— Резня — это громко сказано. Но жертвы есть.
— Ты так просто об этом говоришь?
— А как я должен говорить? — спокойно уточнил Шокер. — Со слезой в голосе?
— Андрей!
— Кира!.. Рассуждай здраво. Бескровная смена режима — это великая историческая удача, но везёт не всем. Первый этап мы прошли с минимальными потерями. Взяли под контроль энергосистему, оставили сторонников бывшего канцлера с крайне ограниченными ресурсами, которые они, впав в панику, не смогли удержать в своих руках. Второй этап — убрать с ключевых постов старые портреты. Думаешь, кто-то добровольно ушёл бы в отставку? Например, канцлер? Или начальник терракотового департамента?
— И что же вы с ними сделали?
— Несколько адресных спецопераций. Выстрелы в упор. И тоже с минимальными потерями.
Как существо с мозгами я понимала, что они молодцы. Как существо без мозгов, я только представила себя на месте обычной гатрийской женщины, чей муж или сын застрелен на своём служебном месте только потому, что довелось жить в эпоху перемен.
— А император? Этот чудной старик, от которого ничего не зависит? И ему устроили спецоперацию?
— Зачем? Он передал престол среднему внуку, который нас поддерживает.
— Вот как? Повезло. И что было дальше?
— Дальше третий этап — назначение новых людей на ключевые посты. А потом — четвёртый: изменение системы. Это затяжной этап, на долгие-долгие годы. И вот тут придётся преодолевать сопротивление. Иногда — вооружённое.
— Ну, ладно мой брат! Он годами был весь в этом… Но, Шокер! Какого чёрта ты в это ввязался?!
Он посмотрел на меня с интересом:
— Твои альтернативные предложения?
— Ну, не знаю… Держать нейтралитет, заниматься своими семейными предприятиями. Или перебраться с семьёй на изнанку, найти себе нормальное человеческое занятие и спокойно жить…
Шокер усмехнулся и опустил голову.
— Что я сказала смешного?
— Кроха, ты меня извини. Ты чудесная девочка. Без тебя у меня руки опускаются, ты — часть меня, часть моей жизни… Но я тебя умоляю, не надо тебе со своими представлениями судить о том, что происходит. И не учи меня, что мне делать или не делать. Я делаю, что должен.
— Что ты должен?! Участвовать в мятеже? Лезть в мясорубку? Убивать кого-то и собой рисковать? Тебе это зачем надо?! Тебе что, экстрима в жизни маловато?!
— Кира, пойми ты одну вещь… — терпеливо проговорил он. — В мире, где я живу, не всё ладно. Если я считаю, что знаю, как лучше сделать и что изменить, я это должен делать сам. А не отсиживаться в безопасном месте и выдавать оттуда свои ценные советы. Я — гатрийский лорд. У меня есть титул, деньги, знания, у меня есть убеждения, и целы руки-ноги. Я должен делать сам то, что считаю нужным сделать. С того, кто мало что смыслит, и спрос короткий. А тот, кто лучше других понимает, что сейчас необходимо, должен не болтать, а делать это сам.
— Андрей! Какой ты, к чёртовой матери, гатрийский лорд?! Ты — сын простой женщины с изнанки! Ты родился здесь! Неужели в тебе ничего, совсем ничего не осталось от здешнего детства? Совсем ничего не осталось от обычного, нормального человека?!
Он промолчал, допил кофе и отставил чашку. Он не собирался спорить с глупой женщиной, это было очевидно.
— Андрей, я боюсь за тебя!
— Как и я за тебя. Всегда боюсь, потому что знаю, как легко ты находишь себе неприятности, даже без всяких мятежей, — улыбнулся он. — Я охотно бы запер тебя где-нибудь в каменном тереме и выставил бы вооружённую охрану снаружи. Жаль, не имею на это формального права.
— Как же я ненавижу твою привычку обращать всё в шутку!.. И я ненавижу тебя за то, что ты продолжаешь всё от меня скрывать!
Шокер пристально посмотрел мне в глаза и отвёл взгляд.
— Ах, да, я вспомнила… В нашей традиции женщину полагается держать подальше от любой опасности.
— Это кто тебе такое сказал?
— Марат.
— Знаешь, мне твой брат не нравится, — сказал Шокер со вздохом. — Но обычно он бывает исчерпывающе точен в формулировках.
— Почему это тебе не нравится мой брат?
— Никакой логичной причины… — буркнул Шокер. — Видимо, я ему завидую.
— В чём?
— Он всегда уверен в своей правоте. Он безошибочно видит узкие и смертельно опасные места и легко посылает туда людей. Он способен вылезти из любой скользкой ситуации с максимальной для себя пользой.
— Марек — замечательный! — запальчиво воскликнула я. — С чего ты взял, что ему легко?! Да, он прирождённый вожак. Но ты всё так подаёшь, будто он делает что-то недостойное и выезжает за чужой счёт! Не смей никогда о нём так говорить!
— Тебе показалось, что я хочу его унизить? — удивился Шокер. — Но я без всякой издёвки говорю. Ты права, Марек настоящий вожак. Я ему завидую и поэтому испытываю неприязнь. На подсознательном уровне. Мы доверяем друг другу, мы соратники, но никогда не будем друзьями. Тебе это неприятно?
— Очень.
— Ну, извини. Ты спросила — я ответил. Решил взять пример с Йана и ответил тебе, как человеку, способному всё понять.
Я сидела и боролась со странным чувством, будто меня кто-то крепко заморочил. Заговорил зубы, увёл от важных вопросов в какие-то другие дебри и там, вытащив на первый план неприятную, но безобидную тему, заставляет меня переживать не о том, о чём стоило бы. И этот кто-то сидел передо мной, допивал кофе, и светло-серые глаза смотрели серьёзно и укоризненно, а брови складывались в страдальческий домик.
— Ну какой же ты гад, Шокер!
И крыша страдальческого домика взлетела в недоумении.
— Андрей, оставь свои психологические штучки для моментов, когда я спокойна, расслаблена и довольна жизнью! А когда я схожу с ума от того, что происходит здесь, и совершенно не знаю, что происходит на поверхности, не смей играть со мной в эти игры!
Я с такой силой поставила пустую чашку на стол, что она разлетелась на несколько крупных и мелких кусочков. Что-то осталось на столе, что-то свалилось на пол. Я отпихнула стул и наклонилась собрать осколки.
— А ну, сядь! — грозно приказал Шокер, вставая. — Не трогай ничего!
Я молча отступила и опустилась на стул.
Шокер собрал осколки со стола и с пола, выкинул в мусорное ведро, потом подошёл ко мне и присел на корточки рядом со стулом.
— Не хватало, чтобы ты ещё и порезалась, — сказал он, встревоженно глядя на меня снизу вверх. — Давай-ка лучше я тебя перевяжу.
Я покачала головой:
— А ты успеешь? Ты когда назад?
Он взглянул на свои часы.
— Рейс через час, — проговорил он с досадой. — Скоро уезжать. Но я успею. Где у тебя бинты?
Начальную медицинскую подготовку Шокер не забыл. Да и как мог этот мастер на все руки забыть что-то полезное? У него получалось лучше, чем у Мишки, хотя и тот тоже старался. Видимо, рука у Шокера была легче.
— Вот и всё, — сказал он, закрепляя концы бинта. — Рубашка чистая есть?
Я достала из шкафа свитер, и Шокер помог мне его натянуть.
— Я поеду с тобой, Андрей. Я возвращаюсь в Йери.
— Не надо. Здесь очень хорошие условия. И стрелять в тебя здесь больше никто не будет.
Я только фыркнула в ответ:
— Вот уж не уверена я теперь ни в чём. Никогда не знаешь наверняка, где что тебе может грозить. Я полечу на поверхность, Андрей. За Тимом я могу с таким же успехом присмотреть и там, если это тебе будет по-прежнему нужно.
Шокер покачал головой:
— Кира, здесь в любом случае безопаснее. Если хочешь, мы найдём способ отправить тебя в Питер.
— Не меня. Мишку надо отправить в Питер! Пора заканчивать его приключение.
— Я постараюсь. Но сейчас здесь нельзя сделать нормальные документы для легального возвращения в Россию, прежний алгоритм пока заморожен. Придётся протащить вас в Питер через Йери.
— Шокер, ты глухой? Я сейчас просто возвращаюсь на поверхность. Меня потом протаскивать никуда не надо. Михаил вернётся домой один.
— Ты же хотела спокойно жить на изнанке.
— Я вообще-то тоже гатрийская леди. Скажи, что не так!
Шокер обречённо вздохнул.
— Вот именно, Шокер. И я тоже хорошо представляю, что я должна делать. И хрен ты меня отговоришь.
В помещении караульной службы царил нормальный мужской кавардак.
Я заставила себя не обращать внимание ни на пугающие натюрморты из грязных чашек, объедков и мужских носков, ни на характерные запахи, этим натюрмортам присущие.
Скаю тоже было всё равно. Мы с ним сидели у загаженного стола в караулке, потому что больше уединиться в холле департамента безопасности было негде, народу везде толкалось, как на базаре.
Скай в новеньком терракотовом комбинезоне сидел, опираясь локтями о столешницу и задумчиво тёр лоб.
— Спасибо, что зашла, — сказал он тихо. — И извини, что приходится разговаривать в этом безобразии…
— Да какая разница. Пусть будет безобразие. Тебя так трудно поймать…
— Это не меня, это начальника моего поймать трудно. А уж куда он, туда и я, — усмехнулся Скай.
Действительно, их обоих было сложно отловить для разговора: и нового начальника департамента безопасности, и его телохранителя.
— Мне неловко перед тобой, Апрель, — проговорил Скай, запинаясь. — Я заставил тебя многим пожертвовать ради спокойствия Лали, но всё оказалось без толку…
— О чём ты говоришь? Ты ещё передо мной извиняешься?! Скай, перестань сейчас же!
Он низко склонил голову, вздохнул и шмыгнул носом:
— Знаешь, вчера и сегодня, как узнал, как увидел её в морге, почему-то детство вспоминается. Я тогда трусливый был, робкий. Играли с детьми, так меня вечно мальчишки толпой припрут к стенке и давай как-нибудь задирать. И тут Лали сзади к обидчикам подкрадывается и — шарах! Чем под руку подвернулось: книжкой, палкой, стулом. Всех разгонит… Лет до семи так было, пока я, наконец, не понял, что против меня одного и трое-то не особо сладят…
Он снова облокотился на стол и замотал головой.
— Не могу смириться. Никак не получается. Хотя я в последнее время ждал этого. Всё время ждал этой беды.