Немцы приближались. Они подбежали вплотную к лесу и остановились. Где искать врага? И как только они остановились, Шубин тщательно прицелился – и выстрелил. Рядовой Рихард Вайдер выронил винтовку и схватился за раненое плечо. А майор Ганс Книппер открыл огонь из своего пистолета, целясь туда, откуда раздался выстрел.
Но Шубин уже снова переместился – на этот раз ближе к врагам. Он знал, что выстрелов майора он может не опасаться. Ганс Книппер не отличался меткостью. А главного врага, опасного снайпера, он вывел из строя. Шубин вновь прицелился и послал вторую пулю. На этот раз он попал снайперу в голову, тот рухнул на землю. А Книппер еще дважды выстрелил в чащу, потом развернулся и побежал назад, в Карманово. Он не пытался вступить в поединок с врагом, хотя тот и был ранен. Нет, Ганс Книппер сознавал, что уже второй раз проиграл в поединке русскому разведчику. Но кто об этом узнает? В штабе он расскажет, что русский застрелил рядового, а затем убежал. И потом – русский ранен. Вряд ли он сможет добраться до своих. Так что еще неизвестно, кто выиграл этот бой, а кто проиграл…
Шубин не стал преследовать убегающего врага. Да он и не мог этого сделать – нога болела все сильнее. А медицинского пакета с бинтами и йодом у него с собой не было. Он сбросил вражеский китель, снял рубашку и разорвал ее на полосы. Затем снял брюки и туго перетянул ногу выше раны. А второй полоской ткани забинтовал саму рану. Оделся, пошарил среди деревьев, отыскал подходящую палку, которую можно было использовать как посох. Опираясь на посох, заковылял на север, в ту сторону, откуда пришел. Надо было как можно скорее добраться до рации.
…Деревянко и Гилялов уже давно вернулись к базе в густом ельнике, уже рассказали Паку, что увидели на вражеском аэродроме, а капитан все не возвращался. Уже давно миновало время обеда, вышли все мыслимые сроки прибытия Шубина, а его все не было. Наконец лейтенант Деревянко не выдержал ожидания.
– Я пойду навстречу капитану, – сказал он. – Какой позывной он выбрал – свистеть синицей? Вот буду время от времени свистеть синицей.
– Товарищ лейтенант, давайте я с вами пойду, – попросил Пак. – А то я здесь засиделся. Будем идти на расстоянии метров пятьдесят, пересвистываться. Так больше шансов, что встретим капитана.
– Хорошо, пойдем вдвоем, – согласился Деревянко.
Они двинулись в том направлении, в котором ушел Шубин, то и дело пересвистываясь. Так они прошли примерно полкилометра. И вдруг услышали впереди такой же свист! Оба разведчика бросились вперед и наконец увидели своего капитана, сидящего под сосной. Сил у него уже совсем не осталось. Последний километр он скорее полз, чем шел. Деревянко и Пак, увидев, в каком состоянии находится их командир, не стали его ни о чем спрашивать. Подняли себе на плечи и понесли к своему маленькому лагерю. Пока несли, Шубин потерял сознание. В ельнике товарищи первым делом достали медицинский пакет и правильно перевязали рану Шубина. Затем дали ему воды, раненый попил и пришел в себя. Он сразу же спросил о результатах разведки:
– Ну что, вы нашли аэродром?
– Нашли, капитан, – ответил Деревянко. – До него отсюда километра полтора. Там базируются три эскадрильи «мессеров» и три – «Фокке-Вульфов». Аэродром охраняется хорошо, так просто к нему не подойдешь.
– Ну, вы-то подошли, – усмехнулся Шубин. – Значит, не так уж хорошо он охраняется. Но все равно вы молодцы. Ладно, лейтенант, доставай рацию, налаживай ее. Ты у меня сегодня будешь радистом.
Когда Деревянко приготовил рацию к передаче, Шубин стал диктовать ему донесение в штаб армии. Он подробно рассказал, как устроена оборона Карманова. Особый упор Шубин сделал на том факте, что окраины села плохо защищены и даже поля вокруг села не заминированы. Затем он сообщил добытые Деревянко и Гиляловым сведения о немецком аэродроме.
Когда передача была окончена, Шубин приказал лейтенанту выключить и свернуть рацию. Но вдруг тот воскликнул:
– Погоди, капитан, тут что-то передают!
И он вновь прильнул к рации, ловя чередование точек и тире. Затем, когда передача из штаба закончилась, сообщил Шубину:
– Командование выражает нам всем благодарность. Приказывает оставаться на месте.
– То есть как же – оставаться на месте? – удивился Шубин. – Разве нам не нужно возвращаться к своим?
– Получается, что нет, не надо, – ответил Деревянко. – Из штаба дали ясно понять, что следует оставаться на месте.
Шубин немного поразмышлял, потом кивнул:
– Это значит, что наступление наших войск начнется раньше, чем было запланировано. Они только наших сведений и ждали. Начнут прямо сейчас. Что ж, это хорошо. Если немцы на нас побегут, сможем встретить их огнем.
Действительно, прошло не больше часа, и вся восточная сторона горизонта загудела от непрерывных артиллерийских залпов. Это советские войска начали артиллерийскую подготовку. Она продолжалась ровно час. Затем по всему фронту взревели танковые моторы, раздались команды – и две армии, 20-я и 5-я, перешли в наступление. Немцы не были к этому готовы: русские еще никогда не начинали наступление под вечер, всегда рано утром. К тому же советские полки устремлялись точно в те пункты, где немецкая оборона была слабее. В результате противостояния уже спустя два часа наши войска смогли прорвать немецкую оборону на фронте в 12 километров и углубиться в прорыв на два километра.
С наступлением ночи боевые действия временно затихли. А на участке, где разведчики устроили временный лагерь, наоборот, наблюдалась повышенная активность. И слева, и справа от ельника, в котором притаились разведчики, шла пехота. Немцы старались закрыть дыры в своей второй линии обороны, которая с утра должна была стать первой линией.
– Кажется, они затыкают свои слабые участки, где мы смогли просочиться, – заметил Шубин товарищам. Тут надо сказать, что разведчики в эту ночь совсем не спали – не до сна было. Проходящие немецкие части могли в любую минуту обнаружить их лагерь.
– Надо будет наших предупредить, – продолжил между тем капитан. – Но сначала надо выяснить – неужели они все места закрыли? Может, все же найдется участок, где их оборона слабее?
– Я тебя понял, капитан, – отозвался Деревянко. – Надо еще раз в разведку сходить. Но все же лучше это сделать ближе к утру, когда хоть что-то будет видно. И немцы к тому времени все свои места займут.
– Добро, лейтенант, так и будем действовать, – согласился Шубин.
Едва начало рассветать, трое разведчиков отправились искать слабые места в немецкой обороне. Шубин остался в лагере залечивать рану. Надо сказать, что к утру он стал чувствовать себя лучше, рана меньше беспокоила. Видимо, ранение было сквозным.
В шесть утра наступление советских войск возобновилось. Судя по звукам боя, наши части находились недалеко, километрах в трех. А спустя еще полчаса возвратились Деревянко, Пак и Гилялов.
– Мы нашли два плохо защищенных участка, – сообщил лейтенант. – Один возле аэродрома, другой за ним. Кстати, аэродром немцы собираются эвакуировать: грузят бочки с керосином, ящики со снарядами…
– Немедленно надо сообщить об этом в штаб! – воскликнул Шубин. – Может быть, наши еще успеют передать им «последний привет».
Теперь он сам сел за рацию и за несколько минут передал имеющуюся у разведчиков информацию. А спустя еще минут двадцать они услышали гул авиационных моторов, и над их головами пролетели «Илы» с красными звездами на крыльях. И почти тут же со стороны аэродрома раздались звуки рвущихся там бомб.
– Может, кто-то из фрицев и успел улететь, – прокомментировал Шубин происходящее. – А кто не улетел, тот уже вряд ли когда полетает…
Между тем звуки боя все приближались. Советские части атаковали вторую линию немецкой обороны, ту часть, где служил майор Шоммер, одолживший Шубину свою форму. Разведчики были готовы сами в любую минуту вступить в бой.
И эта возможность вскоре представилась. Зарычал танковый мотор, и разведчики увидели немецкий танк, который уезжал подальше от линии фронта. За танком спешили два десятка тыловиков.
Шубину не потребовалось отдавать команду. Гилялов со связкой гранат в руке бросился наперерез танку, а Шубин, Пак и Деревянко приготовились встретить пехотинцев. Брошенные Гиляловым гранаты разворотили танковую гусеницу, машина остановилась. В ту же минуту заговорили автоматы разведчиков. Немцы даже не пытались атаковать. Те, кто не был сразу убит, заметались в поисках укрытия и не находя его. Разведчики уничтожили и танкистов, пытавшихся покинуть свою машину. К тому моменту, когда между деревьями появились наступавшие бойцы 20-й армии, маленький бой возле густого ельника был уже закончен.
В цепи советских пехотинцев шел молоденький лейтенант. Он первым заметил небольшую группу разведчиков, только что уничтоживших немецкий танк.
– Ага, вот и наши! – воскликнул он. – Меня предупреждали, что тут могут быть наши разведчики. Кто капитан Шубин?
– Я, – ответил капитан.
– Здравия желаю! Я лейтенант Березин. А вы, я смотрю, ранены? Тогда давайте пусть ваши бойцы отведут вас в тыл. Госпиталь, правда, отстал… Но какой-нибудь фельдшер поблизости найдется.
– Не нужен мне фельдшер! – заявил Шубин. – Я вполне могу двигаться. И я должен участвовать в штурме Карманова, – ведь я знаю там каждую немецкую позицию. И мои бойцы тоже не хотят в тыл – они желают сражаться.
– Все верно, капитан, – заметил Деревянко. – Но ходишь ты пока неважно…
– Да, – согласился Шубин, – я бы согласился подъехать ближе к Карманову на каком-нибудь транспортном средстве…
Тут послышался рев мотора, и из-за деревьев показался наш «Т‐34».
– А вот и транспортное средство! – воскликнул лейтенант Березин. – Залезайте, товарищ капитан! Поместитесь?
– Да мы все здесь поместимся! – ответили Деревянко, Пак и и Гилялов.
Разведчики разместились на броне танка, и он покатил на юг.
Глава 17
Шубин знал, что до самого Карманова больше немецких позиций не будет. Опасаться можно было только налета немецкой авиации. И едва он об этом подумал, как в небе появились два звена «Мессершмиттов». Они спикировали на наступающие советские части, застрочили пулеметы истребителей. Но тут же в небе появились два звена наших «Илов», и завязался воздушный бой. Теперь немецким летчикам было уже не до уничтожения советской пехоты – самим бы выжить. «Да, это не та ситуация, какая была в прошлом году, – подумал Шубин. – Тогда немцы имели полное превосходство в воздухе, и мы пугались каждого самолета. Теперь совсем другая картина».