на помощь?
Те неловко потоптались, и сын Коиннаге ответил:
– Ты же видишь, что мы безоружны.
– Ну и что? – возразил я. – Вы почти масаи, а это – всего лишь гиены.
– Если они настолько безобидны, – возразил сын Коиннаге, – почему бы тебе их не прогнать?
– Это же не моя охота, – сказал я.
– Ты не можешь их прогнать, так что не попрекай нас тем, что мы тут стоим.
– Я могу прогнать их, – сказал я. – Разве я не мундумугу?
– Так сделай это! – подначил он.
Я развернулся к жителям деревни:
– Сын Коиннаге бросил мне вызов. Хотите ли вы, чтобы я спас масаи?
– Нет! – отозвались почти все в один голос.
Я обернулся к юноше:
– Ну вот.
– Тебе повезло, старик, – сказал он с кислой миной. – Ты бы не сумел.
– Это тебе повезло, – ответил я.
– Почему? – потребовал он ответа.
– Потому что ты назвал меня стариком, а не мундумугу или мзее, но я не наказал тебя за это. – Я смотрел на него немигающим взглядом. – Однако знай, что, если ты впредь еще хоть раз так назовешь меня, я превращу тебя в самого маленького из грызунов и оставлю в поле, чтоб тебя сожрали шакалы.
Я говорил с такой убежденностью, что наглости в юноше внезапно поубавилось.
– Ты блефуешь, мундумугу, – сказал он наконец. – Нет у тебя никакой магии.
– Ты глупый юнец, – ответил я, – ведь ты видел, что моя магия работала прежде, и ты знаешь, что она будет работать в будущем.
– Тогда заставь гиен убежать, – сказал юнец.
– Если я сделаю это, то ты и твои дружки принесете мне обет верности. Поклянетесь ли уважать законы и обычаи кикуйю?
Он долго обдумывал мое предложение, потом кивнул.
– А вы? – Я обвел взглядом его приятелей.
Те согласно забормотали.
– Да будет так, – сказал я. – Ваши отцы и старейшины деревни будут свидетелями нашего договора.
Я двинулся по равнине к дереву, на котором сидел Бвана, бессильно глядя вниз на гиен. Когда я приблизился к ним примерно на триста ярдов, они учуяли меня и потрусили в мою сторону, постоянно принюхиваясь и голодно ворча.
– Именем Нгаи, – возгласил я, – мундумугу приказывает вам убираться!
С последним словом я махнул правой рукой на них именно так, как показывал Ндеми. Я не услышал свиста, поскольку звук такой высоты нельзя услышать человеческим ухом, однако вся стая тут же развернулась и кинулась в лес.
Я мгновение смотрел им вслед, потом обернулся к своему народу.
– Теперь возвращайтесь в деревню, – грозно сказал я. – С Бваной я разберусь.
Они молча ретировались, а я подошел к дереву, с которого Бвана наблюдал за представлением. Он уже слез и ждал меня.
– Я спас тебе жизнь магией, – сказал я. – Но теперь тебе пора покинуть Кириньягу.
– Это был фокус, – воскликнул он, – а вовсе не магия!
– Фокус или магия, – ответил я, – тебе-то какая разница? Это случится снова, и в следующий раз я не стану тебя спасать.
– С какой стати я должен тебе верить? – недовольно пробурчал он.
– У меня нет причин лгать тебе, – проговорил я. – Когда ты в следующий раз отправишься на охоту, они атакуют тебя снова, и этих физи будет так много, что даже европейское ружье с ними не справится, а меня рядом не окажется, чтобы спасти тебя. – Я помолчал. – Уходи, пока можешь, масаи. Они не вернутся еще полчаса. За это время ты успеешь добраться до космопорта, а я вызову Техподдержку и скажу, что ты ждешь рейса обратно на Землю.
Он заглянул мне в глаза.
– Ты говоришь правду, – наконец произнес он.
– Да.
– Как ты это сделал, старик? – спросил он. – Я заслуживаю, чтобы ты мне сказал, пока я еще здесь.
Я долго молчал, прежде чем ответить.
– Разве я не мундумугу? – с этими словами я развернулся и пошел обратно в деревню.
После полудня мы разобрали его дом, а вечером я призвал дожди, чтобы Кириньяга очистилась от мельчайших следов скверны, поразившей нас. Наутро я спустился по длинной извилистой тропе в деревню обновить заклятия на пугалах, и едва я появился, как дети обступили меня, требуя рассказать им историю.
– Хорошо, – сказал я, собрав их в тени акации. – Сегодня я поведаю вам историю о самонадеянном охотнике.
– А у нее счастливый конец? – спросила какая-то девочка.
Я оглядел деревню, где мой народ прилежно выполнял повседневные обязанности, и перевел взор на мирные зеленые равнины.
– Да, – ответил я. – В этот раз – да.
Манамуки
ЕСЛИ ВЫ встречались с Майком Резником, вы знаете, что он веселый, забавный и экспансивный парень, в котором нет ни капли злобы (даже если он упорно называет меня «Женщиной из Колорадо»). Он отличный рассказчик и, вероятно, лучший в мире эксперт по выращиванию колли, скачкам и Тедди Рузвельту.
А если вы читали его, то знаете, что он эксперт не только в этом, – он написал всевозможные романы и рассказы практически на все темы – от слонов, дьявола и волосатых жаб до литературных критиков, фермы старого Макдональда и Странствующего Еврея. О, и про солнце. И еще про фей драже. Вы также знаете, что он известен своими научно-фантастическими вестернами, невероятными приключениями и потрясающим чувством юмора.
Но вы никогда не читали ничего подобного его рассказам о Кириньяге. Они полностью отличаются от всего остального, что пишет Майк, и, хотя они образуют умеренно связанную серию, каждый из них полностью отличается от других.
«Манамуки», наверное, мой любимый рассказ, а мудрый мундумугу Кориба – определенно мой любимый персонаж. На нем лежит неблагодарная работа по управлению некогда почти вымершим племенем кикуйю в его охраняемом внеземном заповеднике – и по поддержанию его стабильности и самобытности перед лицом постоянно угрожающих перемен.
Это, конечно, невыполнимая работа даже для такого терпеливого и мудрого человека, как Кориба, и никто не знает этого лучше, чем он, вот почему он настолько хороший мундумугу. Но когда с Земли прибывает восторженная молодая женщина, становится ясно, что даже Кориба – и Кириньяга – возможно, нашли себе достойного противника.
Тонкая и ироничная история прекрасно выстроена, и, хотя автор рассказывает вам именно то, что произойдет, вы все равно не представляете, как именно это произойдет. «Манамуки» – это лучшее произведение Майка Резника. Это шедевр.
ВО ВРЕМЯ поездки в Кению я услышал слово «манамуки». Я немного говорю на суахили, но никогда раньше его не слышал, поэтому попросил перевести. Это означало «жена»… но позже я узнал, что это означало «жена» в одном конкретном контексте, а на самом деле это слово означало «жена как собственность» и в равной степени относилось к женщинам, кобылам, свиньям, сукам, коровам и так далее.
Мне потребовалось немного времени, чтобы сопоставить это с обычаем, который большинство жителей Запада считают варварским, и придумать еще одну историю о Кириньяге. «Манамуки» номинировали на премии «Хьюго» и «Небьюла» в 1991 году, рассказ получил «Хьюго» за лучшую повесть, а также премию HOMer и возглавил опрос журнала Science Fiction Chronicle.
The Manamouki. Первая публикация в журнале Isaac Asimov's Science Fiction Magazine в июле 1990 года.
Декабрь – Март 2133 года
Много веков назад дети Гикуйю, первого человека племени кикуйю, жили на склонах священной горы Кириньяга, которую люди теперь называют Кения.
На горе обитало также множество змей, но сыновья и внуки Гикуйю считали их омерзительными и вскоре уничтожили всех, кроме одной.
Настал день, когда последняя змея приползла в деревню и убила ребенка. Дети Гикуйю обратились к мундумугу – своему шаману – и попросили его избавить их от угрозы.
Мундумугу бросил кости, принес в жертву козу и занялся волшбой и в итоге сотворил яд, который должен был убить змею. Он разрезал брюхо другой козы, поместил туда яд и оставил ее под деревом, и на следующий день змея сожрала козу и умерла.
– Теперь надо разрезать змею на сотню кусков и разбросать по склонам священной горы, – велел мундумугу, – чтобы никакой демон не смог вернуть ее к жизни.
Дети Гикуйю поступили так, как он им приказал, и разбросали сотню кусков тела змеи по склонам Кириньяги. Но за ночь каждый кусок ожил и превратился в новую змею, и вскоре кикуйю стали опасаться покидать свои бома.
Мундумугу поднялся на гору и, подойдя к самому высокому пику, воззвал к Нгаи.
– Нас осаждают змеи, – взмолился он, – и, если Ты не поразишь их, вскоре от народа кикуйю не останется никого.
– Я сотворил змей, равно как и кикуйю, и всех остальных живых существ, – ответил Нгаи, восседавший на Своем золотом троне на вершине Кириньяги. – И все, что Я создал, будь то человек, змея, дерево или просто мысль, в Моих глазах не является отталкивающим. На первый раз Я пощажу вас, поскольку вы молоды и невежественны, но вы не должны забывать, что не сможете уничтожить то, что вам будет казаться отвратительным, – если вы попытаетесь это уничтожить, то уничтоженное всегда будет возвращаться в стократном объеме.
Это стало одной из причин, почему кикуйю решили рыхлить почву, а не охотиться на зверей в джунглях, как вакамба, или воевать со своими соседями, как масаи. Кикуйю не хотели, чтобы истребленное ими возвратилось и причинило им ущерб. Этот урок каждый мундумугу передавал своему поколению даже после того, как мы покинули Кению и эмигрировали на терраформированную планету Кириньяга.
За всю историю нашего племени только один мундумугу позабыл об уроке, преподанном Нгаи на священной горе в тот далекий день.
Этим мундумугу был я.
Проснувшись, я обнаружил, что на колючую ограду моего бома напоролась гиена. Это само по себе должно было предупредить меня, что наступивший день проклят, ибо худшего предзнаменования невозможно представить. Ветер, сухой, жаркий, пыльный, дул с запада, а ведь известно, что все добрые ветра приходят с востока.