– Я возвращаюсь к себе на холм.
Повисло оглушительное молчание.
– Надо ли так поступать, Кориба? – выдавил наконец Коиннаге.
– Ты слышал, как твоя мать говорила со мной, и еще осмеливаешься спрашивать? – возмутился я.
– Но она же просто старуха.
– Ты полагаешь, только воины могут нас уничтожить? – ответил я вопросом.
– Как она может уничтожить нас, поселившись на холме? – спросила Кибо.
– Наше общество построено на ритуалах, обычаях и законах, а наше выживание зависит от того, насколько все они соблюдаются.
– Значит, ты действительно попросишь Нгаи обрушить засуху на Кириньягу? – уточнила она.
– Я устал от того, что мой народ сомневается и перечит мне, и от того, что вы забыли, кто мы и зачем прибыли сюда, – раздраженно ответил я. – Я сказал, что попрошу Нгаи наслать засуху на Кириньягу, и я так поступлю.
Я поплевал на ладони в знак того, что говорю правду.
– И сколько продлится засуха?
– Пока Мумби не покинет мой холм и не вернется в свою хижину, в свой шамба.
– Она очень упрямая старуха, – жалобно проговорил Коиннаге. – Она там может сидеть вечно.
– Таков ее выбор, – ответил я.
– А может, Нгаи не прислушается к твоей мольбе, – с надеждой заметила Кибо.
– Он прислушается, – резко бросил я. – Разве я не мундумугу?
Проснувшись наутро, я обнаружил, что Ндеми уже развел костер и покормил кур. Я вышел из хижины, завернувшись в одеяло, поскольку утренний воздух нес прохладу.
– Джамбо, Кориба, – сказал Ндеми.
– Джамбо, Ндеми, – ответил я.
– Почему Мумби построила хижину у тебя на холме, Кориба? – спросил он.
– Потому что она упрямая старуха, – ответил я.
– Ты не хочешь, чтоб она жила здесь?
– Нет.
Он неожиданно усмехнулся.
– Что тебя так позабавило, Ндеми? – спросил я.
– Она упрямая старуха, а ты – упрямый старик, – пояснил Ндеми. – Очень интересно будет посмотреть.
Я посмотрел на него, но промолчал. Потом вернулся в хижину и включил компьютер.
– Компьютер, – сказал я, – рассчитай изменение орбиты, которое принесет на Кириньягу засуху.
– Идет расчет… Выполнено, – ответил компьютер.
– Теперь передай эти поправки Техподдержке и попроси немедленно привести их в действие.
– Передаю… Выполнено. – Мгновение тишины. – Входящий аудиовизуальный вызов из Техподдержки.
– Ответь, – сказал я.
На голографическом дисплее возникло лицо женщины средних лет с азиатскими чертами.
– Кориба, я только что приняла ваши инструкции, – сказала она. – Вы отдаете себе отчет в том, что такое изменение орбиты почти наверняка вызовет на Кириньяге серьезные перемены климата?
– Отдаю.
Она нахмурилась.
– Наверное, я недостаточно сильно выразилась. Изменения будут катастрофическими. Это вызовет ужасную засуху.
– Есть ли у меня право потребовать такую коррекцию орбиты или нет? – резко спросил я.
– Да, – ответила она, – согласно вашей хартии, такое право у вас имеется. Но…
– В таком случае будьте любезны выполнить мою просьбу.
– Вы не передумаете?
– Нет.
Она пожала плечами.
– Вы тут начальник.
Рад, что хоть кто-нибудь об этом помнит, – горько подумал я, и тут вызов прервался, а экран компьютера опустел.
– Она слишком много болтает, и мне не нравятся ее песни, но в остальном она довольно милая женщина, – заметил Ндеми, глядя на хижину Мумби ниже по холму, когда я закончил наставлять его на предмет новых заклинаний для пугал. – Почему Коиннаге выгнал ее из шамба?
– Коиннаге не выгонял ее, – ответил я. – Она сама ушла.
Ндеми нахмурился, поскольку никогда не сталкивался с таким поведением.
– А в чем причина?
– Неважно, – ответил я. – А важно то, что кикуйю живут семьями, она же отказывается так жить.
– Она безумна? – спросил Ндеми.
– Нет, – сказал я. – Просто упряма.
– Если она не сумасшедшая, значит, у нее имеется какая-то веская причина поселиться на твоем холме, или она так считает, – настаивал он. – Какая же?
– Она хочет продолжать заниматься тем, чем занималась всегда, – ответил я. – Это нельзя считать проявлением безумия. В общем-то, ее можно бы даже за это похвалить, но в нашем обществе такое поведение недопустимо.
– Она очень глупа, – сказал Ндеми. – Когда я стану мундумугу, я буду работать не больше твоего.
Да прекратят ли наконец на Кириньяге испытывать мое терпение? – подумал я. – Они что, все сговорились тут? Вслух я ответил:
– Я очень тяжело работаю.
– Ты работаешь магическими инструментами, призываешь дожди, благословляешь поля и скот, – согласился Ндеми. – Но тебе не нужно носить воду, кормить животных, убирать в хижине или ухаживать за садом.
– Мундумугу этим не занимается.
– Вот поэтому она и глупа. Она могла бы жить, словно мундумугу, и все бы выполняли за нее ее работу, но она отказывается.
Я покачал головой.
– Она глупа, потому что отказалась от всего, чтобы прибыть на Кириньягу и жить традиционной жизнью кикуйю, но теперь рвет с этими традициями.
– Тебе придется ее наказать, – задумчиво произнес Ндеми.
– Да.
– Надеюсь, твое наказание не окажется болезненным, – продолжил он, – поскольку она очень похожа на тебя, и не думаю, чтобы такое наказание заставило ее измениться.
Я взглянул на хижину старухи ниже по холму и задумался, прав ли мальчишка.
Прошел месяц; Кириньяга начала ощущать воздействие засухи. Дни тянулись длинные, жаркие и сухие, река, текущая через нашу деревню, сильно обмелела.
Каждое утро меня будила напевавшая себе под нос Мумби, когда карабкалась обратно на холм с бурдюком от реки. Каждый день я кидался камнями в ее коз и кур, которые кормились все ближе и ближе к моему бома, и размышлял, сколько еще она тут проторчит, прежде чем вернуться к себе в шамба. Каждый вечер я получал сообщение из службы Техподдержки с вопросом, не желаю ли я провести новую орбитальную коррекцию и пролить дожди на мой мир.
Время от времени Коиннаге поднимался по извилистой пыльной тропе из деревни и говорил с Мумби. Я не подслушивал, так что не знаю, о чем они говорили, но заканчивалось все одинаково: Коиннаге выходил из себя и орал на мать, старуха же только гневно зыркала в ответ, после чего он плелся обратно в деревню, ворча проклятия через плечо.
Однажды после полудня ко мне в бома явилась Шима, мать Ндеми.
– Джамбо, Шима, – приветствовал я ее.
– Джамбо, Кориба, – сказала она.
Я терпеливо ждал, пока она расскажет мне о причине своего визита.
– Разве Ндеми не служит тебе хорошо, Кориба? – спросила она.
– Хорошо.
– И он прилежно учится?
– Очень прилежно.
– Ты никогда не сомневался в его верности?
– У меня ни разу не было к тому поводов, – ответил я.
– За что же ты вынуждаешь его семью страдать? – спросила она. – Наш скот ослабел, а урожай гибнет. Почему ты не навлек засуху только на поля Коиннаге?
– Засуха кончится, когда Мумби вернется к себе в шамба, – ответил я резко. – Она одна решит, когда закончится засуха, а не я. Попробуй с ней поговорить.
– Уже говорила, – сказала Шима.
– И?
– И она послала меня к тебе.
– Она навлекла засуху на Кириньягу, – сказал я. – Она и положит ей конец, когда пожелает.
– Она же не мундумугу, а ты – да.
– Я действовал так, чтобы сберечь нашу Утопию.
Она печально улыбнулась.
– Ты, мундумугу, слишком долго просидел тут на холме, – сказала она. – Спустись к нам в деревню. Посмотри на животных, урожай и детей, а потом будешь мне рассказывать, как это ты бережешь нашу Утопию.
Она развернулась и пошла прочь прежде, чем я собрался с мыслями для ответа.
С начала засухи прошло шесть недель, и старейшины совета поднялись ко мне в бома. Я учил Ндеми, как обычно.
– Джамбо, – приветствовал я их. – Надеюсь, у вас все в порядке?
– Нет, Кориба, у нас не все в порядке, – сказал старый Сибоки, взявший слово.
– Очень жаль это слышать, – честно ответил я.
– Нам нужно поговорить, Кориба, – продолжил Сибоки.
– Как вам будет угодно.
– Мы понимаем, что Мумби неправа, – начал он. – Как только женщина вырастила детей и похоронила мужа, она должна поселиться в шамба сына с его семьей, чтобы о ней там заботились. Таков закон, и глупо было бы ей жить в другом месте.
– Согласен, – сказал я.
– Все мы согласны с этим, – продолжал он, – и если ты считаешь, что она должна понести кару за презрение к нашим законам, то пусть будет так.
Он помолчал.
– Но ты наказываешь всех, хотя закон нарушила одна Мумби. Несправедливо, чтобы все мы страдали из-за ее проступка.
– Хотел бы я, – искренне произнес я, – чтоб получилось иначе.
– Значит, ты замолвишь за нас словечко перед Нгаи? – взмолился он.
– Сомневаюсь, что Он прислушается, – сказал я. – Лучше бы вы поговорили с Мумби и убедили ее вернуться к себе в шамба.
– Мы пытались, – сказал Сибоки.
– Так попытайтесь снова.
– Мы попробуем, – ответил он без особой надежды. – Но ты хотя бы попроси Нгаи прекратить засуху? Ты ведь мундумугу, Он тебя наверняка послушает.
– Я поговорю с Ним, – сказал я. – Но Нгаи – суровый бог. Он навлек засуху, потому что Мумби нарушила закон; Он почти наверняка не станет проливать дождей, пока Мумби не согласится вновь подчиниться закону.
– Но ты попросишь?
– Да, – заверил я его.
Больше им было нечего сказать, и, постояв немного в неловком молчании, они ушли. Когда они отошли на достаточное расстояние, чтобы ничего не услышать, Ндеми подошел ко мне.
– Это не Нгаи наслал засуху, – сказал он. – Это сделал ты. Ты обратился к ящику у себя в хижине.
Я смотрел на него молча.
– И раз ты наслал засуху, – продолжал Ндеми, – ты можешь ее закончить.
– Да, я могу.
– Тогда почему ты не поступишь так, ведь страдает весь твой народ, а не только Мумби?