— Раньше какого времени? — не поняла я.
Лис опустил меня назад, отставил чашку на место.
— С Альдоном начальство погорячилось, душу отвело… А напрасно. Он хороший проводник, можно было его с очередным генератором в канал отправить. Пых! И нет ни проводника, ни канала. Но!.. — усмехнулся Лис. — У нас ты ещё есть. Решено подождать пару дней, может быть, юный Клайар за тобой вернётся. А если нет, нацепим мы на тебя рюкзачок с генератором и в расщелину выкинем. Всё польза делу.
— Ясно, — сказала я и сама удивилась, как равнодушно это прозвучало. — Я бы пообещала тебе пару дней… Но ничего не могу гарантировать. Хреново мне.
— А ты постарайся, — мрачно посоветовал Лис и вышел.
15
Дрова в печке прогорели. Включить фонарик на полочке было некому. К тому времени, как наступила ночь, и в комнате стало почти непроглядно темно и прохладно, я поняла, что теперь мне точно конец.
Единственного человека, который хоть как-то заботился обо мне, больше не было в живых. И я не понимала, кого мне теперь больше жаль, Файра или себя. Наверное, всё-таки себя. Были бы силы — ревела бы в три ручья.
Больше всего на свете хотелось домой. Вот пусть даже такой, еле живой, разбитой, ни на что не годной. Домой, в спальню с сакурой на потолке, и чтобы две луны ярко светили в окно.
Надо мне было непременно вписаться в эту доблестную авантюру… Что обидно: результата-то полезного не будет. Ло, конечно, тоже многое понял, расскажет Мареку всё, что знает. Но самое главное мне высказал Елисей с глазу на глаз, и эта информация, похоже, по адресу не попадёт. Что-то непохоже, что я оклемаюсь.
Мысли о Шокере я пыталась от себя гнать, но удавалось это плохо. Думать о том Шокере, которого я сейчас знала и любила, было невыносимо, а уж если представить, как ему сейчас больно… Если я всё-таки умру здесь, а он, как всегда, не сможет быть рядом, опять ему лишний груз на сердце. Хоть и моя вина во всём, полностью, но он-то будет считать иначе.
Шокер не сможет спасти меня, увы. Он умеет быть суровым и жёстким, но не боится быть нежным и великодушным. Он может от отчаяния разнести вдребезги всё вокруг себя, а, если надо, умеет быть удивительно терпеливым. У него ласковые руки и всегда усталые глаза, и он кажется таким трогательно беспомощным, когда надевает свои очки. Он пытается держать всё под контролем, но так часто получает удар за ударом. Он может сделать меня счастливой в одно мгновение, он всегда знает, как…
Но прилететь сюда в слой Шокер не может, потому что из-за меня, из-за той давней истории у него больше нет крыльев.
Остаётся только мой безымянный спасатель, мой прекрасный принц, моя первая детская любовь, вот он может всё. Он может всё, ему надо только немного поспешить.
Я лежала в стынущей комнате, еле живая, чувствуя, как сердце гулко и неровно бьётся о рёбра. Силы убывали, в одиночестве было совсем страшно и тоскливо, да ещё и дышать стало трудно и больно. А перед моими глазами так и стоял худой парень с копной белёсых кудряшек, улыбчивый и неунывающий. Теперь я была уже немного старше него, но всё равно чувствовала себя маленькой несчастной девочкой, попавшей в беду. И верила, что он обязательно придёт и спасёт. Как тогда.
Но вместо него снова пришёл Елисей. Склонился надо мной, не зажигая свет. Глаза мои к темноте привыкли, и я разглядела его суровое лицо.
Увидев, что я собираюсь что-то сказать, он приложил палец к губам. Потом принялся сновать по комнате и искать что-то. Оказалось, он искал мою одежду, те самые тряпки, в которых я была, когда он меня поймал.
Одежду он положил на сундук и откинул с меня одеяло. Видя, что я собираюсь протестовать, он закрыл мне рот ладонью, а к своим губам снова приложил палец.
Нетерпеливо пыхтя и путаясь в тряпках, он кое-как одел меня, а потом плотно завернул в одеяло. Взял с окна чашку с ледяным уже отваром, дал мне попить, а потом поднял на руки и вышел в коридор.
Каменный барак он покинул через чёрный ход и пошагал к лесу. Когда мы удалились на приличное расстояние, Елисей тяжело перевёл дыхание и спросил:
— Ты жива?
— Пока да, — прошептала я.
— Хорошо. Потерпи немного, идти довольно далеко.
— Лис…
— Помолчи лучше, не хочу труп до места донести.
Я послушно замолчала.
Он шёл долго, стал всё чаще и чаще перебирать руками, перехватывать, вскидывая меня повыше, и, наконец, остановился.
— Весу-то в тебе, как в цыплёнке, но спина всё равно устала, — усмехнулся он. — Передохнуть надо.
Лис опустил меня на мох около большого пня и тяжело бухнулся у меня в ногах. Конечно же сразу полез в карман за сигаретами, закурил.
— Ты знаешь, что… — проговорил он, глядя в сторону. — Ты прости меня. Не хотел я этого. Ну не знал я, что ты такая хилая. Другие сидят в этих клетушках неделями, и хоть бы хны…
Я в ответ послала его от всей души.
Он согласно кивнул:
— Правильно, что уж там. Не включил голову вовремя.
— Ты мог просто меня отпустить.
— Не мог, — угрюмо возразил он. — Не отпускаем мы тех, кто прямо к нам на двор лезет… Знал бы я, что ты слабенькая такая, я бы придумал, куда тебя запереть, чтобы теплее было.
— Гад ты, Елисей. Не о том жалеешь…
— А о чём надо?
Я ещё раз его послала.
— Да, я вёл себя, как скотина. Но это потому что прослушка у нас, везде. Вот и стращал тебя… — сказал он виновато. — Не бери на свой счёт. Просто так было надо.
— Зачем прослушка?
— Так ведь тут на базе работают в основном те, кто у гатрийцев на контрактах. Начальство опасается, как бы кто из нас берега не попутал, не переметнулся. Отслеживают, кто с кем о чём говорит. Бдят.
— Куда ты меня тащишь? Генератор прицепишь и в канал выбросишь?
— Конечно, нет, — фыркнул Лис. — Несу тебя к твоим. Договорённость у меня с ними. Сынок Шокера вернулся с коммерческим предложением…
— Дорого дают?
Лис заржал:
— Ну пока ничего не дают. Договорились о взаимном кредите. Я тебя сейчас отдаю им просто так.
— С чего вдруг такое благородство?
— Давай, давай, язви… — насупился Елисей. — Переступить-то я переступил, но крови лишней не хочу. Мне пока хватило, переварить надо. Не хочу твоей смерти. Я тебя тоже своим другом считал, пока всё было… ну, хорошо — не хорошо, а как надо… Ты как там?
— Плохо, — отозвалась я. — Дышать трудно, и мысли совсем путаются.
— Да выкинь ты мысли, дались они тебе. Держись только. Одного боюсь, не померла бы ты у меня.
Лис решительно встал, поднял меня и пошагал дальше.
Потихоньку стало светать. Я смотрела вверх и видела, как всё отчётливее проступают на фоне неба ветви деревьев, что росли вдоль тропинки. Воздух был прохладным, но почему-то обжигал мне лёгкие.
— Скоро будем на месте, — сказал Лис. — Ты как?
Я не ответила.
— Апрель? — Лис остановился, опустил меня на землю. — Апрель, даже не вздумай! Я должен тебя донести живой!
— А то что? — прошептала я.
Меня немного потрясывало, голова отяжелела, хотелось закрыть глаза и больше не открывать.
— Прости меня, подруга. Виноват я перед тобой.
Я опять не ответила. Да и не нужно это ему было. Да и мне уже не нужно.
Лис поправил на мне одеяло и снова взял меня на руки. Он шагал дальше, и мне становилось… нет, не хуже. Мне стало совершенно всё равно, что со мной будет.
Наконец, Лис вынес меня в какой-то овраг. Потоптавшись, видимо, в поисках места посуше, он положил меня в высокую траву и повернул на бок.
— Апрель? Эй, ты жива?
Выпрямившись, он негромко, но протяжно свистнул.
С той стороны, куда я смотрела, на фоне светлеющего неба появились две мужские фигуры. Мужчины были высокие, один чуть ниже и совсем худой, второй повыше и покрепче. Правая рука худого была значительно короче левой.
— Ты как сюда попал, командир? — удивился Лис. — Или тоже индекс был липовый?
— Нет, не липовый. Воспользовался проводником, — сухо произнёс знакомый голос.
— Это невозможно. Ты не выжил бы.
— В теории. Но мы с сыном рискнули… Ладно, всё. Базар закончили… Ты опоздал! — сказано было жёстко, со злостью.
— Да, пришлось выйти позже, чем планировал, — ответил Лис. — Зато она ещё жива.
— Не ставишь ли ты это себе в заслугу? — холодно поинтересовался тот же голос.
Мужчина, что был пониже, полез левой рукой себе за спину и вынул из-за пояса пистолет.
— Эй, мы же договаривались! — проговорил Лис, потом усмехнулся. — Хотя, конечно, какие церемонии, какие договоры между друзьями…
— Это только для контроля над ситуацией. Где Кира?
— Рядом со мной.
— Отойди от неё! Вот сюда! — отрывисто скомандовал тот, что был повыше. — Фонарь лови! Подсвети.
Он что-то бросил, а Лис, отошедший в сторону, поймал.
Тот, кто бросил фонарь, рванулся ко мне и упал рядом на колени.
Моей щеки коснулись прохладные пальцы.
— Кроха! Ты меня слышишь, маленькая?
— Может, слышит, а, скорее всего, нет, — буркнул Лис. — Даже если ты захватил лекарства, лучше помолись.
Чьи-то руки начали разворачивать одеяло. Прохладные пальцы принялись гулять по моему запястью.
— Плохо дело… — пробормотал всё тот же знакомый голос. Родной голос. Голос, которого здесь быть не могло. — Кира, детка, не уходи. Ты слышишь меня? Не уходи, держись… Елисей, ближе подойди! Подними свет немного.
Фонарь осветил того, кто держал меня за руку.
Высокий чистый лоб, глубокие морщины в уголках глаз и горестные складки у губ. Небритые щёки… ну, как обычно. И этот обнимающий взгляд светло-серых глаз.
Всё это называется «то, чего не может быть».
— Да не на меня свети! — огрызнулся человек с лицом Шокера. — На неё! Фонарь выше, свет вниз!
Рядом со мной что-то щёлкнуло, лязгнуло, зашуршало.
— Теперь ниже опусти, свет на её руку, а то вену не найти! — скомандовал голос Шокера.
Я почувствовала три укола подряд.
— Всё, свет больше не нужен, — произнёс голос Шокера после того, как снова что-то щёлкнуло и лязгнуло. — Дай сюда фонарь!