– Рраа! – И русские воины врезаются в нестройные ряды крымчаков, буквально сминая их. Остриё пики в руках Померанского влетает в грудь смуглому или скорее даже – просто грязному степняку, по виду напоминающего скорее пастуха. Глаза татарина круглые, непонимающие, напуганные… Выщербленную саблю из скверной стали он держит излишне крепко – так, что даже побелели костяшки пальцев. Пика пронзает его насквозь и вонзается в живот татарина средних лет. Двое за раз!
Бросив пику, Игорь выхватывает клинок и начинает рубку… Укол – и клинок с поразительной лёгкостью входит в горло врага, распарывая воротник шёлкового халата, плоть и кости позвоночного столба. Голова незадачливого крымчака падает под копыта коней и лопается, как успевает заметить попаданец краем глаза.
Левой рукой князь перехватывает руку с кинжалом у грязного толстячка в достаточно добротной одежде и дырявой старинной кольчуге, после чего с какой-то безумной улыбкой сжимает её. Неприятный влажный хруст – и рука ломается, а её хозяин, обмякнув от болевого шока, падает с коня. Почти тут же шея упавшего ломается, но нога его застряла в стремени, так что тело не падает на землю и только дёргается от соприкосновений с конскими крупами и боками.
– Рраа! – кричит Рюген во всю мочь и выхватывает второй клинок. Такая вот обоерукая рубка в кавалерийской схватке – большая редкость, особенно в первые минуты, когда просто-напросто тесно. Однако превосходство как в собственном росте, так и (особенно) в росте и весе коня очень велико. Рюген возвышается над крымчаками минимум на две головы.
Нет, «Шаолиня» не было и «лопасти вертолёта» воин не изображал – всё очень экономично и технично. Однако и этого хватило…
– Вжих! – И зажатая в правой руке тяжёлая карабелла сносит верхушку черепа степному богатырю – относительно чистому, что удивительно.
Укол! – И клинок в левой руке проходит сквозь несколько засаленных халатов, одетых один на другой на пожилом крымчаке с удивительно правильным, красивым лицом.
– Ааии! – И какой-то отчаянный молодой татарин пытается прыгнуть на князя, вскочив в седло своей маленькой лошадки.
– Нна! – высвободив на секунду ботфорт из стремени, Рюген встречает «прыгуна» тяжёлым ударом в грудь. Удар получился «смазанным», толчковым, но и этого хватило – всплеснув руками в попытке удержаться, крымчак исчез внизу, под конскими копытами.
Краем глаза заметив движение сбоку-сзади, Рюген пригнулся и вывернулся в седле.
– Дзанг! – Удар саблей пришёлся о кирасу попаданца, да ещё и по касательной. Перехватив карабеллу обратным хватом, он ударил подобравшегося врага. Попал в лицо, не слишком сильно, но… в такой толчее это смертельно.
Постепенно пространства стало больше, и князь развернулся…
– Звянг! – И черкесская шашка в левой руке отбивает татарский клинок. Тут же следует выпад всем телом – и резаная рана на горле врага не даёт тому ни малейшего шанса на выживание.
– Хха! – И карабелла в правой разваливает крымчака до седла. С влажным утробным звуком они распадаются и падают на обезумевших от такого «подарка» татар.
– Бах! – Пусть Грифич и не любил огнестрельного оружия, но пользоваться умел… И разрядил пистолет в лицо знатному бею. Похожий на бея молоденький парнишка истошно завизжал и принялся пластать воздух тонкой кривой саблей – быстро, даже слишком быстро. Глаза у него стали совершенно безумными и изо рта появилась ниточка слюны, после чего скорость рубки удвоилась. Улан с большим трудом отбивался от спятившего, «выезжая» за счёт феноменальной по меркам восемнадцатого века физической подготовки и мастерства.
– Нна! – Опыт матёрого бойца переиграл безумие, и татарчонок с разрубленным лицом осел в седле.
Грифич рубил и колол, конь топтал, кусал и сшибал грудью вражеских мелких лошадок. Продолжалось это недолго, и вскоре пространство вокруг принца очистилось и он соединился с остальными русскими и рюгенскими кавалеристами.
– Княже, ну что ты в берсерка играешь! – с укоризной бросил ему Тимоня. – Из строя вырвался, как новобранец какой!
Игорь виновато склонил голову. «Повинную голову меч не сечёт» – в данном случае денщик был совершенно прав, «заигрался» вельможа. Случись такое у рядового, старослужащие могли после боя и вожжами перетянуть – нельзя отрываться от своих в бою, нельзя… Правда, татары оказались настолько слабыми противниками, что не он один так оторвался – как позже выяснилось, «нагрешили» многие ветераны, привыкшие рубиться с прусскими драгунами да османскими сипахами.
Сколько он зарубил врагов? Да не слишком много по его меркам – десятка полтора… Всё, теперь пришло время действовать как командиру, а не как бравому рубаке.
Стряхнув кровь с клинков и вытерев подобранной шапкой, Вольгаст засунул одну из сабель в ножны и оглядел поле боя… Да нормально, даже командовать особо и не надо… Отменное личное и командное мастерство сделали своё дело, и всего через несколько минут большая часть примерно трёхтысячного отряда крымчаков была уничтожена. Свои потери… Визуально явно немного.
Часть «недобитков» принялась удирать назад – туда, где продолжали греметь выстрелы и слышался шум битвы. Догонять не стали, просто проехали сквозь гору трупов и снова принялись выстраиваться для атаки.
– Раненые! – И кавалеристы принялись осматривать себя и соседей на предмет повреждений. Звучит странно, но… В горячке битвы частенько не замечают резаную рану. А потом поздно – человек успевает потерять много крови и часто – летально.
Сделав передышку минуты три, перевязались и доложились:
– Убитых трое, да раненых четырнадцать[58] – из тех, что серьёзно пострадали.
– Рысью! – Командует аншеф, и полки в боевом порядке едут в сторону обоза. Уланы и калмыки уже обратили в бегство татар, вырубив едва ли не половину. Сейчас пришло время замкнуть кольцо.
Крымчаки окончательно теряются – обозники продолжают их обстреливать, да кавалерия с двух сторон… Вместо попытки собраться в кулак… Ну или хотя бы рассыпаться на крохотные отрядики, они мечутся по полю с воем и визгом. Паника окончательная – многие слезают с коней и опускаются на колени, принимая позу покорности – страшно, это не с русскими крестьянами воевать…
В этот раз Грифич не поехал впереди – особого смысла не было. Это получилась уже не атака, а какая-то методичная рубка отдельных отрядов. Пару раз на него вылетали татары с совершенно дикими глазами, но «Волки» просто отстреливали их из пистолей и карабинов, не вступая в сабельную схватку.
– Бах! – И очередной степняк летит с коня, кувыркаясь.
– Бах! – Татарин с окровавленным лицом получает пулю в лицо. Пуля сносит всю верхнюю часть головы, но убитый не падает, и некоторое время конь продолжает скакать с этакой чудовищной вариацией «Всадника без головы»…
Часть врагов ушла, но незначительная – кони улан были пусть и не столь выносливыми, но куда более резвыми, так что если кому и удалось затеряться, то явно немногим… Калмыки же тем временем рассредоточились и по сигналу Аюки принялись уничтожать коленопреклонённых врагов. Что интересно, попыток сопротивления почти не было, у крымчаков как будто удалили позвоночник. Они покорно стояли на коленях и ждали, пока дойдёт их очередь…
Жалость? Да ни капельки – пусть набеги на Русь и стали достаточно редкими, но всё ещё случались – и попаданец как-то наткнулся на освобождённых из недавнего плена русских крестьян… Зрелище было жёстким даже для бывалого вояки – особенно зарубленные похитителями после начала погони старики и дети, которые не могли бежать в нужном темпе[59].
Всего погибло около пятидесяти русских… Калмыков он тоже причислил к русским воинам – на одной стороне сражались. У рюгенских кирасир потерь не было вовсе, «Варяг» умер всего один, да двое внушали опасения, трое погибших у драгун, ну а большая часть потерь – калмыки. Пусть как вояки они были классом повыше крымчаков, но всё-таки лошадки мелковаты, вот и… Среди улан погибло семеро. Обозники были ранены буквально все, но убитых было всего четверо – от самых опасных стрел спасли те самые вязанки хвороста и другие приспособления, хотя зацепило всех, да многих и не по одному разу.
Победителям досталось больше двадцати тысяч лошадей – основная часть крымчаков шла с запасными конями. Вот только куда девать их… Степняцкие лошадки для крестьянских хозяйств не годились и шли разве что на мясо, да всевозможным союзникам вроде калмыков и башкир. Сабли у большинства убитых были откровенно низкого качества… Так что по деньгам получилось небогато.
Зато почти двенадцать тысяч крымских татар остались лежать на земле…
Глава 11
– Даа, – с оттенком зависти протянул Павел, – хорошая битва вышла.
– Ничего хорошего, – поморщился бесцеремонно развалившийся на ковре Тимоня – сидели «без чинов», а денщик давно уже стал «своим» даже для Наследника.
– Ничего хорошего, – повторил он, – обычная бойня. Это как… работа, что ли. Куража никакого, только кровища и вонища.
Цесаревич покосился на Наставника, и тот кивнул:
– Всё верно – татары не тот противник. Если бы у них была возможность для маневра – да, кровушки могли попить, особенно ежели в степи. А тут… Сам видел – наши кони насколько выше да тяжелее, да выучка.
– Всё равно, – вздохнул подросток, – битва была.
– Тю! – удивился Потёмкин, – это разве битва? Тебе же сказали – бойня. Ты вон за эти недели успел в перестрелках поучаствовать, да схлестнулся пару раз на клинках с поляками (гвардеец умолчал, что страховали Наследника в эти моменты так…), так там действительно опасно было, а тут…
– Мой! – заорал Павел, поворачивая коня на богато одетого конфедерата, отряд которых повстречался русскому разъезду.
Потёмкин спорить не стал, но быстро подал сигналы остальным членам отряда – прикрывать Наследника. Уровень конфедератов как бойцов был достаточно высок, но в отряде Павла по вполне понятным причинам собрались только бойцы высочайшего класса.