неплохая попытка. Что с его ближним кругом?
— Кое-кто начинает сомневаться, — сириец наклонился ближе. — Особенно после того, как не сбылось его предсказание о прибытии кардинала. Он обещал, что «лжехранитель» явится к празднику Успения, но тот не появился.
— Хорошо, — кивнул Симон. — Сомневающиеся — это именно то, что нам нужно. С кем из них можно работать?
— Есть человек по имени Жерар, француз из Лиона. Он был одним из первых последователей Константина, но теперь разочарован. Говорит, что монах становится всё более властным и нетерпимым к любым вопросам.
— Чего он хочет?
— Как всегда — денег, — усмехнулся Халиль. — И гарантий безопасности, если решит открыто выступить против брата Константина.
Симон задумался. Судя по описанию, этот Жерар мог стать полезным инструментом. Но торопиться не следовало — нужно было тщательно проверить его искренность.
— Устрой встречу с ним, — наконец решил он. — Но незаметно, пусть думает, что встречается с обычным торговцем, интересующимся новым учением.
— Будет исполнено, — кивнул сириец. — Что-нибудь ещё?
— Да, — Симон достал из-под одежды небольшой свёрток. — Здесь пятьдесят золотых дукатов. Раздай их тем нищим и калекам, которые раньше получали подаяние от брата Константина. Пусть говорят, что новый учитель забыл о милосердии и заботится теперь только о богатых и влиятельных последователях.